Таким, как ты, нечего делать рядом со смертью, потому
что они не способны оценить опасность...
-- Я похожа на человека, который мог бы задержаться в
интернате? -- я встала и положила руку ему на плечи. -- Не
сердись, пожалуйста. Я хочу вам помочь.
-- Я не могу подвергать тебя риску только из-за того, что
всплывают мои старые дела, -- покачал он головой, и я видела,
что свое решение он ни за что не поменяет.
-- Я все равно буду в этом участвовать.
-- Ну, это мы еще посмотрим, -- Юрка невесело усмехнулся,
встал, взял костыль и, тяжело передвигая ноги, вышел из моей
комнаты.
Я выключила компьютер, погасила свет и легла.
Бедняга Юра вновь недооценил меня. Уйти от опеки Олега
очень просто, не одним, так другим способом. Я очень хорошо
изучила нашего общего друга, и знала, чем можно его пронять.
Потом я попробовала бы поискать эту серую собаку с
человеческими глазами. Лежа, я взглянула на темный монитор. На
мгновение мне показалось, что голубые глаза тоже посмотрели на
меня изнутри через стекло экрана.
Подлинность снимка в файле не вызывала сомнений. Но
очевидно, что существо, изображенное на нем, обладает
необычными свойствами, причем такими, которые вызывают страх у
Юрки. Я была уверена, что Юра боится. Юра, который практически
ничего не боялся, даже смерти, потому что уже побывал у нее в
лапах. В моих ли силах избавить его от этого страха? Во всяком
случае, в моих силах попытаться это сделать.
Юрке шел тридцать восьмой год. И если быть точной, он
вовсе не был мне братом. Мои родители, жившие в Пскове, погибли
в автомобильной аварии, когда мне не было и года. Никого в
целом свете у меня не было, и я оказалась в единственно
возможном месте: сначала в доме ребенка, потом в интернате для
детей-сирот.
Это сейчас я предпочитаю никогда не вспоминать о том, что
было там. А тогда у меня не было выбора.
Я жила там и была, насколько это было возможно, довольна
своей жизнью. Точнее, я приспособилась к ней, ведь иной я не
знала. До определенного момента казалось, что не может быть
по-другому, ведь я осталась одна на всем белом свете, как и
большинство моих друзей. Разве что я была более замкнута, чем
остальные, погрузившись в мечты и сны, столь яркие, что
казалось, будто это -- вторая жизнь, дарованная мне свыше за
то, что первая жизнь многим обделила меня.
Так было до тех пор, пока не появился Юра.
Мне было десять лет. Однажды, когда я с подружками играла
на площадке перед спальным корпусом, мы заметили нашу
директрису, которая шла к нам вместе с незнакомым мужчиной.
Гости были не таким уж частым событием для интерната, поэтому
все, кто был на площадке, прекратили игру и смотрели на них.
Директриса и гость подошли поближе, и Вера Сергеевна, указав на
меня, произнесла: "Это Катя Орешина".
Мужчина внимательно и серьезно смотрел на меня. Он был
среднего роста, крепкий, спортивный, темноглазый. Короткие
русые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб и тонкие
темные брови. Скуластое загорелое лицо, глаза слегка прищурены.
Чисто выбрит и одет в ладно сидящий на нем джинсовый костюм.
Он подошел ко мне и тихо, без улыбки, сказал: "Меня зовут
Юрий Орешин. Я твой брат". "У меня нет брата", -- прошептала я,
повернулась и бросилась бежать от него. Подружки поймали меня,
притащили обратно и оставили наедине с моим гостем. Он сел
рядом со мной на скамью и, не обращая внимания на мое угрюмое
молчание, стал что-то рассказывать. Он говорил долго, но я
ничего не запомнила из этого рассказа. Однако, когда он
попрощался, встал и пошел прочь, я побежала вдогонку. Преградив
ему путь, я спросила: "Ты придешь еще раз?". "Ты хочешь этого?"
-- отозвался он. Я смутилась и промолчала, мне неловко было
признаться этому необычному, красивому и чужому человеку, как
сильно я этого хотела. "Я приду, даже если ты этого сейчас не
хочешь", -- сказал Юра, -- "У меня ведь тоже никого нет, кроме
тебя". "Когда ты придешь?" -- уточнила я. "Как только смогу, к
сожалению, я не хозяин своему времени", -- ответил Юра, и я
поняла, что он занят в жизни чем-то серьезным.
И начались бесконечные дни ожидания. Через месяц мне
показалось, что Юра никогда больше не придет. Через два я была
уже почти уверена, что его приезд был случайностью, что меня с
кем-то спутали, и я никогда уже не увижу этого симпатичного
человека со спокойным открытым взглядом.
