- Черный человек
хмыкнул со знанием дела.-Нет, обратите внимание, я лишь
теоретически допускаю такую возможность. Итак, огромный
серебристый лайнер разламывается как хлебный батон пополам и
гибнут все пассажиры.- Господи, что я несу, пронеслось в голове.
-Итак, что же означает гибель ста пятидесяти пассажиров с точки
зрения фатума?
- Что? - не выдержал сосед.
- С точки зрения полной предопределенности судьбы это
означает, что каждому из сидящих вокруг нас пассажиров на роду
было написано погибнуть в авиакатастрофе.
- Правильно,- обрадовался черный человек.
- То есть у вас, у меня, и у той хорошенькой девушки с
точеным профилем,-да бросьте вы этот шланг,- я шлепнул его по
руке и неторопливо продолжал,-и у ее соседа, крутого затылка, и
у стюардессы, и у всех наших попутчиков на руке нарисовано одно и
то же: неудачный полет хмурым осенним утром. А теперь
представьте, какова вероятность случайной встречи ста пятидесяти
человек с одинаковой судьбой.
- Какова?
- Вероятность практически равна нулю.
- Значит, судьба.- Негодяй оказался сообразительным. Я
отмерил его ненавидящим взглядом, с каким-то даже злорадством
отметил толстый черный шланг, высунувшийся из-под черного пиджака
соседа, и уточнил:
- Судьба судеб!
В тот же миг все пропало. Я моргал, тер глаза, но ничего не
видел. Исчезло все, исчез сосед, исчез самолет, исчезла даже
труба, нашпигованная траекториями человеческих судеб. Я испугался
настолько, что перестал скрывать это. Да и от кого скрывать, все
пропало, сошло на нет. Господи, за что? Я просто летел в
командировку, по делу, по обязанности. Откуда все это наваждение,
эта проклятая труба, эти приторные связи между прошлым и черт его
знает чем... А теперь сплошная темень. А вдруг этот негодяй
оказался прав, и мы-таки разбились, и теперь уже все кончено? Я
присмотрелся. Кажется, стало светлеть. Во всяком случае, я
почувствовал вокруг себя покатые круглые стены и понял, что
нахожусь в длинном туннеле. Подозрение вскоре подтвердилось
слабым мерцающим светом прямо по курсу. Да, я продолжал лететь,
наверное, по инерции. Хотя, если я всего лишь моя душа, то при
чем здесь инерция? На всякий случай пошарил вокруг себя в поисках
связующих с прошлым приспособлений и обнаружил лишь аккуратно
срезанный отросток. Все ясно: в плотном облаке мы столкнулись с
встречным самолетом, мгновенная безболезненная смерть, и теперь
наши души летят сами по себе в светлое благоустроенное место.
Бледное мерцающее пятно по курсу быстро росло и вскоре
превратилось в сверкающий до боли в глазах, освещенный прямыми
солнечными лучами иллюминатор.
Мы прорвались, мы взлетели. Сияло утреннее солнце, тихо
сопели движки, мы улетали подальше от слякоти и страха. Погасло,
растворилось в летнем свете желтоватое напоминание. Мой черный
человек, удивленно крутил головой, как будто не веря своим
глазам. Я же благородно отмалчивался, наивно полагая, что теперь,
здесь, по эту сторону облачного слоя, в почти безвоздушном
пространстве он успокоится, а быть может, уснет. Но где там. Едва
я попытался зажечь сигарету, как началось сызнова:
- Все-таки четыре двигателя надежнее, чем три. Если один
откажет, не дотянем.
В ответ я звонко щелкнул замком ремня безопасности и
невозмутимо откинул спинку кресла. Сигарету, скрепя сердце,
спрятал обратно. Сосед же мой ремня не отстегнул, а наоборот,
когда по микрофону объявили, что наш полет проходит на
соответствующей высоте с соответствующей скоростью, а за бортом
минус шестьдесят пять градусов Цельсия, затянул ремень потуже.
Уснуть бы и проснуться на земле, размечтался я и вспомнил, как
однажды проспал начало снижения и был навсегда раздавлен страхом
перед болью в ушах. Да, не спится трусу. Я со стыдом вспомнил
трубу и глупый разговор о судьбе. Неужели я испугался? Ну и что?
Ведь как трясло. Трясло как обычно, просто не надо слишком
сосредотачиваться. Я посмотрел на трещину в обшивке, и мне
показалось - она стала пошире. Нет, ерунда, нужно отвлечься,
нужно занять себя чем-нибудь несущественным, как это делает
парочка впереди. Солнце прогрело внутренности самолета, стало
тепло и даже жарко. Девушка сняла плащ и голым локотком касалась
своего соседа. Может быть, не зря судьба их свела вместе? Может
быть, судьба подарила их друг другу в воздухе в награду за
что-нибудь хорошее там, в прошлом? А кого подарила мне судьба и
за что?
