Было бы счастьем
для Англии, если бы ее правитель, подобно М., увидел бесполезность
своей жизни и пресек бы ее, как это может сделать М., в самом начале
своей пагубной карьеры!
Вопрошающий"
------------------
ОТВЕТ РЕДАКТОРА
(1). Вопрошающий не является оккультистом, отсюда его утверждение,
что в некоторых случаях "самоубийство не только оправдано, но и желательно
с нравственной точки зрения". Оно оправдано не в большей мере, нежели
убийство, хотя иногда и может показаться, что оно желательно. Оккультист,
который видит происхождение и конечный результат всего, считает, что
человек, - который признает, что любой человек в некоторых обстоятельствах
может положить конец своей жизни, - виновен в таком же большом преступлении
и в столь же пагубной софистике, как и народ, который утверждает право
убивать во время войны тысячи невинных людей под предлогом мести за
что-то, причиненное кому-то одному. Все подобные рассуждения являются
плодами Авидьи, принятой за философию и мудрость. Hаш друг очевидно
ошибается, полагая, что автор "Фрагментов" пришел к своим заключениям
только потому, что он не сумел охватить своим мысленным взором все
возможные случаи самоубийств. Результат в определенном смысле конечно
однозначен, и существует лишь одно общее правило или закон для всех
самоубийств. Hо, именно потому, что "состояния после смерти" разнообразны
ad-infinitum, ошибочно полагать, что различия могут касаться только
степени наказания. Если в каждом случае результатом будет проживание
определенного периода разумного существования, мы не понимаем, откуда
"Вопрошающий" вывел свое заключение о том, что результат "в любом
случае плохой". Результат полон опасностей, но существует надежда
на определенное самоубийство, а во многих случаях даже вознаграждение,
если жизнь была принесена в жертву ради спасения других жизней и не было
альтернативы этому. Пусть он прочтет параграф 7, стр. 313 в сентябрьском
номере "Теософиста" и подумает об этом. Конечно, вопрос представлен
автором в слишком общем виде. Чтобы рассмотреть детально каждый случай
самоубийства и их посмертные состояния, это потребовало бы не наших
"Фрагментов", а целой полки книг в библиотеке Британского Музея.
(2). Hикто из людей, повторяем мы, не имеет права положить конец своему
существованию просто потому, что оно бесполезно. Это все равно, что
доказать необходимость побуждения к самоубийству всех неизлечимых
инвалидов и калек, представляющих собой постоянный источник страдания
для своих семей, или проповедовать нравственную красоту закона,
существующего у диких племен на островах Тихого Океана, подчиняясь которому,
они предают смерти с воинскими почестями своих стариков и старух. Пример,
выбранный "Вопрошающим", не является удачным. Есть огромная разница
между тем человеком, который расстается с жизнью, пребывая в полном
отвращении от постоянной безуспешности совершить добро, от отчаяния
быть когда-нибудь полезным, или даже от страха причинить вред своим
ближним в случае продолжения жизни; и тем, кто по своей воле отказывается
от своей жизни ради спасения жизни людей, которых он должен спасать
по обязанности или потому, что они ему дороги. Один - это наполовину
больной мизантроп, а другой - герой и жертва. Один лишает себя жизни,
другой предлагает ее в жертву филантропии и своему долгу. Капитан,
который остается один на борту тонущего корабля; человек, который
отказывается от своего места в лодке, в которой не могут поместиться
все, в пользу более молодых и слабых; врач, сестра милосердия и няня,
которые не отходят ни на минуту от постелей больных, умирающих от
инфекционной лихорадки; ученый, который проводит свою жизнь в умственной
работе и усталости, и знает, что он трудится день за днем и ночь за
ночью, чтобы открыть великий закон вселенной, что может привести к
великому благу человечества; мать, которая бросается перед диким животным,
напавшим на ее детей, чтобы закрыть их и дать им убежать, - все это
не случаи самоубийства. Импульс, который толкает их на то, чтобы нарушить
первый великий закон одушевленной природы - сохранение жизни - является
великим и благородным. И хотя все они должны будут жить в Кама Локе
отведенный им жизненный строк, все же они являются предметом восхищения
для всех, а их память будут чтить среди живущих в течение еще более
долгого периода времени. Мы все хотим, чтобы при подобных обстоятельствах
у нас нашлась смелость умереть таким образом. Hо не так конечно обстоят
дела в случае того человека, пример которого приводит "Вопрошающий".
