Расходы на питание, горючее для катера – и в результате денег оставалось совсем немного.
Морган пристрастился к дешевому местному вину по паре шиллингов за литр, а старая дама, владелица таверны, куда он захаживал, наливала ему немного больше обычного, от чего он был безмерно счастлив.
Теперешняя наша с Морганом жизнь казалась мне какой-то странной. Нечто вроде полосы забвения между старым ее концом и новым началом. У нас был катер, достаточно еды, и солнце нас пока еще грело. Никаких известий от Янни Китроса, что меня удивляло. Но мы, думал я, как-нибудь прорвемся.
На Киросе в примыкающей к морю части города у Янни была старая таверна, которую он так и назвал «У Янни». Будто появившись из старых фильмов Богара, выглядела она очень живописно, чем привлекала много туристов. Захаживали сюда рыбаки и ловцы губок. Небритые, с финками за поясами, они приводили гостей в легкий трепет. Это было не больше чем игрой, приманкой для туристов. Китрос поощрял рыбаков, продавая им вино со скидкой. Как правило, местные вели себя благопристойно, но даже если и случались небольшие стычки, Янни не возражал, лишь бы они не заходили слишком далеко.
Управлял заведением приятный толстяк, уроженец Афин по имени Алексиас Папас, которому нравилась тихая, спокойная жизнь, и он делал все, чтобы она такой для него и оставалась. Для этого управляющий предоставлял сержанту местной полиции бесплатную кормежку и комнату для временного пользования, а также, насколько я смог заметить, напитки для утоления его непомерной жажды.
Как я уже сказал, никаких известий от Китроса не было, а может, просто Алексиас, желая от меня отделаться, ничего не говорил. Поэтому я прекратил расспросы и задумался, как нам протянуть до лучших времен.
Утром с губками нам не повезло, и я по совету случайно встретившегося мне сгорбленного турка, которого накануне вечером в таверне Китроса угостил парой стаканчиков вина, решил попытать счастья у северного берега крохотного островка под названием Хиос.
Когда я пристегивал акваланг, Морган, зевая и почесывая свое давно не бритое лицо, поднялся на ноги.
– Надеюсь, на этот раз повезет больше, чем утром, Джек. Та партия губок, которую выложили для просушки, не стоила того, чтобы ее вылавливать.
– Ты слишком переживаешь, – заметил я и перелез через перила.
То, что он сказал, было сущей правдой, но пользы от его слов не было никакой. Странные эти губки. Плохие и хорошие – они выглядят совершенно одинаково: все они красивые, черные, блестящие. Требуется большое мастерство, чтобы выбрать нужные, и надо сказать, в этом я не очень-то преуспел.
Отрегулировав подачу воздуха, я оттолкнулся от борта и, описав дугу, вошел в воду. Вода была кристально чистой и так далеко и хорошо просматривалась, что возникало ощущение, будто смотришь на окружающие тебя предметы с противоположного конца подзорной трубы.
Я немного поплавал, чтобы сориентироваться, а заодно и продлить чувство удовольствия от пребывания у поверхности. Со всех сторон меня обступило бесчисленное количество толстолобиков и черных лещей. Непосредственно подо мной плавали стаи серебристых рыб с отливающими золотом головами. От моего резкого рывка на глубину их разметало в разные стороны, и я оказался в самом центре огромного косяка крохотных рыбешек, переливавшихся всеми цветами радуги, который тут же распался, словно взорвавшись, оставив меня одного.
На несколько мгновений я ощутил себя частью этого подводного мира, который, в свою очередь, стал частью меня самого. Мы были едины. Я испытывал ощущение свободного полета – древнейшей мечты человека, и ничего невозможного для меня теперь не существовало. Ко мне вновь вернулось чувство неимоверного изумления, которое я однажды ощутил во время первого погружения в автономном подводном снаряжении.
С той поры прошло много времени. Слишком много. Я попытался удержать в себе это чувство и сохранить его как можно дольше. Но оно, видимо, ускользнуло от меня, и я снова насторожился. Смутная тревога вновь овладела мной.
На глубине восьми фатомов я достиг дна. Все вокруг как-то сразу потемнело. Единственной причиной тому были многочисленные камни, покрытые пышным ковром колыхавшихся морских водорослей, рядом с которыми видимость была значительно хуже.