Я поглядел краем глаза на соседа. Теперь наступила новая
фаза. По тому, как ходили ходуном крылья его огромного мясистого
носа, стало ясно - он переключился на обоняние.
- Кажется, горим,- почти уверенно прошептало черное
чудовище.
Я принюхался и отчетливо, даже при своей носоглотке, ощутил
запах паленого.
- Ничего не слышу,- я приготовился к новому испытанию
судьбы. Со стороны пилотской кабины открылась штора и появилась с
побелевшим от страха лицом стюардессса. Она озабоченно, не
удосужившись даже улыбнуться пассажирам, быстро прошла в
хвостовую часть самолета. Запах усилился до таких пределов, что
не признавать его существование было бы просто смешно. Потом
сзади, по центру салона потянулась голубая прожилка дыма. Чуть
позже еще и еще. Знакомая картина, мелькнуло в мозгу.
- Да, на сигаретный дымок-то не похоже,- с каким-то
радостным самоистязанием пропел сосед, упреждая мои возражения.
Что и говорить, не табаком пахло.
- Вот она, ваша судьба судеб, как вы изволили надсмехаться,
злодейка злодеек. Нет уж, пардон, я скажу по-другому: одна
паршивая овца все стадо портит.
- Причем тут овца? - почти задыхаясь от дыма, сохранял я
человеческое достоинство.- Какая овца?
- Та, у которой на руке написано погибнуть в самолете,-
изрек черный человек и нагло сказал: - Дайте руку.- Я от
неожиданности протянул ладонь. Потом вдруг опомнился, но тот уже
вцепился.-Так и есть, смотрите, вот линия жизни, вот излом,
обрыв, крушение...- Я присмотрелся и увидел лишь однобокое дерево
с ветвями по правую сторону, а мой сосед докончил, как отрезал:
-Ваше дело - труба!
Сзади послышалось тележное поскрипывание, пронесся радостный
вздох. Я повернулся. Наша самолетная хозяйка, уже в белом
переднике и чепчике, катила, подталкивая перед собой, дымящийся
аппетитным куревом обед. Неожиданное и в общем приятное явление
подействовало на меня самым удручающим образом. Я оцепенел. Нет,
ей-богу, лучше бы в самом деле случился пожар, такой небольшой,
локальный, бывает же так - короткое замыкание, проводка плавится,
страшно, но не опасно, мы бы вместе с экипажем огнетушителями
потушили. Но обед, откуда, зачем, после всего пережитого?
1 2 3 4 5
хмыкнул со знанием дела.-Нет, обратите внимание, я лишь
теоретически допускаю такую возможность. Итак, огромный
серебристый лайнер разламывается как хлебный батон пополам и
гибнут все пассажиры.- Господи, что я несу, пронеслось в голове.
-Итак, что же означает гибель ста пятидесяти пассажиров с точки
зрения фатума?
- Что? - не выдержал сосед.
- С точки зрения полной предопределенности судьбы это
означает, что каждому из сидящих вокруг нас пассажиров на роду
было написано погибнуть в авиакатастрофе.
- Правильно,- обрадовался черный человек.
- То есть у вас, у меня, и у той хорошенькой девушки с
точеным профилем,-да бросьте вы этот шланг,- я шлепнул его по
руке и неторопливо продолжал,-и у ее соседа, крутого затылка, и
у стюардессы, и у всех наших попутчиков на руке нарисовано одно и
то же: неудачный полет хмурым осенним утром. А теперь
представьте, какова вероятность случайной встречи ста пятидесяти
человек с одинаковой судьбой.
- Какова?
- Вероятность практически равна нулю.
- Значит, судьба.- Негодяй оказался сообразительным. Я
отмерил его ненавидящим взглядом, с каким-то даже злорадством
отметил толстый черный шланг, высунувшийся из-под черного пиджака
соседа, и уточнил:
- Судьба судеб!
В тот же миг все пропало. Я моргал, тер глаза, но ничего не
видел. Исчезло все, исчез сосед, исчез самолет, исчезла даже
труба, нашпигованная траекториями человеческих судеб. Я испугался
настолько, что перестал скрывать это. Да и от кого скрывать, все
пропало, сошло на нет. Господи, за что? Я просто летел в
командировку, по делу, по обязанности. Откуда все это наваждение,
эта проклятая труба, эти приторные связи между прошлым и черт его
знает чем... А теперь сплошная темень. А вдруг этот негодяй
оказался прав, и мы-таки разбились, и теперь уже все кончено? Я
присмотрелся. Кажется, стало светлеть. Во всяком случае, я
почувствовал вокруг себя покатые круглые стены и понял, что
нахожусь в длинном туннеле. Подозрение вскоре подтвердилось
слабым мерцающим светом прямо по курсу. Да, я продолжал лететь,
наверное, по инерции. Хотя, если я всего лишь моя душа, то при
чем здесь инерция? На всякий случай пошарил вокруг себя в поисках
связующих с прошлым приспособлений и обнаружил лишь аккуратно
срезанный отросток. Все ясно: в плотном облаке мы столкнулись с
встречным самолетом, мгновенная безболезненная смерть, и теперь
наши души летят сами по себе в светлое благоустроенное место.