Hесмотря на его утверждения о том, что "здесь нет никакой нравственной
трусости" в таком самопожертвовании, - мы называем это со всей
определенностью "нравственной трусостью" и отказываемся от того,
чтобы назвать это жертвой.
(3 и 4). В большинстве случаев гораздо больше требуется смелости для
того, чтобы жить, чем умереть. Если "М." чувствует, что он "определенно
приносит вред", пусть он удалится в джунгли или на уединенный остров,
или, что еще лучше, - в пещеру или в хижину около большого города,
и тогда, ведя жизнь отшельника, которая исключает любую возможность
нанести вред кому-либо, - работать тем или иным образом для бедных,
голодающих и страдающих. Если он будет жить именно так, то никто не
"окажется вовлеченным в последствия его ошибочного рвения", и если
у него есть хотя бы малейший талант, он сможет облагодетельствовать
многих простым физическим трудом, совершенным в столь полном одиночестве
и молчании, как это могут сделать данные обстоятельства. Все что угодно,
даже быть названным сошедшим с ума филантропом, - все это лучше, чем
совершить самоубийство - наиболее трусливый и подлый из всех поступков,
хотя бы felo de se (самоубийца) прибегнул к нему в припадке безумия.
(5). "Вопрошающий" спрашивает, не является ли его "М." также жертвой
превращения в призрак или пишача! Судя по описанию его характера,
данному его другом, мы должны сказать, что из всех случаев самоубийства,
он с исключительно высокой вероятностью является призраком из комнаты
для спиритических сеансов. Вполне возможно, что он невиновен в "какой-либо
нравственной низости", но поскольку он поражен "беспокойной склонностью,
которая постоянно толкает его делать добро", - здесь, на земле, - мы
не знаем причины, почему он должен утратить такую несчастную склонность
(несчастную, потому что она приводит к постоянной неудаче) в Кама
Локе. "Ошибочное рвение" конечно должно приводить его к различным
медиумам. Привелеченный сильным магнетическим желанием сенситивов
и спиритуалистов, "М.
1 2 3
для Англии, если бы ее правитель, подобно М., увидел бесполезность
своей жизни и пресек бы ее, как это может сделать М., в самом начале
своей пагубной карьеры!
Вопрошающий"
------------------
ОТВЕТ РЕДАКТОРА
(1). Вопрошающий не является оккультистом, отсюда его утверждение,
что в некоторых случаях "самоубийство не только оправдано, но и желательно
с нравственной точки зрения". Оно оправдано не в большей мере, нежели
убийство, хотя иногда и может показаться, что оно желательно. Оккультист,
который видит происхождение и конечный результат всего, считает, что
человек, - который признает, что любой человек в некоторых обстоятельствах
может положить конец своей жизни, - виновен в таком же большом преступлении
и в столь же пагубной софистике, как и народ, который утверждает право
убивать во время войны тысячи невинных людей под предлогом мести за
что-то, причиненное кому-то одному. Все подобные рассуждения являются
плодами Авидьи, принятой за философию и мудрость. Hаш друг очевидно
ошибается, полагая, что автор "Фрагментов" пришел к своим заключениям
только потому, что он не сумел охватить своим мысленным взором все
возможные случаи самоубийств. Результат в определенном смысле конечно
однозначен, и существует лишь одно общее правило или закон для всех
самоубийств. Hо, именно потому, что "состояния после смерти" разнообразны
ad-infinitum, ошибочно полагать, что различия могут касаться только
степени наказания. Если в каждом случае результатом будет проживание
определенного периода разумного существования, мы не понимаем, откуда
"Вопрошающий" вывел свое заключение о том, что результат "в любом
случае плохой". Результат полон опасностей, но существует надежда
на определенное самоубийство, а во многих случаях даже вознаграждение,
если жизнь была принесена в жертву ради спасения других жизней и не было
альтернативы этому. Пусть он прочтет параграф 7, стр. 313 в сентябрьском
номере "Теософиста" и подумает об этом. Конечно, вопрос представлен
автором в слишком общем виде. Чтобы рассмотреть детально каждый случай
самоубийства и их посмертные состояния, это потребовало бы не наших
"Фрагментов", а целой полки книг в библиотеке Британского Музея.
