Вот ещё влияние светского воспитания. Я уже давно заметила, что теперешние женщины безо всяких церемоний удаляются в туалет, когда в том возникает потребность. И даже сообщают об этом вслух. В моё время женщина скорей бы лопнула, если больше терпеть невозможно, но ни за что не произнесла бы это неприличное слово. Вот и сейчас я бы запросто могла удалиться в туалет, хотя бы макияж поправить, носик напудрить, но сказалось воспитание, заложенное на генном уровне. И я в качестве предлога упомянула Флорентину. Впрочем, насчёт Флорентины я не соврала. Я велела ей позвать Романа.
Роман, словно ждал, вырос передо мной через секунду.
— Мы немедленно едем в какой-нибудь ресторан, — быстро сказала я. — Все равно в какой, может, в какое-нибудь казино. И там пусть Роман ждёт меня у самого входа, потому что я хочу оттуда выйти одна и побыстрее, как только смогу.
Отпустив Романа, я вернулась к гостям. Увидев меня, Гастон сразу встал, а я и не сомневалась, что он сейчас начнёт прощаться. Ну, словно я его мысли читала! Не дав ему рта раскрыть, я позволила себе немного покапризничать. А именно — заявила, что мне захотелось провести вечерок в каком-нибудь приятном месте, где можно вкусно поесть и повеселиться.
Арман от неожиданности даже потерял обычную самоуверенность и на время не нашёлся что сказать. Зато Гастон так и расцвёл.
— Какое замечательное пожелание! — с искренней радостью воскликнул он. — Мне не хотелось признаваться, но я очень голоден и все посматриваю на часы, успею ли к закрытию бара в своём отеле. А пригласить мадам графиню в какой-нибудь хороший ресторан не решался…
— Рада такому чудесному стечению обстоятельств! — звонко рассмеялась я. — У меня тоже с каждой минутой растёт аппетит, я чувствую, что ещё не наелась вволю устриц, ведь много лет их не ела! Так что прошу вас, Гастон, выбрать такое место, где подают устрицы и долго играет музыка.
— Да везде! — угрюмо пробурчал Арман. Насчёт устриц я малость приврала. Вообще-то я их люблю, но в данный момент из-за всех этих эмоций я совершенно лишилась аппетита. Впрочем, что за беда! Скажу — расхотелось. В конце концов, женщина на то она и женщина, чтобы менять свои прихоти, когда захочется.
Стали перебирать злачные места Трувиля. Я стояла за казино, ведь там мне будет легче ускользнуть от моих кавалеров, когда придёт пора. Я не настаивала, чтобы ехать на моей машине, это могло возбудить подозрения в Армане, а машина Гастона и так стояла у входа дома. Уже садясь в его машину, я взглянула назад и убедилась, что Роман разворачивается, собираясь незаметно ехать за нами следом.
Сразу же войдя в казино, я наткнулась на Эву с Шарлем. Меня сей факт несказанно обрадовал, а вот Эву — чрезвычайно удивил, причём так, что она потребовала немедленных объяснений, для чего, разумеется, затащила меня в спасительный туалет.
— Не желаю я Армана — и все тут! — не стала ожидать я вопросов Эвы.
— А что? — не успокаивалась подружка. — Он оказался… не того?
— Не знаю. Я не проверяла.
Эва была просто поражена. Господи, как же у них все легко совершается!
— Так ты с ним…
— Вот именно. Ничего у меня с ним не было.
— Но почему? А мне казалось…
Правда сама вырвалась из моих уст.
— Да мне и самой казалось. Я просто не успела, ещё бы немного, и я бы…
Язык я прикусила не из скромности, приличествующей вдове, а просто потому, что не сразу подобрала словечко, подходящее к данному случаю. В мои времена… эх, где эти времена? В мои времена говорили «отдаться мужчине». Теперь же я отлично понимала — смысл этого выражения совсем не отвечает его истинному содержанию. А как же тогда надо говорить? Не «отдаваться мужчине», а «подкладываться под него„? «Брать мужчину нахрапом“? Или ещё как? Оказывается, многое в этом времени остаётся для меня тайной.
К счастью, Эву не интересовали лингвистические изыски. Она задала вопрос в лоб:
— Так почему же нет?
— Потому что в самый… момент подъехал Гастон Монпесак.
— Значит, ты с ним?..
— Вот с ним я бы не против, — заявила я со всей искренностью и прямотой XX века, отбросив скромность века прошлого. — Да не было ни времени, ни возможности. А вообще я хотела с тобой поговорить, чтобы ты мне помогла. Знаешь, не желаю я, чтобы Арман откалывал такие номера!
Сказала — и сама удивилась, вот же, овладела современной лексикой, выражаюсь вполне в духе времени.
— Какие номера? — не поняла Эва.
— Видишь ли, он ведёт себя так, словно я с ним уже долгие годы… ну, нахожусь в связи. Держит себя нагло, при всех…. о, лапает!
— Особенно при Гастоне! — догадалась умная Эва.
— Ну да! А я вовсе не желаю, чтобы Гастон считал, будто мы… будто этот наглый Арман имеет на меня какие-то особые права.
— А чего же ты хотела? — рассмеялась Эва. — Он, считай, уже затащил тебя в постель, видел же полное твоё согласие, так как же ему себя вести? Хотя, впрочем, не всякий мужчина стал бы демонстрировать перед другими ваши отношения. Однако здесь — случай особый. В Гастоне он инстинктивно почувствовал соперника и решил сразу показать, кто здесь хозяин. Я ещё удивляюсь, как его кондрашка не хватила!
— Немного оставалось. Думаю, успокоился на том, что ещё не все потеряно.
— И у него есть основания на это рассчитывать?
— Да нет же! — рассердилась я на подружку, которая никак не поймёт главного. — Видишь ли, дело в том, что Гастон… ну как бы тебе потолковее объяснить…
Нет, даже лучшей подруге не объяснишь в общественном туалете того сердечного трепета, который ощущаешь при виде любимого, при одном смутном воспоминании восьмилетней давности (или уже девятилетней?), встреченного на пороге костёла молодого человека, с которым я сбежала бы и от венца, и от ксёндза, и от обожаемых родителей, лишь захоти он этого? И сама не уверена — может ли Гастон де Монпесак быть тем молодым человеком из далёкого девятнадцатого века? Поэтому я лишь тупо молчала.
Эва сама обо всем догадалась.
— Езус-Мария, неужели ты влюбилась? — с каким-то ужасом вскричала она.
— Возможно, — выдавила я из себя с трудом. — Во всяком случае, никакой другой мужчина меня не привлекает. Даже такой победоносный красавчик, как Арман.
— А Гастон?
— Чувствую — с него как-то слетел весь пыл, Арман таки добился своего. И очень прошу тебя — помоги, как подруга!
— А он не дурак, этот Арман, — задумчиво произнесла Эва. — Знал, какую политику выбрать. Увидел соперника и прибегнул к единственно верному ходу — показать, что ты — его женщина. Ведь у тебя на лице написано, что ты не из тех, которые знай меняют сексуальных партнёров, верность прямо-таки излучается из тебя, как свет из морского маяка. В таких случаях любой пришлый самец сразу поймёт — здесь ему делать нечего, не отломится ничего.
В полном отчаянии я взмолилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106