Милая моя, родная женщина, теперь все будет иначе, теперь и у меня есть жизнь и я знаю, что с ней делать. У нас будет ребенок, пусть будет девочка, я люблю девочек и они меня любят, пусть будет девочка. Хорошо?"
Дальше шло прожженное сигаретой место, какие-то каракули, и все. Маша тихо села, положила, словно ей было его тяжело держать, листочек на кровать, и снова и снова перечитывала послание Змея. Потом долго глядела в одну неподвижную точку, и даже не точку, а в белое бумажное поле, в запутанное нервными шарахающимися линиями окончание письма. После снова возращалась к словам, к буквам, к откровенному человеческому чувству. И наконец отмеченный краем глаза клубок линий превратился в зыбкое дрожащее строение с белым куполом и белыми стенами. Из каракулей проступил белый храм - ей так хотелось, и она теперь его видела, ясно и четко, как в том сне. Пусть будет девочка, прошептала она в пустоту.
- Маша, ты беременна? - послышался голос матери.
- Да, я хочу девочку, - спокойно и уверенно призналась дочь.
- Этот мужчина, он тебя ждет на бульваре, - вдруг спохватилась мать.
- Какой?
- Который принес тебе письмо. Что в нем? Он тебе сделал предложение? - И, не дожидаясь реакции, добавила: - Как это красиво и романтично, как в прошлом веке...
- Как в прошлом тысячелетии, - уточнила Маша и стала одеваться.
* * *
Три предложения, три признания в любви - не слишком ли для одной несчастной беременной женщины? Он поразительно красив, этот ангел-товарищ, но зачем он ее пугает? Неужели в самом деле по одному запаху можно потерять голову до такой степени, чтобы поклоняться обычному мебельному гарнитуру? Да, это болезнь, спать рядом и целовать давно пропавшие следы.
- А письма, письма, пусть они вас не волнуют, - продолжал Виктор, Ведь это слишком умно, чтобы быть правдой, здесь, очевидно, прав отец Захарий, хоть он мне и не понравился. Да, да, не удивляйтесь, следил за вами, Мария Ардалионовна, но ведь я по-другому не мог вам помочь.
- То есть вы тоже думаете, что я как-то была не в себе? - перебила Маша.
- Нет, не то, совсем другое, просто нужно покончить с нашей болезнью. Мы оба с вами больны, одним и тем же, но не смертельно, излечимо, мы уже выздоравливаем, я это уже чувствую, уже пошло дело на поправку. Вы понимаете, о ком я?
Маша отрицательно качнула головой.
- О Верзяеве. Ведь я тоже был болен, и жил как связанный по рукам и ногам, но теперь совсем другое, посмотрите, оглянитесь вокруг: вот небо, вот земля, вот деревья, пусть осень, и листья опадают, но как красиво, жизнь продолжается, а ведь его уже давно нет. Значит, жить и без него можно, следовательно, нам разрешено жить самим по себе, самим выбирать маршруты, самим решать любые вопросы. А его, его как бы и не было вовсе.
Маша ничего не хотела слушать о Змее из чужих уст. Она только поражалась, до чего люди во снах играют не соответствующую им роль.
- Так что же говорит отец Захарий? - попыталась она хоть как-то свернуть его с верзяевской темы.
- А, отец Захарий, - Виктор понимающе улыбнулся. - Вот он уж настоящий умник, очень трезвый человек. Он мне такое предложил, у него теория, и даже не одна, а две, одна явная, и я ее принимаю, а вторая тайная, да вы сами у него узнаете. Ведь вы собирались к нему, да, я вижу, собирались, пойдите хоть сейчас, ха, он - логик.
- Нет, я никуда не собиралась...- пыталась возразить Маша.
- Ну, ну, - снова понимающе улыбнулся Виктор, - как же вы к нему не пойдете, если больше вам и идти-то некуда, ведь он материалист и все объяснить может. Только учтите , имеет он при всем при том тайный интерес, а какой - не спрашивайте, не знаю.
- Хорошо, а вы-то что сами об этом думаете? - Маша, быть может, впервые в жизни решила воспользоваться властью над любящим ее сердцем.
- Я, я, да вы опять скажете, будто я из зависти, - Виктор поднял на нее голубые ангельские глаза, - впрочем, как хотите, только теория эта не моя, а отца Захария, и уж по одному этому совершенно ясно, что никакой зависти и быть не может, а я ее только принимаю, потому что все слишком умно, чтобы быть правдой.
- Я ничего не понимаю, что умно? И что правда?
- Да с письмами этими умно слишком, не натурально, все как будто по-написанному. Ну какое, к черту, непорочное зачатие в наше время, с чего это вдруг ни с того ни с сего второе пришествие? И следовательно, здесь один материализм и чертовщина, т.е. как бы розыгрыш со стороны господина Верзяева, царство ему подземное. Ведь он один знал обо всем, следовательно, какой же другой автор еще нужен?
- И грейдер выдумка? - Маша решила вернуть ангела на землю.
- Грейдер?! - вскрикнул Виктор.
- Что вы так побледнели? Грейдер - это огромный железный механизм, он до сих пор там стоит. Сам по себе он не страшен, страшно, что кто-то его поставил в нужное время и в нужном месте.- Маша сама вдруг поразилась своим словам. - Погодите, чья бы это не была идея, но его поставил живой человек. - Она осеклась, заметив дрожащие руки Виктора.
- Почему вы так смотрите на меня?
- У вас руки дрожат.
- Ничуть, - Виктор попытался скрыть дрожь сжимая пальцы, - - С чего мне дрожать, идут обычные строительные работы, даже движение в одну сторону перекрыли.
- Вы-то откуда знаете?
- Я вижу, вы мне не доверяете и, следовательно, как выражается поп, остается только плотник.
Виктор встал и, будто преодолевая себя, пошел прочь.
* * *
Зря она задала ему последний вопрос, - думала Мария, глядя на удаляющуюся фигуру Виктора. Да этот ангел - не просто товарищ, - теперь она вспомнила рассуждения научного руководителя о роли предвестника в Новом Завете и последовала за почти исчезнувшей фигуркой. Вскоре фигурка стала разрастаться буквально на глазах. Красавец мог все знать, и про ее застарелую девственность (она живо представила, как Виктор прячется где-то в темном углу своей квартиры и подслушивает их со Змеем разговоры), и про Метрополиум Мюзиум - просто от Змея, а уж про последнее свидание так безусловно! После второго поворота стало очевидно, что Виктор должен пройти мимо грейдера. Так вот он, ключик потерянный. Здесь, повинуясь какому то внешнему толчку, Маша остановилась, и Виктор, сделав еще несколько шагов, остановился напротив грейдера. Потом, оглядевшись вокруг, полез вверх.
- Дха, - словно осенний лист с материнской ветки, слетел с губ Марии удивленный вздох. Она не ожидала такой прыти. Более всего ее поразил професионализм, с каким тот влезал на грейдер, ловко прыгая по ступенькам - с одной лестницы на другую, а потом уж - на порог.
Прежде чем скрыться в кабине, Виктор еще раз оглянулся и, заметив слежку, махнул ей рукой, приглашая последовать за ним.
Господи, что же это такое? Вокруг была еще Москва, но какая-то притихшая и опустошенная - кажется наступил обед, ну точно обед - и дорожные строители ушли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19