Будь он проклят!
Она чихнула.
— Проклятье!
— Мне очень жаль.
— Вода так и тянет тебя, ты знаешь? — Ноги при ходьбе болели; носки отяжелели от сырости, новые башмаки жали, и вообще все пропиталось водой. Все это дополнялось другими мучениями; ветер студил правый бок, и онемение обещало скорое облегчение для ее ног. Воздух даже здесь пах дымом, а колокол продолжал звонить.
Они обошли вокруг северной части Порфирио, пока не показался мост Старого Рынка. Там Мондрагон остановился, привалившись к кирпичной стене Порфирио. Большой Канал широко и темно уходил под опоры моста. Вообще-то, тут должны были быть причалены лодки, по меньшей мере, штук пять-шесть, которые обычно теснились здесь в стороне от течений — у них тут были права на ночлег; Альтаир знала их имена, знала, кто здесь обитал, а кто нет. Но в настоящее мгновение здесь стояла только одна лодка — маленький скрипучий скип в тени лестницы Старого Рынка.
— Оставайся здесь!
Альтаир прошла дальше, вокруг широкого шельфа причала, всматриваясь вниз, в темную полосу канала, тянувшуюся к Центральному городскому мосту и устью Портового канала. Ни огонька. Это хороший признак.
Огонь не вырвался из порта. Пока не вырвался. Альтаир оглянулась, чтобы удостовериться, что Мондрагон оставался на месте.
Она увидела его озабоченный взгляд, дала знак, чтобы он оставался спокойным, и тихо пошла вокруг причала — тихо, как только могла в этой жуткой покинутости. Даже вдали, на темной воде Большого Канала были видны лишь немногие лодки, и все они удалялись. Канальщики отправились в путь, как только загремел колокол; каждый дурак сделал бы так. Либо они на предельной скорости поплыли через Большой Канал, чтобы помочь при тушении пожара, либо в полной панике немедленно убежали, подгоняемые видением, что весь деревянный Меровинген охвачен пламенем — убежали через канал или вверх к скалам и к ленивому потоку Грева, где, возможно, будут вне опасности, даже если пожар охватит весь город.
Осталась только одна эта лодка. И только небо и предки знали, куда Дэл Сулейман мог утащить лодку Альтаир. Он в любом случае возьмет ее с собой. Заведет мотор своей лодки, а ее возьмет на буксир, если положение покажется ему достаточно вызывающим беспокойство, чтобы поспешить.
Альтаир осторожно обошла вокруг лестницы и увидела истрепанный кусок парусины, закрывающий часть среднего прохода. Бока лодки были отполированы ветром и отсвечивали серебристо-серым деревом в свете звезд, насколько в этой тени можно было разглядеть светлое и темное. Старая лодка; такая же старая, как ее владелец, одна из того сорта, что в движении по каналам плавают рядом с другими лодками и стараются никогда не оставаться без надежного сопровождения.
— Хэй! — крикнула Альтаир, чтобы владелец знал, что она никакой не береговой житель. — Хэй, лодка!
Похожий на тень, парусиновый занавес с краю отодвинулся. Выглянул глаз, пучок белых волос в звездном свете и более глубокой тени.
— Джонс, — представилась Альтаир. Она показала пальцем на канал. — Там внизу загорелась грузовая баржа. Я отрезана от своей лодки. Пытаюсь узнать, куда ее угнал старый Дэл Сулейман.
— Тут его не было. — Старческий голос вдруг немного окреп. — Ретрибуция? Это ты, Ретрибуция?
Альтаир подошла поближе.
— Минтака?
Занавес отодвинулся чуть дальше в сторону. Показалась вся курчавая белая голова.
— Что там внизу происходит? Что случилось?
— Пожар, и довольно плохой. — Альтаир опустилась на пятки; она вздрогнула, почувствовав боль в израненных ступнях, и выровнялась, уперевшись рукой. — А тебя оставили здесь, да?
— Проклятые дураки! Я не езжу туда вниз. — Голос дрожал. Не от возраста, не от дурного настроения, а от растущего страха. — Ретрибуция умерла?
— Моя мама? Пять лет назад. Помочь увести твою лодку?
Трусиха ты, Джонс. Бесчувственная.
Но, проклятье, здесь она в большей опасности. Будь они все прокляты, что оставили ее на произвол судьбы. Что стало с людьми Большого канала? Где сегодня ночью прячется Маджин? Где все старики?
— Ты сделаешь это?
— Моя лодка где-то в той стороне. — Альтаир показала на юг, к месту катастрофы. Минтака даже не посмотрела. — Я делаю тебе предложение: возьми меня с собой, а я буду толкать ее шестом, ладно? Я отвезу тебя туда, где люди.
Подбородок Минтаки задрожал.
— Мой артрит. Иногда я могу работать шестом, иногда нет. Думаю, я скорее умру, чем доплыву туда. Что мне делать? Толкаться и тесниться среди лодок? Огонь бы все равно меня догнал, правда?
