В какое-то мгновение шум движения утих, исчезли, растворились все звуки, кроме шума дождя в листве деревьев на противоположной стороне дороги. Мне показалось, что этого звука я никогда раньше не слышал, и запах глициний из сада у дома неподалеку, невыносимый в своей сладости, заполнил ночь.
Мою хрупкую грезу разбили настойчивым гудком сзади, и я помчался вперед, вернувшись к реальности. Но единственная ли эта реальность? И кто в ней я? Почему со мной такое происходит? И что я здесь делаю?
После смерти матери я бежал с Сицилии, пытаясь уйти от многих мучительных вопросов. Я, бежал от боли утраты, потрясенный жестокостью жизни. Бежал от своего деда, которого искренне любил и который вдруг оказался чудовищем, сосущим кровь бедноты и посылающим смерть с уверенностью Господа Бога.
Мне страстно хотелось перестать быть не только внуком Барбаччиа, но и младшим Вайетом, которого не желало признавать высокомерие Вайетов. Я бежал от Стаси Вайета, каким ему предназначено было стать.
И я мог бы найти самого себя, обрести свою истинную сущность, настоящую и уникальную. Некоторое время у меня кое-что получалось. В Мозамбике и Лоренсу-Маркише мне казалось, что уже начинаю ее осознавать. Продолжая скитаться и дальше, я бы вскоре пришел к своей собственной цели, понял самого себя и перестал бы жить в противоречии с миром.
Но оказавшись в «Огнях Лиссабона», встретил там Шона Бёрка и стал другим Стаси Вайетом, продолжая оставаться им вплоть до «ямы». Уверен, многие попадают под влияние своих «Огней Лиссабона», но не всем суждено пройти через «яму». Да, я познал ее сполна, прошел полный курс чистилища и, выйдя оттуда, еще раз переродился. Такого Стаси Вайета никогда раньше не было – он стал задавать вопросы самому себе и обо всем.
Выходит, как я теперь понял, мое возвращение на Сицилию оказалось не только необходимым, но и неизбежным. И мне предопределялось встретить вновь самую выдающуюся личность из всех мне известных, олицетворяющую часть моей юности, – Вито Барбаччиа, Господина Жизнь и Смерть, капо мафии всей Сицилии. Своего деда, который признал меня таким же мафиози, как он сам, только лучше, и который, как я догадывался, в глубине души уже видел меня во главе совета после своего ухода.
Но он ошибался. Я не был ни творением Бёрка – наемным убийцей, выдающим себя за солдата, ни тем, кем видел меня мой дед. К черту их обоих!
Так кто же я на самом деле? В горы я пошел сознательно, представляя, что наша операция с двойным дном, со смутным намерением взять верх над Бёрком в его грязной игре. Я проиграл, но и он – тоже. Теперь мне ничего не оставалось, кроме как победить его, играя на его поле и по его правилам, иначе мне никогда не освободиться от его тени. Каким бы кровавым и жестоким ни было наше столкновение, его не избежать. Слишком долго он довлел надо мной.
Ненависть закипела у меня в сердце, когда я повернул за следующий поворот и увидел в трехстах ярдах впереди виллу Хоффера, сиявшую огнями в ночи. Безумная ярость овладела мной. Я вжал педаль газа в пол, и «альфа» мощно рванулась вперед, взревев мотором.
Охранник видел, как я приближаюсь, но к тому моменту, когда понял, что сейчас произойдет, уже не мог ничего предотвратить. Он попытался сдернуть с плеча автомат, но потом решил, что пора спасать свою жизнь, и стремительно прыгнул в сторону. «Альфа» сорвала бронзовые ворота с петель и понеслась по парку.
Затем последовала цепочка случайностей, когда только судьба решает, кто проиграет, а кто победит. Из-за поворота дороги медленно появилась «ламбретта» – видимо, ее водитель только что выехал. Я инстинктивно затормозил, резко крутанул руль и заскользил боком в кусты, подняв тучу гравия.
«Ламбретту» тоже занесло, когда ее шофер отчаянно затормозил на повороте, и развернуло носом в обратную сторону. В машине сидел один из слуг: празднично одетый, он явно намеревался провести вечер в городе. Выбравшись из «альфы» со «смит-и-вессоном» в левой руке, я успел заметить его побелевшее лицо, когда он дал газу и с оглушительным стрекотом исчез в направлении виллы.
Мне ничего не стоило уложить его на месте, но он был ни при чем в нашей игре, и я дал ему возможность уйти, даже понимая, что он неминуемо переполошит весь дом, и Бёрк с Джейгером узнают, кто пришел. А может, я хотел, чтобы они узнали? Времени на размышления у меня не осталось. От ворот бежал охранник и уже сделал пару выстрелов по «альфе», и я укрылся в темных кустах.
Моя правая рука адски разболелась, но боль отрезвила меня и даже придала бодрости. Дождь пошел сильнее. Я притаился и стал ждать, как ждал в другое время в других джунглях, ждал малейшего шороха, хруста ветки, скрипа ботинка.
