Для нее не составляло разницы, ездить ли на чистокровных скакунах или на какой-нибудь пожилой полукровке. У дяди Юрека было много лошадей, и, часто бывая в Косьмине, она вдоволь наслушалась рассказов о том, каких лошадей в свое время держали их предки.
Время от времени Агнешка посещала бега и, смешное дело, сплошь и рядом выигрывала, делая ставки на почему-то пришедшие ей в голову цифры. Именно обозначенные этими цифрами лошади, как правило, первыми приходили к финишу. Возможно, такие способности она тоже унаследовала от какого-нибудь прапрапрадеда.
И сейчас, распаковывая вытащенный из шкафа сверток с мемуарами предков, девушка невольно подумала – а что, если свою везучесть на ипподроме сделать источником дохода? Вдруг эти гены предков окажут ей такую услугу?
Размышляя о способах зарабатывать на жизнь, Агнешка почему-то подумала вдруг о мужчинах. Не много было их у нее, если точно – всего трое. В Ярека она без памяти влюбилась в шестнадцать лет, но он очень скоро принялся болтать глупости о каких-то доказательствах ее любви, даже пытался лишить ее невинности. Девушка воспротивилась, все в ней взбунтовалось, а он обиделся и так мерзко порвал отношения, что она невольно отомстила другому своему мальчику, Рышарду. Это был очень порядочный парень, влюбленный и робкий, никаких доказательств от нее не требовал и до такой степени раздражал Агнешку своей покорностью, что она чуть ли не сама готова была проявить инициативу. К счастью, до этого не дошло. И вот теперь третий, Томаш. Студент последнего курса юрфака. Этот вел себя, как и следует, никаких ошибок не совершал, дай бог сохранить его навсегда. А что касается этого самого… да ведь каких-то несколько раз не в счет.
Наконец сверток распакован. Агнешка стряхнула с себя размышления о жизни и извлекла первые бумаги. Ага, вот знакомая красная тетрадь. Вот ее переложение, сделанное бабушкой Юстиной. А это? Документы и письма.
Было полдесятого, когда к ней заглянула Феля.
– Паненка не проголодалась? – спросила она. – С четырех часов здесь паненка сидит, пани Юстина тоже вот так зачитывалась, о времени забывала. Но поесть надо. Раз уж без обеда, так хоть поужинать. Не бог весть какой ужин, сделала я омлет с шампиньонами, пока горячий…
– Феля, – поднимая голову, спросила Агнешка, – найдется в нашем доме какое-нибудь вино?
– Как же, еще от пани Барбары осталось, лет, почитай, пятьдесят стоит. Так как насчет омлета? Станете есть?
– Стану, – торжественно заявила Агнешка. – При условии, что вы, Феля, тоже поедите и выпьете со мной старого вина. И пусть это будет ужин столетия.
* * *
С огромным венком отправилась Агнешка на могилу Юстины, не придумав другого достойного способа отблагодарить бабулю, которая провернула гигантскую работу, расшифровывая и переписывая дневник пра… (ох, сколько этих «пра» надо писать? Раз она была прабабкой бабушки, значит, для нее, Агнешки, потребуется три штуки.) Итак, переписывая дневник прапрапрабабки Матильды. И сделала это в последний момент. Ей самой уже не удалось бы разобрать зеленые каракули, чернила совсем выцвели. Почему эта Матильда писала зелеными? Ведь были же в ее время нормальные чернила, вон, панна Доминика писала черными, они прекрасно сохранились.
И вообще Агнешка преисполнилась чрезвычайного восхищения перед терпением бабули, уж она-то сама кое-что понимает в неразборчивых письменах, приходилось иметь дело со средневековыми закорючками, но Матильдины безобразия превосходили все. И ведь не средневековье глубокое, не готический шрифт, просто такой почерк.
У Юстины чтение мемуаров XIX столетия заняло более четверти века, Агнешка провернула всю работу за полтора месяца. Все прочла, все поняла и с трудом взяла себя в руки, подавив разбушевавшиеся эмоции.
Как раньше для Юстины, так теперь для нее панна Доминика вдруг стала знакомым и близким человеком, Матильда же просто стояла рядом и требовала выполнить ее заветы. В Блендове Агнешка никогда не была, а такое ощущение – все там знакомо, словно детство провела в доме с панной Доминикой. И что же, выходит, это Блендово, некогда потаенная сокровищница, теперь в соответствии с самыми официальными и законными документами должно принадлежать ей? Ведь из поколения в поколение очередные бабки завещали его своим внучкам.