За большим камнем я нашел первые губки, но они были настолько плохи, что никуда не годились. Отвратительные на вид, вздувшиеся, в основном черного, с легким оттенком зеленого, цвета, они производили впечатление чего-то гниющего. Какого-то разлагающегося живого организма. Неудивительно, что турки прозвали их Пальцами мертвецов.
Я находился под водой около десяти минут и исследовал дно вокруг западной оконечности острова. Обогнув огромный выступ каменной гряды, я впервые в жизни испытал такое сильное потрясение от увиденного. Прямо подо мной разверзлась огромная, глубокая расселина, уходящая в бесконечность. На большом песчаном плато, расположенном поперек залива, я заметил ловца, вокруг которого на дне было столько губок, сколько я еще не видел за всю свою жизнь. Ловец губок был одет в обычный костюм ныряльщика. Воздушный шланг и спасательная веревка, похожие на пуповину, змейками тянулись от него к поверхности воды. Заметив меня, он прервал работу.
Я догадался, кто это мог быть, и быстро поплыл через расселину в его сторону. Подплыв достаточно близко, я глянул сквозь лицевое стекло шлема ныряльщика. Это был Киазим Дивальни, турок из городка Килас, расположенного в заливе Керма.
Вооруженный конфликт на Кипре стал достоянием прошлого, и лодки турецких ловцов губок можно было снова увидеть в Эгейском море. Неделю назад или немного раньше в районе гавани я встретил Киазима и двух его сыновей, чинивших вышедший из строя компрессор. Весьма важное занятие, так как без него невозможно работать под водой. Поломка компрессора была пустяковой для знающего человека, конечно, а у Моргана к этому были особые способности.
Когда Морган закончил работу, потратив день на переборку старого дизельного двигателя на их катере под названием «Сейтан», они осыпали нас словами благодарности, на которые способны только турки, и наше реноме поднялось еще выше, что приятно пощекотало самолюбие моего помощника.
Киазим медленно подплыл ко мне, потрогал пустую сетку, висевшую у меня на поясе, затем показал рукой на разбросанные по плато губки, приглашая меня заняться их сбором. Вторично просить не пришлось. Мне никогда еще не попадались такие отличные губки и в таком огромном количестве, поэтому я очень быстро наполнил ими сетку.
Киазим также закончил работу, показал мне рукой наверх и, как полагается, четырежды дернул за спасательную веревку, что на языке подводников означало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Морган пристрастился к дешевому местному вину по паре шиллингов за литр, а старая дама, владелица таверны, куда он захаживал, наливала ему немного больше обычного, от чего он был безмерно счастлив.
Теперешняя наша с Морганом жизнь казалась мне какой-то странной. Нечто вроде полосы забвения между старым ее концом и новым началом. У нас был катер, достаточно еды, и солнце нас пока еще грело. Никаких известий от Янни Китроса, что меня удивляло. Но мы, думал я, как-нибудь прорвемся.
На Киросе в примыкающей к морю части города у Янни была старая таверна, которую он так и назвал «У Янни». Будто появившись из старых фильмов Богара, выглядела она очень живописно, чем привлекала много туристов. Захаживали сюда рыбаки и ловцы губок. Небритые, с финками за поясами, они приводили гостей в легкий трепет. Это было не больше чем игрой, приманкой для туристов. Китрос поощрял рыбаков, продавая им вино со скидкой. Как правило, местные вели себя благопристойно, но даже если и случались небольшие стычки, Янни не возражал, лишь бы они не заходили слишком далеко.
Управлял заведением приятный толстяк, уроженец Афин по имени Алексиас Папас, которому нравилась тихая, спокойная жизнь, и он делал все, чтобы она такой для него и оставалась. Для этого управляющий предоставлял сержанту местной полиции бесплатную кормежку и комнату для временного пользования, а также, насколько я смог заметить, напитки для утоления его непомерной жажды.
Как я уже сказал, никаких известий от Китроса не было, а может, просто Алексиас, желая от меня отделаться, ничего не говорил. Поэтому я прекратил расспросы и задумался, как нам протянуть до лучших времен.
Утром с губками нам не повезло, и я по совету случайно встретившегося мне сгорбленного турка, которого накануне вечером в таверне Китроса угостил парой стаканчиков вина, решил попытать счастья у северного берега крохотного островка под названием Хиос.
Когда я пристегивал акваланг, Морган, зевая и почесывая свое давно не бритое лицо, поднялся на ноги.
– Надеюсь, на этот раз повезет больше, чем утром, Джек. Та партия губок, которую выложили для просушки, не стоила того, чтобы ее вылавливать.