— Ну, я бы смогла тебя увезти. Подожди минуту. Со мной мужчина… из Верхнего города; он тут совсем промок. Ничего, если я возьму его с собой?
— Я ничего не сделала, никому ничего не говорила… Она боялась. Это было почти постоянным состоянием
у старых одиночек.
— Хэй, — сказала Альтаир, — да он милый парень. — Она посмотрела через плечо туда, где в тени Порфирио ждал Мондрагон. — Сэр, не могли бы вы подойти сюда, чтобы бабушка посмотрела на вас, и сказать ей, что не причините никаких хлопот?
Мондрагон подошел, но без всякого воодушевления. Он приблизился и присел на корточки рядом с Альтаир и маленьким скипом.
— М'сэра, — сказал он серьезно.
Минтака издала странный короткий смешок. Очевидно, из-за «м'сэры». Потом снова стала серьезной и настороженной.
— Моя лодка не плавает с шестом.
— М'сэра, это очень гостеприимная лодка, и я счастлив заплатить вам.
Минтака сделала круглые глаза. Причиной для этого было слово «заплатить».
— Все в порядке, да?
— Все отлично, бабушка Минтака. — Альтаир встала и отвязала одинокую чалку одним рывком за узел. Потом прижала скип к причалу. — Если вы ходите войти на борт, сэр, то пригнитесь под эту парусину… он совсем промок, я же говорила, бабушка. Все волосы мокрые… может, у тебя есть платок? Что-нибудь, чтобы он мог согреться? Я заплачу тебе на следующей неделе.
— О, кое-что есть, — сказала Минтака. — Кое-что есть. Мондрагон ступил на край лодки и спрыгнул в
средний проход; скип качнулся, потом качнулся еще раз, когда Альтаир натянула причальный канат вокруг опоры и подала конец Минтаке.
— Хэй, не подержишь натянутым, бабушка? Минтака поднялась, проковыляла, согнувшись, на нос лодки и взяла причальный конец, а Альтаир тем временем побежала вдоль лодки и быстро вспрыгнула на полудек, пока лодку не отнесло слишком далеко. Вверх от ступней понеслась боль. Она вздрогнула, снова отошла назад и взяла шест.
— Отпускай, бабушка.
Старая канальная крыса потянула за веревку, и Альтаир опустила шест и толкнулась, заставляя скип выйти в слабое течение, чтобы освободился нос — очень трудно управляться со скипом, если не можешь перейти вперед, потому что на пути парусиновый занавес; а потому получалось очень медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Она чихнула.
— Проклятье!
— Мне очень жаль.
— Вода так и тянет тебя, ты знаешь? — Ноги при ходьбе болели; носки отяжелели от сырости, новые башмаки жали, и вообще все пропиталось водой. Все это дополнялось другими мучениями; ветер студил правый бок, и онемение обещало скорое облегчение для ее ног. Воздух даже здесь пах дымом, а колокол продолжал звонить.
Они обошли вокруг северной части Порфирио, пока не показался мост Старого Рынка. Там Мондрагон остановился, привалившись к кирпичной стене Порфирио. Большой Канал широко и темно уходил под опоры моста. Вообще-то, тут должны были быть причалены лодки, по меньшей мере, штук пять-шесть, которые обычно теснились здесь в стороне от течений — у них тут были права на ночлег; Альтаир знала их имена, знала, кто здесь обитал, а кто нет. Но в настоящее мгновение здесь стояла только одна лодка — маленький скрипучий скип в тени лестницы Старого Рынка.
— Оставайся здесь!
Альтаир прошла дальше, вокруг широкого шельфа причала, всматриваясь вниз, в темную полосу канала, тянувшуюся к Центральному городскому мосту и устью Портового канала. Ни огонька. Это хороший признак.
Огонь не вырвался из порта. Пока не вырвался. Альтаир оглянулась, чтобы удостовериться, что Мондрагон оставался на месте.
Она увидела его озабоченный взгляд, дала знак, чтобы он оставался спокойным, и тихо пошла вокруг причала — тихо, как только могла в этой жуткой покинутости. Даже вдали, на темной воде Большого Канала были видны лишь немногие лодки, и все они удалялись. Канальщики отправились в путь, как только загремел колокол; каждый дурак сделал бы так. Либо они на предельной скорости поплыли через Большой Канал, чтобы помочь при тушении пожара, либо в полной панике немедленно убежали, подгоняемые видением, что весь деревянный Меровинген охвачен пламенем — убежали через канал или вверх к скалам и к ленивому потоку Грева, где, возможно, будут вне опасности, даже если пожар охватит весь город.
Осталась только одна эта лодка. И только небо и предки знали, куда Дэл Сулейман мог утащить лодку Альтаир. Он в любом случае возьмет ее с собой. Заведет мотор своей лодки, а ее возьмет на буксир, если положение покажется ему достаточно вызывающим беспокойство, чтобы поспешить.