Берлинская стена рухнула, в Польше сменилась власть, столько слышишь о возвращении недвижимости бывшим владельцам. А вдруг и Блендово удастся как-то заполучить?
* * *
На разведку в Блендово Агнешка поехала вместе с Томашем. Поехали они на машине двоюродной бабушки Амелии, которая купила машину и отдала внучке с условием возить ее, когда это потребуется. Амелия уже вела не слишком оживленный образ жизни, так что условие не отравляло внучке жизнь.
Заканчивая юридический, Томаш неплохо разбирался в новых законах. Всю дорогу он разъяснял Агнешке, какие она должна иметь документы и кому их представить, начиная дело о вступлении во владение унаследованной недвижимостью. Документов требовалось несметное количество. В свертке с дневниками обнаружились нотариальные акты, заверенные копии ипотечных накладных и завещания, в том числе и хронологически последнее завещание бабушки Юстины, написанное на всякий случай, но по всей форме, в присутствии и при участии нотариуса. Томаш пришел к выводу, что документов достаточно. Он в принципе поддерживал желание Агнешки стать владелицей поместья предков, хотя особого смысла в этом не видел.
Сам Томаш был так называемым потомственным интеллигентом, в их роду никогда не водилось никаких существенных материальных ценностей, прецедент Агнешки интересовал его с чисто профессиональной точки зрения и являлся чем-то вроде боевого крещения. Просто любопытно, в состоянии ли он так все организовать, чтобы официальному адвокату уже нечего было делать? А официального придется искать, если Агнешка желает все оформить по закону.
– А как к этому относятся твои старики? – поинтересовался он, покончив с юридическими аспектами.
– Да никак! – немного раздраженно ответила Агнешка. – Отец вообще ни во что не вмешивается, а мама, кажется, немного дуется на бабулю, что та оставила все мне, а не ей. Хотя честно признается, что старьем никогда не интересовалась. Бабушка всю жизнь проторчала над старыми бумагами, а маму это злило, только бабуле старалась не показывать. Говорит – если бы не Феля, пришлось бы самим готовить еду и убирать квартиру, мама, по ее словам, умела только распоряжаться. И все.
– Ну и читать тоже…
– Да! Это она доказала. И еще, кажется, бабушка умела транжирить деньги.
– Очень редкое в женщине умение! И было что транжирить?
– Изредка было. Если бы я отыскала клад, тоже бы немножко потранжирила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Время от времени Агнешка посещала бега и, смешное дело, сплошь и рядом выигрывала, делая ставки на почему-то пришедшие ей в голову цифры. Именно обозначенные этими цифрами лошади, как правило, первыми приходили к финишу. Возможно, такие способности она тоже унаследовала от какого-нибудь прапрапрадеда.
И сейчас, распаковывая вытащенный из шкафа сверток с мемуарами предков, девушка невольно подумала – а что, если свою везучесть на ипподроме сделать источником дохода? Вдруг эти гены предков окажут ей такую услугу?
Размышляя о способах зарабатывать на жизнь, Агнешка почему-то подумала вдруг о мужчинах. Не много было их у нее, если точно – всего трое. В Ярека она без памяти влюбилась в шестнадцать лет, но он очень скоро принялся болтать глупости о каких-то доказательствах ее любви, даже пытался лишить ее невинности. Девушка воспротивилась, все в ней взбунтовалось, а он обиделся и так мерзко порвал отношения, что она невольно отомстила другому своему мальчику, Рышарду. Это был очень порядочный парень, влюбленный и робкий, никаких доказательств от нее не требовал и до такой степени раздражал Агнешку своей покорностью, что она чуть ли не сама готова была проявить инициативу. К счастью, до этого не дошло. И вот теперь третий, Томаш. Студент последнего курса юрфака. Этот вел себя, как и следует, никаких ошибок не совершал, дай бог сохранить его навсегда. А что касается этого самого… да ведь каких-то несколько раз не в счет.
Наконец сверток распакован. Агнешка стряхнула с себя размышления о жизни и извлекла первые бумаги. Ага, вот знакомая красная тетрадь. Вот ее переложение, сделанное бабушкой Юстиной. А это? Документы и письма.
Было полдесятого, когда к ней заглянула Феля.
– Паненка не проголодалась? – спросила она. – С четырех часов здесь паненка сидит, пани Юстина тоже вот так зачитывалась, о времени забывала. Но поесть надо. Раз уж без обеда, так хоть поужинать. Не бог весть какой ужин, сделала я омлет с шампиньонами, пока горячий…
– Феля, – поднимая голову, спросила Агнешка, – найдется в нашем доме какое-нибудь вино?