– Ты слишком переживаешь, – заметил я и перелез через перила.
То, что он сказал, было сущей правдой, но пользы от его слов не было никакой. Странные эти губки. Плохие и хорошие – они выглядят совершенно одинаково: все они красивые, черные, блестящие. Требуется большое мастерство, чтобы выбрать нужные, и надо сказать, в этом я не очень-то преуспел.
Отрегулировав подачу воздуха, я оттолкнулся от борта и, описав дугу, вошел в воду. Вода была кристально чистой и так далеко и хорошо просматривалась, что возникало ощущение, будто смотришь на окружающие тебя предметы с противоположного конца подзорной трубы.
Я немного поплавал, чтобы сориентироваться, а заодно и продлить чувство удовольствия от пребывания у поверхности. Со всех сторон меня обступило бесчисленное количество толстолобиков и черных лещей. Непосредственно подо мной плавали стаи серебристых рыб с отливающими золотом головами. От моего резкого рывка на глубину их разметало в разные стороны, и я оказался в самом центре огромного косяка крохотных рыбешек, переливавшихся всеми цветами радуги, который тут же распался, словно взорвавшись, оставив меня одного.
На несколько мгновений я ощутил себя частью этого подводного мира, который, в свою очередь, стал частью меня самого. Мы были едины. Я испытывал ощущение свободного полета – древнейшей мечты человека, и ничего невозможного для меня теперь не существовало. Ко мне вновь вернулось чувство неимоверного изумления, которое я однажды ощутил во время первого погружения в автономном подводном снаряжении.
С той поры прошло много времени. Слишком много. Я попытался удержать в себе это чувство и сохранить его как можно дольше. Но оно, видимо, ускользнуло от меня, и я снова насторожился. Смутная тревога вновь овладела мной.
На глубине восьми фатомов я достиг дна. Все вокруг как-то сразу потемнело. Единственной причиной тому были многочисленные камни, покрытые пышным ковром колыхавшихся морских водорослей, рядом с которыми видимость была значительно хуже.
За большим камнем я нашел первые губки, но они были настолько плохи, что никуда не годились. Отвратительные на вид, вздувшиеся, в основном черного, с легким оттенком зеленого, цвета, они производили впечатление чего-то гниющего. Какого-то разлагающегося живого организма. Неудивительно, что турки прозвали их Пальцами мертвецов.
Я находился под водой около десяти минут и исследовал дно вокруг западной оконечности острова. Обогнув огромный выступ каменной гряды, я впервые в жизни испытал такое сильное потрясение от увиденного. Прямо подо мной разверзлась огромная, глубокая расселина, уходящая в бесконечность. На большом песчаном плато, расположенном поперек залива, я заметил ловца, вокруг которого на дне было столько губок, сколько я еще не видел за всю свою жизнь. Ловец губок был одет в обычный костюм ныряльщика. Воздушный шланг и спасательная веревка, похожие на пуповину, змейками тянулись от него к поверхности воды. Заметив меня, он прервал работу.
Я догадался, кто это мог быть, и быстро поплыл через расселину в его сторону. Подплыв достаточно близко, я глянул сквозь лицевое стекло шлема ныряльщика. Это был Киазим Дивальни, турок из городка Килас, расположенного в заливе Керма.
Вооруженный конфликт на Кипре стал достоянием прошлого, и лодки турецких ловцов губок можно было снова увидеть в Эгейском море. Неделю назад или немного раньше в районе гавани я встретил Киазима и двух его сыновей, чинивших вышедший из строя компрессор. Весьма важное занятие, так как без него невозможно работать под водой. Поломка компрессора была пустяковой для знающего человека, конечно, а у Моргана к этому были особые способности.
Когда Морган закончил работу, потратив день на переборку старого дизельного двигателя на их катере под названием «Сейтан», они осыпали нас словами благодарности, на которые способны только турки, и наше реноме поднялось еще выше, что приятно пощекотало самолюбие моего помощника.
Киазим медленно подплыл ко мне, потрогал пустую сетку, висевшую у меня на поясе, затем показал рукой на разбросанные по плато губки, приглашая меня заняться их сбором. Вторично просить не пришлось. Мне никогда еще не попадались такие отличные губки и в таком огромном количестве, поэтому я очень быстро наполнил ими сетку.
Киазим также закончил работу, показал мне рукой наверх и, как полагается, четырежды дернул за спасательную веревку, что на языке подводников означало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64