ЛОШАДИНАЯ ФАМИЛИЯ


У отставного генерал-майора Булдеева разболелись зубы. Он полоскал
рот водкой, коньяком, прикладывал к больному зубу табачную копоть, опий,
скипидар, керосин, мазал щеку йодом, в ушах у него была вата, смоченная в
спирту, но все это или не помогало, или вызывало тошноту. Приезжал доктор.
Он поковырял в зубе, прописал хину, но и это не помогло. На предложение
вырвать больной зуб генерал ответил отказом. Все домашние - жена, дети,
прислуга, даже поваренок Петька предлагали каждый свое средство, Между
прочим, и приказчик Булдеева Иван Евсеич пришел к нему и посоветовал
полечиться заговором.
- Тут, в нашем уезде, ваше превосходительство, - сказал он, - лет
десять назад служил акцизный Яков Васильич. Заговаривал зубы - первый
сорт. Бывало, отвернется к окошку, пошепчет, поплюет - и как рукой! Сила
ему такая дадена...
- Где же он теперь?
- А после того, как его из акцизных увольнили, в Саратове у тещи
живет. Теперь только зубами и кормится. Ежели у которого человека заболит
зуб, то и идут к нему, помогает... Тамошних саратовских на дому у себя
пользует, а ежели которые из других городов, то по телеграфу. Пошлите ему,
ваше превосходительство, депешу, что так, мол, вот и так... у раба божьего
Алексия зубы болят, прошу выпользовать. А деньги за лечение почтой
пошлете.
- Ерунда! Шарлатанство!
- А вы попытайте, ваше превосходительство. До водки очень охотник,
живет не с женой, а с немкой, ругатель, но, можно сказать, чудодейственный
господин.
- Пошли, Алеша! - взмолилась генеральша. - Ты вот не веришь в
заговоры, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать?
Руки ведь не отвалятся от этого.
- Ну, ладно, - согласился Булдеев. - Тут не только что к акциозному,
но и к черту депешу пошлешь... Ох! Мочи нет! Ну, где твой акцизный живет?
Как к нему писать?
Генерал сел за стол и взял перо в руки.
- Его в Саратове каждая собака знает, - сказал приказчик. - Извольте
писать, ваше превосходительство, в город Саратов, стало быть... Его
благородию господину Якову Васильичу... Васильичу...
- Ну?
- Васильичу... Якову Васильичу... а по фамилии... А фамилию вот и
забыл!.. Васильичу... Черт... Как же его фамилия? Давеча, как сюда шел,
помнил... Позвольте-с...
Иван Евсеич поднял глаза к потолку и зашевелил губами. Булдеев и
генеральша ожидали нетерпеливо.
- Ну что же? Скорей думай!
- Сейчас... Васильичу... Якову Васильичу... Забыл! Такая еще простая
фамилия... словно как бы лошадиная... Кобылин? Нет, не Кобылин.
Постойте... Жеребцов нешто? Нет, и не Жеребцов. Помню, фамилия лошадиная,
а какая - из головы вышибло...
- Жеребятников?
- Никак нет. Постойте... Кобылицин... Кобылятников... Кобелев...
- Это уже собачья, а не лошадиная. Жеребчиков?
- Нет, и не Жеребчиков... Лошадинин... Лошаков... Жеребкин... Все не
то!
- Ну, так как же я буду ему писать? Ты подумай!
- Сейчас. Лошадкин... Кобылкин... Коренной...
- Коренников? - спросила генеральша.
- Никак нет. Пристяжкин... Нет, не то! Забыл!
- Так зачем же, черт тебя возьми, с советами лезешь, ежели забыл? -
рассердился генерал. - Ступай отсюда вон!
Иван Евсеич медленно вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил
по комнатам.
- Ой, батюшки! - вопил он. - Ой, матушки! Ох, света белого не вижу!
Приказчик вышел в сад и, подняв к небу глаза, стал припоминать
фамилию акцизного:
- Жеребчиков... Жеребковский... Жеребенко... Нет, не то!
Лошадинский... Лошадевич... Жеребкович... Кобылянский...
Немного погодя его позвали к господам.
- Вспомнил? - спросил генерал.
- Никак нет, ваше превосходительство.
- Может быть, Конявский? Лошадников? Нет?
И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все
возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую... В доме,
в саду, в людской и кухне люди ходили из угла в угол и, почесывая лбы,
искали фамилию..
Приказчика то и дело требовали в дом.
- Табунов? - спрашивали у него. - Копытин? Жеребовский?
- Никак нет, - отвечал Иван Евечи и, подняв вверх глаза, продолжал
думать вслух: - Коненко... Конченко... Жеребеев... Кобылеев...
- Папа! - кричали из детской. - Тройкин! Уздечкин!
- Взбудоражилась вся усадьба. Нетерпеливый, замученный генерал
пообещал дать пять рублей тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за
Иваном Евсеичем стали ходить целыми толпами...
- Гнедов! - говорили ему. - Рысистый! Лошадицкий!
Но наступил вечер, а фамилия все еще не была найдена. Так и спать
легли, не послав телеграммы.
Генерал не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал... В третьем
часу утра он вышел из дому и постучался в окно к приказчику.
- Не Меринов ли? - спросил он плачущим голосом.
- Нет, не Меринов, ваше превосходительство, - ответил Иван Евсеич и
виновато вздохнул.
- Да, может быть, фамилия не лошадиная, а какая-нибудь другая!
- Истинно слово, ваше превосходительство, лошадиная... Это очень даже
отлично помню.
- Экий ты какой, братец, беспамятный... Для меня теперь эта фамилия
дороже, кажется, всего на свете. Замучился!
Утром генерал опять послал за доктором.
- Пускай рвет! - решил он. - Нет больше сил терпеть...
Приехал доктор и вырвал больной зуб. Боль утихла тотчас же, и генерал
успокоился. Сделав свое дело и получив, что следует, за труд, доктор сел в
свою бричку и поехал домой. За воротами в поле он встретил Ивана
Евсеича... Приказчик стоял на краю дороги и, глядя сосредоточенно себе под
ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по
выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны...
- Буланов... Чересседельников... - бормотал он. - Засупонин...
Лошадский...
- Иван Евсеич! - обратился к нему доктор. - Не могу ли я, голубчик,
купить у вас четвертей пять овса? Мне продают наши мужички овес, да уж
больно плохой...
Иван Евсеич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не
сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к усадьбе с
такой быстротой, точно за ним гналась бешеная собака.
- Надумал, ваше превосходительство! - закричал он радостно, не своим
голосом, влетая в кабинет к генералу. - Надумал, дай бог здоровья доктору!
Овсов! Овсов фамилия акцизного! Овсов, ваше превосходительство! Посылайте
депешу Овсову!
- Накося! - сказал генерал с презрением и поднес к лицу его два
кукиша. - Не нужно мне теперь твоей лошадиной фамилии! Накося!

1