БЕСТИИ
Разгоряченную кожу холодили порывы ленивого ветерка, одуванчики
приятно щекотали затылок, а над лицом нависала безмятежная, ласковая
небесная синева. Это было удивительно хорошо - лежать в прогретой солнцем
траве, вот только что-то твердое некстати затесалось под спину и мешает, и
колется... Ветка сухая, что ли? Ну, да черт с ней. Не надо шевелиться, а
то можно ненароком запнуться взглядом о лицо лежавшего неподалеку
сержанта, снова увидеть его вылезшие из орбит глаза, жуткий оскал
перекошенного синегубого рта, гнойную гадость на лбу... Что уж там ветка,
лучше спиной на гвозди, чем такое перед глазами.
А лейтенант слишком долго возится с рацией. Не умеет он, что ли? Ага,
справился, наконец, забубнил неразборчивое в микрофон. Ну, давай,
лейтенант, вся надежда сейчас на тебя и на этот железный ящик с антенной.
О-хо-хо, как жалко сержанта... Славный был парнишка, зеленый еще
совсем. И ведь сам навязался, интересно ему было, видите ли...
Доинтересовался теперь.
Сергей вздохнул и закрыл глаза. Он уже засыпал, разомлев от безделья,
мягкого зноя и бессонной ночи, когда лейтенант встал, подошел, легонько
тряхнул за плечо:
- Слышь, наука... Хреновые наши дела. Вертолет только через три часа
обещали.
Он стал объяснять почему, но Сергей не слушал - до фени ему было, что
там приключилось у вертолетчиков.
Тут все время что-нибудь приключается. Просто какой-то заповедник
непуганных приключений, из которых самое паршивое - бестии. Загадка
природы. "Интересное явление, недавно обратившее на себя внимание
ученых..." Уж куда интереснее. Вот даже экспедицию снарядили от интереса.
"С целью отлова образцов неофауны в случае обнаружения таковой".
А эта самая "неофауна", между прочим, с живых людей кожу сдирает.
Тоже, наверное, для интереса. А вся экспедиция - вот они с лейтенантом из
местных, да еще мальчишка сержант с ними... был с ними.
Экспедиция... Сначала почти месяц на Зеленом Мысе, расспросы, жуткие
рассказы очевидцев об омерзительном виде бестий. Хорошие очевидцы! Кто
говорит - бестии огромные, вроде собак; кто - маленькие, вроде мартышек,
но с крылышками; а большинство вообще ничего путного не говорит, а только
смотрит мутно и матерится. Потом - эта ночная паническая истерика с
истошными воплями и пальбой куда попало, после которой остался труп с
распоротым животом. Только кто его так - то ли бестии, то ли свой же
приятель с перепугу штыком пырнул - пойди разбери...
И вот теперь этот идиотский поход за Припять, в леса. Втроем. С
рацией, с автоматами, в маскхалатах - как на войну. С утра они продирались
через хваткие заросли взбесившегося генофонда, с трудом выдергивая сапоги
из чавкающей гнили, пытаясь рассмотреть в лесном полумраке хоть что-то
живое. Оно было в лесу, это живое, оно шныряло, шуршало, взвизгивало,
перекликалось вокруг, но упорно не давало себя рассмотреть. А потом из
густой листвы выпорхнул невесомый клубочек тонких колючих стеблей и
легонько оцарапал сержанту лоб. Через минуту царапина превратилась в
гнойную язву, а еще через минуту сержант бился в агонии, давясь желтой
пеной, раздирая скрюченными пальцами вздувшееся лицо... А позже, когда они
уже заблудились и ломились сквозь хрусткие заросли наугад, волоча на себе
рацию и труп, Сергей чудом успел заметить тщательно замаскированный
ползучими стеблями настороженный самострел. Хрупкий, слабенький такой
самострелишко, но острый, как игла. Наконечник тоненькой стрелки был
пропитан какой-то дрянью...
А еще позже что-то мохнатое, некрупное вскинулось было из болотной
лужи на лейтенанта, но удрало, испугавшись выстрелов. И еще было
много-много всякого, прежде чем удалось им выдраться из чащи на эту
ласковую, согретую предвечерним солнцем полянку...
- Слушай, наука... - Лейтенант снова потряс Сергея за плечо. - Ты
хоть понял, что это за мразь?
Сергей поморщился, сел, упершись руками в землю.
- Не знаю я, что это, - сказал он с неохотой. - Пока я понял только,
что это действительно есть. Уже не мало, правда?
- На-у-ка... - раздельно произнес лейтенант и отвернулся.
Сергей примерился было снова лечь, но замер, напряженно вглядываясь в
недальние кусты. Показалось ему, или они действительно легонько
всколыхнулись, будто кто-то, спрятавшийся в них, осторожно переменил позу?
Вроде показалось. Хотя... Хрен знает, что там может прятаться. Знает, но
не скажет, конечно. А кстати, где Хрен? Здесь он, на месте. Сидит над
автоматами - охраняет. Молодец псина, знает службу. И вообще, если бы не
Хрен, их с лейтенантом давно бы уже выпотрошили: два раза он засады
замечал и облаивал. И той ночью, когда бестии на поселок напали, - это
ведь Хрен тогда первым тревогу поднял. И еще были случаи... Да, не
приблудись эта белая кудлатенькая собачонка месяц назад на Зеленый Мыс,
много бы полегло народу, наверное. Уж во всяком случае за двоих-то Сергей
мог поручиться. Еще хорошо, что лейтенанту позволили взять Хрена с собой -
ведь не давали сначала, потерять боялись.
Сергей снова лег, заложил руку за голову, из-под прищуренных век
принялся рассматривать стоящего во весь рост лейтенанта. Вот так, снизу,
ладная фигура его казалась изощренно уродливой, непомерной. Тяжкие
стволоподобные ноги, широченные бедра, ладони-грабли; а могучая
бочкообразная грудь и плечи стали узки и хилы; а бесконечно далекая
крохотная головка вознеслась в неблизкое пустынное небо и, одинокая,
озирается там потерянно и жалко. Модель человечества. Смешно. Смешно и
странно. Странно, что вот такие идиотские мысли лезут в голову, которая
должна быть занята решением единственно важной сейчас проблемы: как бы
выжить. Странно, что совсем нет страха. Странно, что исхлестанные ветками
губы шепчут не молитвы, не бессильную матерщину, а уж совсем, кажется,
неуместное и нелепое теперь: стихи. Причем шепчут достаточно явственно,
потому что лейтенант склонился, вслушиваясь, попросил с необычайной
робостью:
- А сначала можно? И погромче бы...
Сергей безразлично пожал плечами: можно и сначала. Он глубоко вдохнул
теплый, на чебреце настоянный ветерок, заговорил негромко, но внятно:
Речи без помыслов, люди без лиц,
Жаркие споры глухих и слепцов...
Слышишь? Под крики кладбищенских птиц
Мертвые будят своих мертвецов.
Брызнут на веки кровавой росой -
Вздрогнешь, прозришь и увидишь, скорбя:
1 2 3