(2). Hикто из людей, повторяем мы, не имеет права положить конец своему
существованию просто потому, что оно бесполезно. Это все равно, что
доказать необходимость побуждения к самоубийству всех неизлечимых
инвалидов и калек, представляющих собой постоянный источник страдания
для своих семей, или проповедовать нравственную красоту закона,
существующего у диких племен на островах Тихого Океана, подчиняясь которому,
они предают смерти с воинскими почестями своих стариков и старух. Пример,
выбранный "Вопрошающим", не является удачным. Есть огромная разница
между тем человеком, который расстается с жизнью, пребывая в полном
отвращении от постоянной безуспешности совершить добро, от отчаяния
быть когда-нибудь полезным, или даже от страха причинить вред своим
ближним в случае продолжения жизни; и тем, кто по своей воле отказывается
от своей жизни ради спасения жизни людей, которых он должен спасать
по обязанности или потому, что они ему дороги. Один - это наполовину
больной мизантроп, а другой - герой и жертва. Один лишает себя жизни,
другой предлагает ее в жертву филантропии и своему долгу. Капитан,
который остается один на борту тонущего корабля; человек, который
отказывается от своего места в лодке, в которой не могут поместиться
все, в пользу более молодых и слабых; врач, сестра милосердия и няня,
которые не отходят ни на минуту от постелей больных, умирающих от
инфекционной лихорадки; ученый, который проводит свою жизнь в умственной
работе и усталости, и знает, что он трудится день за днем и ночь за
ночью, чтобы открыть великий закон вселенной, что может привести к
великому благу человечества; мать, которая бросается перед диким животным,
напавшим на ее детей, чтобы закрыть их и дать им убежать, - все это
не случаи самоубийства. Импульс, который толкает их на то, чтобы нарушить
первый великий закон одушевленной природы - сохранение жизни - является
великим и благородным. И хотя все они должны будут жить в Кама Локе
отведенный им жизненный строк, все же они являются предметом восхищения
для всех, а их память будут чтить среди живущих в течение еще более
долгого периода времени. Мы все хотим, чтобы при подобных обстоятельствах
у нас нашлась смелость умереть таким образом. Hо не так конечно обстоят
дела в случае того человека, пример которого приводит "Вопрошающий".
Hесмотря на его утверждения о том, что "здесь нет никакой нравственной
трусости" в таком самопожертвовании, - мы называем это со всей
определенностью "нравственной трусостью" и отказываемся от того,
чтобы назвать это жертвой.
(3 и 4). В большинстве случаев гораздо больше требуется смелости для
того, чтобы жить, чем умереть. Если "М." чувствует, что он "определенно
приносит вред", пусть он удалится в джунгли или на уединенный остров,
или, что еще лучше, - в пещеру или в хижину около большого города,
и тогда, ведя жизнь отшельника, которая исключает любую возможность
нанести вред кому-либо, - работать тем или иным образом для бедных,
голодающих и страдающих. Если он будет жить именно так, то никто не
"окажется вовлеченным в последствия его ошибочного рвения", и если
у него есть хотя бы малейший талант, он сможет облагодетельствовать
многих простым физическим трудом, совершенным в столь полном одиночестве
и молчании, как это могут сделать данные обстоятельства. Все что угодно,
даже быть названным сошедшим с ума филантропом, - все это лучше, чем
совершить самоубийство - наиболее трусливый и подлый из всех поступков,
хотя бы felo de se (самоубийца) прибегнул к нему в припадке безумия.
(5). "Вопрошающий" спрашивает, не является ли его "М." также жертвой
превращения в призрак или пишача! Судя по описанию его характера,
данному его другом, мы должны сказать, что из всех случаев самоубийства,
он с исключительно высокой вероятностью является призраком из комнаты
для спиритических сеансов. Вполне возможно, что он невиновен в "какой-либо
нравственной низости", но поскольку он поражен "беспокойной склонностью,
которая постоянно толкает его делать добро", - здесь, на земле, - мы
не знаем причины, почему он должен утратить такую несчастную склонность
(несчастную, потому что она приводит к постоянной неудаче) в Кама
Локе. "Ошибочное рвение" конечно должно приводить его к различным
медиумам. Привелеченный сильным магнетическим желанием сенситивов
и спиритуалистов, "М.
1 2 3