– Как же, еще от пани Барбары осталось, лет, почитай, пятьдесят стоит. Так как насчет омлета? Станете есть?
– Стану, – торжественно заявила Агнешка. – При условии, что вы, Феля, тоже поедите и выпьете со мной старого вина. И пусть это будет ужин столетия.
* * *
С огромным венком отправилась Агнешка на могилу Юстины, не придумав другого достойного способа отблагодарить бабулю, которая провернула гигантскую работу, расшифровывая и переписывая дневник пра… (ох, сколько этих «пра» надо писать? Раз она была прабабкой бабушки, значит, для нее, Агнешки, потребуется три штуки.) Итак, переписывая дневник прапрапрабабки Матильды. И сделала это в последний момент. Ей самой уже не удалось бы разобрать зеленые каракули, чернила совсем выцвели. Почему эта Матильда писала зелеными? Ведь были же в ее время нормальные чернила, вон, панна Доминика писала черными, они прекрасно сохранились.
И вообще Агнешка преисполнилась чрезвычайного восхищения перед терпением бабули, уж она-то сама кое-что понимает в неразборчивых письменах, приходилось иметь дело со средневековыми закорючками, но Матильдины безобразия превосходили все. И ведь не средневековье глубокое, не готический шрифт, просто такой почерк.
У Юстины чтение мемуаров XIX столетия заняло более четверти века, Агнешка провернула всю работу за полтора месяца. Все прочла, все поняла и с трудом взяла себя в руки, подавив разбушевавшиеся эмоции.
Как раньше для Юстины, так теперь для нее панна Доминика вдруг стала знакомым и близким человеком, Матильда же просто стояла рядом и требовала выполнить ее заветы. В Блендове Агнешка никогда не была, а такое ощущение – все там знакомо, словно детство провела в доме с панной Доминикой. И что же, выходит, это Блендово, некогда потаенная сокровищница, теперь в соответствии с самыми официальными и законными документами должно принадлежать ей? Ведь из поколения в поколение очередные бабки завещали его своим внучкам.
Берлинская стена рухнула, в Польше сменилась власть, столько слышишь о возвращении недвижимости бывшим владельцам. А вдруг и Блендово удастся как-то заполучить?
* * *
На разведку в Блендово Агнешка поехала вместе с Томашем. Поехали они на машине двоюродной бабушки Амелии, которая купила машину и отдала внучке с условием возить ее, когда это потребуется. Амелия уже вела не слишком оживленный образ жизни, так что условие не отравляло внучке жизнь.
Заканчивая юридический, Томаш неплохо разбирался в новых законах. Всю дорогу он разъяснял Агнешке, какие она должна иметь документы и кому их представить, начиная дело о вступлении во владение унаследованной недвижимостью. Документов требовалось несметное количество. В свертке с дневниками обнаружились нотариальные акты, заверенные копии ипотечных накладных и завещания, в том числе и хронологически последнее завещание бабушки Юстины, написанное на всякий случай, но по всей форме, в присутствии и при участии нотариуса. Томаш пришел к выводу, что документов достаточно. Он в принципе поддерживал желание Агнешки стать владелицей поместья предков, хотя особого смысла в этом не видел.
Сам Томаш был так называемым потомственным интеллигентом, в их роду никогда не водилось никаких существенных материальных ценностей, прецедент Агнешки интересовал его с чисто профессиональной точки зрения и являлся чем-то вроде боевого крещения. Просто любопытно, в состоянии ли он так все организовать, чтобы официальному адвокату уже нечего было делать? А официального придется искать, если Агнешка желает все оформить по закону.
– А как к этому относятся твои старики? – поинтересовался он, покончив с юридическими аспектами.
– Да никак! – немного раздраженно ответила Агнешка. – Отец вообще ни во что не вмешивается, а мама, кажется, немного дуется на бабулю, что та оставила все мне, а не ей. Хотя честно признается, что старьем никогда не интересовалась. Бабушка всю жизнь проторчала над старыми бумагами, а маму это злило, только бабуле старалась не показывать. Говорит – если бы не Феля, пришлось бы самим готовить еду и убирать квартиру, мама, по ее словам, умела только распоряжаться. И все.
– Ну и читать тоже…
– Да! Это она доказала. И еще, кажется, бабушка умела транжирить деньги.
– Очень редкое в женщине умение! И было что транжирить?
– Изредка было. Если бы я отыскала клад, тоже бы немножко потранжирила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97