Но он приехал. Приехал неожиданно, когда я уже почти не
вспоминала о нем.
Здороваясь со мной, он не смог скрыть своей радости, и
этим совершенно меня покорил.
С этого дня я была уже уверена, что я больше не одинока.
Долго меня не интересовал вопрос, кто он такой и откуда взялся.
Наверное, это был суеверный страх спугнуть его своими
расспросами. Я жила от одной нашей встречи до другой. Только
потом, уже несколько лет спустя, меня стали беспокоить
серьезные раздумья о том, почему же он только приезжает меня
навестить, а не забирает меня с собой навсегда из интерната.
Ведь в моих глазах он был ужасно взрослым и имел на это право.
Когда в следующий его приезд я спросила его об этом, он
смущенно пожал плечами и пояснил: "Ну, во-первых, работа... У
меня нет дома, и мне практически некуда тебя привезти. Я все
время в командировках... Ну а главное, нам вряд ли кто-нибудь
разрешит..." "Почему?" -- не поняла я.
Медленно подбирая слова, Юра объяснил, что мы с ним не
родственники.
Просто мой отец давным-давно усыновил трехлетнего
мальчика, сына своей первой жены. Затем мать Юры довольно
быстро упорхнула куда-то в поисках птицы счастья с очередным
поклонником, оставив своего сына на руках у Ивана Орешина. Тот
оказался человеком добросовестным и тянул парнишку один. О
приемном отце Юра вспоминал с нежностью хотя и не был таким уж
охотником до воспоминаний. В пятнадцать лет мальчик оказался в
суворовском училище, и с тех пор видел отца крайне редко.
Освободившись, наконец, от обязанностей няньки, наш отец
женился еще раз, и родилась я. Юра видел мою мать всего лишь
пару раз, и не мог рассказать о ней практически ничего. В
Пскове он не бывал до того момента, когда вдруг решил разыскать
меня, помня, что незадолго до гибели у отца родилась дочка.
Едва оказавшись вдали от приемного отца, Юра начал строить
жизнь по собственному разумению. Карьеру офицера он считал для
себя наиболее подходящей, и за то, что отец пристроил его
именно в суворовское, Юра был от души ему благодарен. Возможно,
я зря иронизировала, и отец действительно думал о будущем Юры,
а не преследовал цель поскорее избавиться от мальчишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
что они не способны оценить опасность...
-- Я похожа на человека, который мог бы задержаться в
интернате? -- я встала и положила руку ему на плечи. -- Не
сердись, пожалуйста. Я хочу вам помочь.
-- Я не могу подвергать тебя риску только из-за того, что
всплывают мои старые дела, -- покачал он головой, и я видела,
что свое решение он ни за что не поменяет.
-- Я все равно буду в этом участвовать.
-- Ну, это мы еще посмотрим, -- Юрка невесело усмехнулся,
встал, взял костыль и, тяжело передвигая ноги, вышел из моей
комнаты.
Я выключила компьютер, погасила свет и легла.
Бедняга Юра вновь недооценил меня. Уйти от опеки Олега
очень просто, не одним, так другим способом. Я очень хорошо
изучила нашего общего друга, и знала, чем можно его пронять.
Потом я попробовала бы поискать эту серую собаку с
человеческими глазами. Лежа, я взглянула на темный монитор. На
мгновение мне показалось, что голубые глаза тоже посмотрели на
меня изнутри через стекло экрана.
Подлинность снимка в файле не вызывала сомнений. Но
очевидно, что существо, изображенное на нем, обладает
необычными свойствами, причем такими, которые вызывают страх у
Юрки. Я была уверена, что Юра боится. Юра, который практически
ничего не боялся, даже смерти, потому что уже побывал у нее в
лапах. В моих ли силах избавить его от этого страха? Во всяком
случае, в моих силах попытаться это сделать.
Юрке шел тридцать восьмой год. И если быть точной, он
вовсе не был мне братом. Мои родители, жившие в Пскове, погибли
в автомобильной аварии, когда мне не было и года. Никого в
целом свете у меня не было, и я оказалась в единственно
возможном месте: сначала в доме ребенка, потом в интернате для
детей-сирот.
Это сейчас я предпочитаю никогда не вспоминать о том, что
было там. А тогда у меня не было выбора.
Я жила там и была, насколько это было возможно, довольна
своей жизнью. Точнее, я приспособилась к ней, ведь иной я не
знала. До определенного момента казалось, что не может быть
по-другому, ведь я осталась одна на всем белом свете, как и
большинство моих друзей. Разве что я была более замкнута, чем
остальные, погрузившись в мечты и сны, столь яркие, что
казалось, будто это -- вторая жизнь, дарованная мне свыше за
то, что первая жизнь многим обделила меня.