Бледное мерцающее пятно по курсу быстро росло и вскоре
превратилось в сверкающий до боли в глазах, освещенный прямыми
солнечными лучами иллюминатор.
Мы прорвались, мы взлетели. Сияло утреннее солнце, тихо
сопели движки, мы улетали подальше от слякоти и страха. Погасло,
растворилось в летнем свете желтоватое напоминание. Мой черный
человек, удивленно крутил головой, как будто не веря своим
глазам. Я же благородно отмалчивался, наивно полагая, что теперь,
здесь, по эту сторону облачного слоя, в почти безвоздушном
пространстве он успокоится, а быть может, уснет. Но где там. Едва
я попытался зажечь сигарету, как началось сызнова:
- Все-таки четыре двигателя надежнее, чем три. Если один
откажет, не дотянем.
В ответ я звонко щелкнул замком ремня безопасности и
невозмутимо откинул спинку кресла. Сигарету, скрепя сердце,
спрятал обратно. Сосед же мой ремня не отстегнул, а наоборот,
когда по микрофону объявили, что наш полет проходит на
соответствующей высоте с соответствующей скоростью, а за бортом
минус шестьдесят пять градусов Цельсия, затянул ремень потуже.
Уснуть бы и проснуться на земле, размечтался я и вспомнил, как
однажды проспал начало снижения и был навсегда раздавлен страхом
перед болью в ушах. Да, не спится трусу. Я со стыдом вспомнил
трубу и глупый разговор о судьбе. Неужели я испугался? Ну и что?
Ведь как трясло. Трясло как обычно, просто не надо слишком
сосредотачиваться. Я посмотрел на трещину в обшивке, и мне
показалось - она стала пошире. Нет, ерунда, нужно отвлечься,
нужно занять себя чем-нибудь несущественным, как это делает
парочка впереди. Солнце прогрело внутренности самолета, стало
тепло и даже жарко. Девушка сняла плащ и голым локотком касалась
своего соседа. Может быть, не зря судьба их свела вместе? Может
быть, судьба подарила их друг другу в воздухе в награду за
что-нибудь хорошее там, в прошлом? А кого подарила мне судьба и
за что?
Я поглядел краем глаза на соседа. Теперь наступила новая
фаза. По тому, как ходили ходуном крылья его огромного мясистого
носа, стало ясно - он переключился на обоняние.
- Кажется, горим,- почти уверенно прошептало черное
чудовище.
Я принюхался и отчетливо, даже при своей носоглотке, ощутил
запах паленого.
- Ничего не слышу,- я приготовился к новому испытанию
судьбы. Со стороны пилотской кабины открылась штора и появилась с
побелевшим от страха лицом стюардессса. Она озабоченно, не
удосужившись даже улыбнуться пассажирам, быстро прошла в
хвостовую часть самолета. Запах усилился до таких пределов, что
не признавать его существование было бы просто смешно. Потом
сзади, по центру салона потянулась голубая прожилка дыма. Чуть
позже еще и еще. Знакомая картина, мелькнуло в мозгу.
- Да, на сигаретный дымок-то не похоже,- с каким-то
радостным самоистязанием пропел сосед, упреждая мои возражения.
Что и говорить, не табаком пахло.
- Вот она, ваша судьба судеб, как вы изволили надсмехаться,
злодейка злодеек. Нет уж, пардон, я скажу по-другому: одна
паршивая овца все стадо портит.
- Причем тут овца? - почти задыхаясь от дыма, сохранял я
человеческое достоинство.- Какая овца?
- Та, у которой на руке написано погибнуть в самолете,-
изрек черный человек и нагло сказал: - Дайте руку.- Я от
неожиданности протянул ладонь. Потом вдруг опомнился, но тот уже
вцепился.-Так и есть, смотрите, вот линия жизни, вот излом,
обрыв, крушение...- Я присмотрелся и увидел лишь однобокое дерево
с ветвями по правую сторону, а мой сосед докончил, как отрезал:
-Ваше дело - труба!
Сзади послышалось тележное поскрипывание, пронесся радостный
вздох. Я повернулся. Наша самолетная хозяйка, уже в белом
переднике и чепчике, катила, подталкивая перед собой, дымящийся
аппетитным куревом обед. Неожиданное и в общем приятное явление
подействовало на меня самым удручающим образом. Я оцепенел. Нет,
ей-богу, лучше бы в самом деле случился пожар, такой небольшой,
локальный, бывает же так - короткое замыкание, проводка плавится,
страшно, но не опасно, мы бы вместе с экипажем огнетушителями
потушили. Но обед, откуда, зачем, после всего пережитого?
1 2 3 4 5