Альтаир осторожно обошла вокруг лестницы и увидела истрепанный кусок парусины, закрывающий часть среднего прохода. Бока лодки были отполированы ветром и отсвечивали серебристо-серым деревом в свете звезд, насколько в этой тени можно было разглядеть светлое и темное. Старая лодка; такая же старая, как ее владелец, одна из того сорта, что в движении по каналам плавают рядом с другими лодками и стараются никогда не оставаться без надежного сопровождения.
— Хэй! — крикнула Альтаир, чтобы владелец знал, что она никакой не береговой житель. — Хэй, лодка!
Похожий на тень, парусиновый занавес с краю отодвинулся. Выглянул глаз, пучок белых волос в звездном свете и более глубокой тени.
— Джонс, — представилась Альтаир. Она показала пальцем на канал. — Там внизу загорелась грузовая баржа. Я отрезана от своей лодки. Пытаюсь узнать, куда ее угнал старый Дэл Сулейман.
— Тут его не было. — Старческий голос вдруг немного окреп. — Ретрибуция? Это ты, Ретрибуция?
Альтаир подошла поближе.
— Минтака?
Занавес отодвинулся чуть дальше в сторону. Показалась вся курчавая белая голова.
— Что там внизу происходит? Что случилось?
— Пожар, и довольно плохой. — Альтаир опустилась на пятки; она вздрогнула, почувствовав боль в израненных ступнях, и выровнялась, уперевшись рукой. — А тебя оставили здесь, да?
— Проклятые дураки! Я не езжу туда вниз. — Голос дрожал. Не от возраста, не от дурного настроения, а от растущего страха. — Ретрибуция умерла?
— Моя мама? Пять лет назад. Помочь увести твою лодку?
Трусиха ты, Джонс. Бесчувственная.
Но, проклятье, здесь она в большей опасности. Будь они все прокляты, что оставили ее на произвол судьбы. Что стало с людьми Большого канала? Где сегодня ночью прячется Маджин? Где все старики?
— Ты сделаешь это?
— Моя лодка где-то в той стороне. — Альтаир показала на юг, к месту катастрофы. Минтака даже не посмотрела. — Я делаю тебе предложение: возьми меня с собой, а я буду толкать ее шестом, ладно? Я отвезу тебя туда, где люди.
Подбородок Минтаки задрожал.
— Мой артрит. Иногда я могу работать шестом, иногда нет. Думаю, я скорее умру, чем доплыву туда. Что мне делать? Толкаться и тесниться среди лодок? Огонь бы все равно меня догнал, правда?
— Ну, я бы смогла тебя увезти. Подожди минуту. Со мной мужчина… из Верхнего города; он тут совсем промок. Ничего, если я возьму его с собой?
— Я ничего не сделала, никому ничего не говорила… Она боялась. Это было почти постоянным состоянием
у старых одиночек.
— Хэй, — сказала Альтаир, — да он милый парень. — Она посмотрела через плечо туда, где в тени Порфирио ждал Мондрагон. — Сэр, не могли бы вы подойти сюда, чтобы бабушка посмотрела на вас, и сказать ей, что не причините никаких хлопот?
Мондрагон подошел, но без всякого воодушевления. Он приблизился и присел на корточки рядом с Альтаир и маленьким скипом.
— М'сэра, — сказал он серьезно.
Минтака издала странный короткий смешок. Очевидно, из-за «м'сэры». Потом снова стала серьезной и настороженной.
— Моя лодка не плавает с шестом.
— М'сэра, это очень гостеприимная лодка, и я счастлив заплатить вам.
Минтака сделала круглые глаза. Причиной для этого было слово «заплатить».
— Все в порядке, да?
— Все отлично, бабушка Минтака. — Альтаир встала и отвязала одинокую чалку одним рывком за узел. Потом прижала скип к причалу. — Если вы ходите войти на борт, сэр, то пригнитесь под эту парусину… он совсем промок, я же говорила, бабушка. Все волосы мокрые… может, у тебя есть платок? Что-нибудь, чтобы он мог согреться? Я заплачу тебе на следующей неделе.
— О, кое-что есть, — сказала Минтака. — Кое-что есть. Мондрагон ступил на край лодки и спрыгнул в
средний проход; скип качнулся, потом качнулся еще раз, когда Альтаир натянула причальный канат вокруг опоры и подала конец Минтаке.
— Хэй, не подержишь натянутым, бабушка? Минтака поднялась, проковыляла, согнувшись, на нос лодки и взяла причальный конец, а Альтаир тем временем побежала вдоль лодки и быстро вспрыгнула на полудек, пока лодку не отнесло слишком далеко. Вверх от ступней понеслась боль. Она вздрогнула, снова отошла назад и взяла шест.
— Отпускай, бабушка.
Старая канальная крыса потянула за веревку, и Альтаир опустила шест и толкнулась, заставляя скип выйти в слабое течение, чтобы освободился нос — очень трудно управляться со скипом, если не можешь перейти вперед, потому что на пути парусиновый занавес; а потому получалось очень медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75