Так было до тех пор, пока не появился Юра.
Мне было десять лет. Однажды, когда я с подружками играла
на площадке перед спальным корпусом, мы заметили нашу
директрису, которая шла к нам вместе с незнакомым мужчиной.
Гости были не таким уж частым событием для интерната, поэтому
все, кто был на площадке, прекратили игру и смотрели на них.
Директриса и гость подошли поближе, и Вера Сергеевна, указав на
меня, произнесла: "Это Катя Орешина".
Мужчина внимательно и серьезно смотрел на меня. Он был
среднего роста, крепкий, спортивный, темноглазый. Короткие
русые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб и тонкие
темные брови. Скуластое загорелое лицо, глаза слегка прищурены.
Чисто выбрит и одет в ладно сидящий на нем джинсовый костюм.
Он подошел ко мне и тихо, без улыбки, сказал: "Меня зовут
Юрий Орешин. Я твой брат". "У меня нет брата", -- прошептала я,
повернулась и бросилась бежать от него. Подружки поймали меня,
притащили обратно и оставили наедине с моим гостем. Он сел
рядом со мной на скамью и, не обращая внимания на мое угрюмое
молчание, стал что-то рассказывать. Он говорил долго, но я
ничего не запомнила из этого рассказа. Однако, когда он
попрощался, встал и пошел прочь, я побежала вдогонку. Преградив
ему путь, я спросила: "Ты придешь еще раз?". "Ты хочешь этого?"
-- отозвался он. Я смутилась и промолчала, мне неловко было
признаться этому необычному, красивому и чужому человеку, как
сильно я этого хотела. "Я приду, даже если ты этого сейчас не
хочешь", -- сказал Юра, -- "У меня ведь тоже никого нет, кроме
тебя". "Когда ты придешь?" -- уточнила я. "Как только смогу, к
сожалению, я не хозяин своему времени", -- ответил Юра, и я
поняла, что он занят в жизни чем-то серьезным.
И начались бесконечные дни ожидания. Через месяц мне
показалось, что Юра никогда больше не придет. Через два я была
уже почти уверена, что его приезд был случайностью, что меня с
кем-то спутали, и я никогда уже не увижу этого симпатичного
человека со спокойным открытым взглядом.
Но он приехал. Приехал неожиданно, когда я уже почти не
вспоминала о нем.
Здороваясь со мной, он не смог скрыть своей радости, и
этим совершенно меня покорил.
С этого дня я была уже уверена, что я больше не одинока.
Долго меня не интересовал вопрос, кто он такой и откуда взялся.
Наверное, это был суеверный страх спугнуть его своими
расспросами. Я жила от одной нашей встречи до другой. Только
потом, уже несколько лет спустя, меня стали беспокоить
серьезные раздумья о том, почему же он только приезжает меня
навестить, а не забирает меня с собой навсегда из интерната.
Ведь в моих глазах он был ужасно взрослым и имел на это право.
Когда в следующий его приезд я спросила его об этом, он
смущенно пожал плечами и пояснил: "Ну, во-первых, работа... У
меня нет дома, и мне практически некуда тебя привезти. Я все
время в командировках... Ну а главное, нам вряд ли кто-нибудь
разрешит..." "Почему?" -- не поняла я.
Медленно подбирая слова, Юра объяснил, что мы с ним не
родственники.
Просто мой отец давным-давно усыновил трехлетнего
мальчика, сына своей первой жены. Затем мать Юры довольно
быстро упорхнула куда-то в поисках птицы счастья с очередным
поклонником, оставив своего сына на руках у Ивана Орешина. Тот
оказался человеком добросовестным и тянул парнишку один. О
приемном отце Юра вспоминал с нежностью хотя и не был таким уж
охотником до воспоминаний. В пятнадцать лет мальчик оказался в
суворовском училище, и с тех пор видел отца крайне редко.
Освободившись, наконец, от обязанностей няньки, наш отец
женился еще раз, и родилась я. Юра видел мою мать всего лишь
пару раз, и не мог рассказать о ней практически ничего. В
Пскове он не бывал до того момента, когда вдруг решил разыскать
меня, помня, что незадолго до гибели у отца родилась дочка.
Едва оказавшись вдали от приемного отца, Юра начал строить
жизнь по собственному разумению. Карьеру офицера он считал для
себя наиболее подходящей, и за то, что отец пристроил его
именно в суворовское, Юра был от души ему благодарен. Возможно,
я зря иронизировала, и отец действительно думал о будущем Юры,
а не преследовал цель поскорее избавиться от мальчишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101