Я считал свое решение в отношении живых изгородей мудрым, так
как на подъезде к моему дому иногда ночевали большие, сверкающие
никелем американские машины. В доме был гараж на один
автомобиль, и в нем законно жила моя "японка", а дорогой
престижный мастодонт, пожирающий неимоверное количество бензина
на сделанную милю, оставался на ночь под живой аркой
бугенвиллей, перекрывающей подъезд к гаражу. Мои соседи - в
подавляющем числе итальянцы с севера - ретиво посещают мессы, не
пропускают ни одной воскресной службы, но это почему-то не
мешает им оставаться мелочными, завистливыми людьми с
неисчерпаемым запасом ненависти. Они осуждают мой образ жизни не
только из-за ночующих машин, но и потому, что я отверг
общепринятый стандарт и не растил травяную лужайку, а превратил
небольшой участок в цветущий сад. Они презрительно называют мой
сад "джунглями", не сознавая, что делают мне комплимент: моя
цель достигнута - дом утопает в буйной зелени. Они даже
жаловались куда-то, и меня посетила женщина в непонятной форме,
не то - рейнджер из департамента парков, не то - полицейский, на
ней была уйма эмблем, и я не успел прочесть их. Мы поговорили.
Она напомнила мне, что перед домом живые изгороди не должны
превышать пяти футов, а на заднем дворе высота не ограничена. Я
поинтересовался, чем вызваны такие ограничения, и она вежливо
объяснила: более высокие изгороди будут закрывать обзор машинам,
выезжающим из гаражей на улицу. Это было разумно, и я стал
поддерживать требуемую высоту, регулярно подстригая кусты.
Итальянские соседи не успокоились: на этот раз их волновало,
почему я держу не кошку или собаку, как это делают они, а зверя
коати. Они снова жаловались куда-то, и меня снова посещал
человек в униформе, на этот раз мужчина, который благодушно
научил меня, как получить официальное разрешение на содержание
животного, и я получил такую бумагу от департамента "Охоты и
пресноводного рыболовства". Мое сопротивление разъярило соседей
еще больше: дамы при встрече со мной поджимали губы, а мужчины
устремляли взгляд в пространство, чтобы не здороваться со мной.
Конфликт из-за ничего - ночующая перед домом машина, сад вместо
лужайки и чудный зверек коати вместо собаки. Откуда этот запас
ненависти у людей, регулярно посещающих церковь? Я уверен, что
пастор учит их обратному. Они грешили всю свою жизнь и просили
Бога простить им грехи; теперь, в последние годы жизни, у них
появилась возможность жить праведно, им предоставился "второй
шанс", чтобы попасть на том свете туда, куда мечтают. Бог прощал
их всю жизнь, он тем более простит сейчас, если увидит истинное
раскаяние. Используйте эту возможность! Вам до могилы пара шагов
осталась, не упускайте случая! Не тут-то было, они ненавидят.
Откуда берется эта ненависть?!
Никто не может понять мотивы, руководящие людьми, их логику.
Чужая душа - потемки, так было, так остается, несмотря на все
религии на свете. Я хочу мира в душе и успокаиваю себя тем, что
на каждого злопыхателя приходится по меньшей мере один Джон и
одна Мэйбл. В который раз подтвердилось мое жизненное правило:
нельзя любить всех, это нормально - иметь друзей и врагов, в
жизни необходимо поддерживать динамическое равновесие.
Живые изгороди буйно рвались вверх - надо будет снова укрощать
их. Под кухонным окном я сложил поленницу дров для камина. В
этом году в природе все пошло наоборот: в конце марта налетел
шторм, хотя по флоридскому расписанию он имеет право появляться
только между июлем и ноябрем. Стомильный ветер дул под прямым
углом к линии берега и натворил много бед. Он развил высокую
приливную волну, подняв уровень воды на несколько футов, и
затопил плоскую, как тарелка, прибрежную Флориду на большом
протяжении - сотни домов оказались под водой. Он ломал вековые
деревья, срывал крыши и валил телефонные столбы, как спички.
Возле здания почты он сломал старую тую. Я проезжал мимо, увидел
поверженного великана с расщепленным стволом и притормозил.
Казалось невероятным, как это ветер, даже со скоростью около ста
миль в час, может переломить ствол метрового диаметра. Наружные
слои древесины были светлого цвета, а сердцевина -
темно-коричневой.
Случилось так, что на следующий день мне надо было поехать на
почту, и я увидел, как городские рабочие распиливали великана
моторными цепными пилами. Я остановил машину и нагрузил ее
чурбаками; рабочие одобрили мои действия - им меньше останется
грузить - и сказали, чтобы я приезжал еще. Я так и сделал,
совершив три рейса и обеспечив себя дровами для камина. Эта
будничная операция имела совершенно неожиданный эффект: когда я
открывал окно, весь дом наполнялся сильным хвойным ароматом,
который подавлял все остальные запахи.
Солнце садилось, и я открыл окно в кухне - дыхание столетнего
великана ворвалось в дом, хвойный аромат разлился по комнатам:
плотный, свежий, чуть горьковатый; дерево продолжало дышать три
месяца спустя после своей смерти.
Багровый закат залил добрую четверть неба. Он полыхал. Птицы
развили хлопотливую деятельность перед сном: перелетали с дерева
на дерево, громко разговаривали, и маленькая колибри зависала в
воздухе, как вертолет, поворачивая голову и посматривая на меня.
Зазвонил колокольчик и заиграла простенькая мелодия с вялой
растянутой строкой - традиционные звуки приглашали детей
полакомиться мороженым из курсирующего по улицам грузовичка,
который ехал очень медленно, медленней, чем обычно, но дети к
нему не выходили, их было мало в этом городке пенсионеров; те
немногие, которые жили здесь и принадлежали к семьям работающей
части населения, мороженым больше не интересовались, марихуана и
секс были куда занимательней. Грузовичок все же вызванивал, я
еще долго слышал его призывные звуки, когда он объезжал квартал
по периметру, и даже увидел его пестро разрисованный белый кузов
через гущу зелени.
Я достал из бара бутылку с массой этикеток и надписей - только у
космонавтов больше эмблем на комбинезонах, чем на этой бутылке -
и налил содержимое в бокал поверх кубиков льда, "на камни", как
говорят американцы, и попробовал - самая обыкновенная сивуха из
каких-то фруктов; на вкус - ничего. Я прочитал этикетку и узнал,
что этот брэнди сделан из абрикосов. Запах был безошибочным, и в
происхождении напитка сомневаться не приходилось, но я далеко не
был уверен, что он выдерживался в течение пяти лет, как было
написано на отдельной наклейке вокруг горлышка; количество
медалей и дипломов тоже показалось мне подозрительно большим, а
утверждение, что этот брэнди лучший в мире - вовсе
безосновательным, если не сказать, лживым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14