"нужно это подробно изучить...", если не к
найденной милицией этой записной книжке?!
- Ну хорошо, - с сомнением сказала Алиция. - Но он, наверное, не вел
в записной книжке дневника, касающегося дел сослуживцев?
- Дай мне сосредоточиться, что-то у меня снова начинает
вырисовываться. У меня появляются какие-то странные подозрения...
Я немного поколебалась, потому что подозрения были не очень приятные,
и продолжала:
- Он знал о разных людях много компрометирующих сведений. Казик...
этим объясняется все, что касается Казика... И эти крики Рышарда... Иначе,
почему все одалживали ему деньги?
Мы обе замерли, глядя друг на друга, потом Алиция громко и протяжно
свистнула.
- Я должна вернуть тебе твои слова, - сказала она. - Ты гений!

Вследствие длительных интенсивных размышлений ноги у нас окончательно
одеревенели. После того как мы совершили под этим зеркалом ошеломляющие
открытия, наше напряжение, видимо, ослабело, и теперь состояние наших ног
значительно влияло на работу мыслей.
- Это значит, что тот, который имел больше, имел больше, - сказала
Алиция, безнадежно оглядываясь вокруг. - Сядем где-нибудь, ради Бога! Я
больше не могу.
- Сядем, при условии, что сидя ты будешь продолжать рассуждать
дальше, - категорически потребовала я, хотя сама чувствовала себя не
лучше.
- Сидя - все что угодно! - поклялась Алиция. - А пока я вообще
перестаю понимать, что ты мне говоришь
Поэтому я перестала говорить, но прежде чем мы расстались, в
вестибюль влетела Иоанна.
- Пану Влодеку плохо! - взволнованно закричала она. - Где пани
Глебова? У нее есть валериановые капли!
- Капли? - удивилась Алиция. - Зачем? На него прекрасно действует
вода из-под цветов.
Известие о плохом самочувствии Влодека неожиданно привело к тому, что
я снова ощутила бодрость, как в ногах, так и в голове.
На фоне всего, что я знала и о чем сумела догадаться, его обмороки
представлялись мне верхом омерзения. Гневно бурча себе под нос, я
понеслась в комнату санитарников, а Алиция, после короткого колебания,
понеслась за мной.
Влодек сидел на стуле, опершись о стену, еще более зеленый, чем
раньше. Остальные присутствующие были явно взволнованы, а Анджей с
философским спокойствием обмахивал его эскизом благоустройства территории.
Взглянув на эскиз и обнаружив, что это мой поселок, я вырвала его у него
из рук и, как фурия, повернулась к изнемогающей жертве.
- Теперь ты падаешь в обмороки? - ядовито спросила я. - А
рассказывать сказки о блондинке из "Монополя" у тебя были силы? Приди в
себя, размазня, иначе, клянусь Богом, я тресну тебя по твоей бессмысленной
физиономии!
Иоанна испуганно вскрикнула, а Влодек неожиданно открыл глаза.
- Оставь меня в покое, ведьма, - слабо прошептал он. - Чего тебе
надо?
- Ты с покойником ходил выпивать?
- Ходил, ну и что? Нельзя пойти выпить? Когда я с ним ходил, он был
еще живой!
- Ты рассказывал ему о своих успехах с блондинкой из "Монополя", с
брюнеткой из Елени Гуры, с рыжей из Залесья, с этой Маниллой, или как ее
там, из Закопане?!
- С Мануэлой! - закричал Влодек, внезапно вновь обретая силы к
удивлению присутствующих. - Отстань от меня! Какое тебе дело до этого?
Я проигнорировала его слова и повернулась к Алиции, которая сразу,
как только вошла в комнату, поспешно уселась на ближайший стул.
- Видишь? - сказала я с горечью. - Я говорила?
Алиция без слов кивнула головой. Все соответствовало нашим
предположениям. Влодек, единственный проектировщик-электрик нашей
мастерской, ездил во все командировки с проектировщиками других отделов. В
командировках они поверяли друг другу неисчислимое количество своих тайн
различного характера. Все эти признания Влодек потом пересказывал под
влиянием алкоголя Тадеушу, причем, вследствие своего комплекса
неполноценности по отношению к прекрасному полу, все контакты его коллег с
представительницами упомянутого пола в разных местах Польши в его мозгу
подвергались какому-то странному превращению, и он рассказывал о них, как
о своих собственных успехах. Тадеуш его хорошо знал и, заведя разговор на
эту тему, мог вытянуть из него любую информацию, которая ему была нужна.
Влодек был источником сведений о Казике, Стефане и еще о нескольких
особах, источником, из которого обильно пополнялась зеленая записная
книжка Тадеуша.
И теперь он устроил это представление вовсе не из боязни за тех,
преданных, а опасаясь за себя. Сгоряча он наболтал Тадеушу разные глупости
относительно одной женщины, которая действительно питала к нему симпатию,
введенная в заблуждение благородным выражением его прекрасных, невинных
голубых глаз. Эта симпатия была для него источником постоянных сомнений. С
одной стороны, он просто лопался от гордости, а с другой - зеленел от
опасения, терзаемый паническим страхом перед женой. Кто-нибудь, не знающий
истинного положения вещей, действительно мог заподозрить его в убийстве
Тадеуша, человека, который угрожал, что расскажет жене его тайны.
В этой последней мысли меня утвердил Анджей.
- Вы знаете, о чем они меня спрашивали? - сказал он, с нарастающим
интересом приглядываясь к зеленому Влодеку.
- Откуда я могу знать?
- Правда ли, что Тадеуш поругался с Влодеком несколько дней назад,
когда сказал, что - ха-ха-ха - он все расскажет жене!
- Пан Анджей, и вы уже начинаете говорить бестолково? Кто сказал,
какой жене?
- Тадеуш. Жене Влодека. О каком-то свидании с женщиной в сумерках.
- А это действительно было? Они ругались?
- Еще как! Но я сказал, что не очень помню, потому что так глупо
вышло... Влодек отказался тогда поставить пол-литра.
Нет, этого уж покойник записать не мог!
- Кто мог им об этом сказать? - спросила я, невольно глядя на Алицию,
которая безнадежно пожала плечами.
- Я, - внезапно решительно и вызывающе заявила Иоанна. - Когда меня
спрашивают, я всегда говорю правду. Мне нечего скрывать. Они спросили
меня, ссорился ли с кем-нибудь Столярек, и я ответила. Они так скандалили,
что во всем бюро было слышно!
Все замолчали, с удивлением и ужасом уставившись на непоколебимую
духом Иоанну. Даже Влодек, который перед этим сорвался со стула и, ломая
руки, бегал по комнате, остановился и вытаращил на нее глаза.
- И всегда буду говорить правду! - заявила Иоанна с еще большей
решительностью, прерывая тем самым установившуюся тишину и вызывая живую и
различную реакцию.
- Что делать, Боже мой, что делать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66