По ассоциации мне пришла на ум операция в Лагоне, где мы прыгали с парашютом, чтобы освободить монахинь из осажденной миссии. Нам предстояло выполнить нелегкую задачу – начинался сезон дождей, и джунгли становились труднопроходимыми. Мне почему-то вспомнилось, что Бёрк намеревался продвигаться в сопровождении техники, а я предложил ему прыгать. Он возражал, объясняя, что мы останемся без транспорта для вывоза людей, а я настаивал на том, что фактор внезапности важнее, и убеждал пробиваться назад с той стороны, откуда нас не ждут, и выйти из окружения, прежде чем противник поймет, что мы там побывали.
В конце концов он, как всегда, согласился, а на ближайшем военном совете вдруг представил мой вариант как собственное предложение. Сколько раз так случалось? Постоянно, вплоть до последнего броска в Каммарата.
Все происходило у меня на виду, но я ничего не замечал, ослепленный верой в своего кумира. Теперь же почувствовал, что гнет спал с меня, как будто я освободился от чего-то тяжелого, липкого, и неистовое веселье овладело мной.
Я – Стаси Вайет и никто другой. Мысль настойчиво вертелась у меня в голове. И тут события последовали почти одновременно: хрустнула ветка, какой-то голос раздался в темноте с крыши дома. Я поднял камень и бросил его в кусты напротив. Мой клиент от ворот явно не стоил тех денег, что Хоффер платил ему. Он отпрыгнул в сторону и несколько раз пальнул туда, где упал камень.
Я выстрелил ему в предплечье правой руки, он вскрикнул, повернулся ко мне и выронил винтовку. Мы оказались лицом к лицу под проливным дождем. Статуя какого-то греческого божества у него за спиной взирала на нас пустыми глазницами. В его глазах я не увидел страха – все-таки Хоффер не совсем впустую тратил деньги.
– Если хочешь жить, говори: что случилось с синьорой Солаццио?
– Она весь день заперта у себя в комнате.
– А Чиккио? Чиккио с ней?
– Откуда мне знать? – Парень пожал плечами. – Не мое это дело. Ее комната с золотой дверью на втором этаже. – Он зажал рукой рану, чтобы остановить кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Мою хрупкую грезу разбили настойчивым гудком сзади, и я помчался вперед, вернувшись к реальности. Но единственная ли эта реальность? И кто в ней я? Почему со мной такое происходит? И что я здесь делаю?
После смерти матери я бежал с Сицилии, пытаясь уйти от многих мучительных вопросов. Я, бежал от боли утраты, потрясенный жестокостью жизни. Бежал от своего деда, которого искренне любил и который вдруг оказался чудовищем, сосущим кровь бедноты и посылающим смерть с уверенностью Господа Бога.
Мне страстно хотелось перестать быть не только внуком Барбаччиа, но и младшим Вайетом, которого не желало признавать высокомерие Вайетов. Я бежал от Стаси Вайета, каким ему предназначено было стать.
И я мог бы найти самого себя, обрести свою истинную сущность, настоящую и уникальную. Некоторое время у меня кое-что получалось. В Мозамбике и Лоренсу-Маркише мне казалось, что уже начинаю ее осознавать. Продолжая скитаться и дальше, я бы вскоре пришел к своей собственной цели, понял самого себя и перестал бы жить в противоречии с миром.
Но оказавшись в «Огнях Лиссабона», встретил там Шона Бёрка и стал другим Стаси Вайетом, продолжая оставаться им вплоть до «ямы». Уверен, многие попадают под влияние своих «Огней Лиссабона», но не всем суждено пройти через «яму». Да, я познал ее сполна, прошел полный курс чистилища и, выйдя оттуда, еще раз переродился. Такого Стаси Вайета никогда раньше не было – он стал задавать вопросы самому себе и обо всем.
Выходит, как я теперь понял, мое возвращение на Сицилию оказалось не только необходимым, но и неизбежным. И мне предопределялось встретить вновь самую выдающуюся личность из всех мне известных, олицетворяющую часть моей юности, – Вито Барбаччиа, Господина Жизнь и Смерть, капо мафии всей Сицилии. Своего деда, который признал меня таким же мафиози, как он сам, только лучше, и который, как я догадывался, в глубине души уже видел меня во главе совета после своего ухода.
Но он ошибался. Я не был ни творением Бёрка – наемным убийцей, выдающим себя за солдата, ни тем, кем видел меня мой дед. К черту их обоих!
Так кто же я на самом деле? В горы я пошел сознательно, представляя, что наша операция с двойным дном, со смутным намерением взять верх над Бёрком в его грязной игре. Я проиграл, но и он – тоже. Теперь мне ничего не оставалось, кроме как победить его, играя на его поле и по его правилам, иначе мне никогда не освободиться от его тени. Каким бы кровавым и жестоким ни было наше столкновение, его не избежать. Слишком долго он довлел надо мной.
Ненависть закипела у меня в сердце, когда я повернул за следующий поворот и увидел в трехстах ярдах впереди виллу Хоффера, сиявшую огнями в ночи. Безумная ярость овладела мной. Я вжал педаль газа в пол, и «альфа» мощно рванулась вперед, взревев мотором.
Охранник видел, как я приближаюсь, но к тому моменту, когда понял, что сейчас произойдет, уже не мог ничего предотвратить. Он попытался сдернуть с плеча автомат, но потом решил, что пора спасать свою жизнь, и стремительно прыгнул в сторону. «Альфа» сорвала бронзовые ворота с петель и понеслась по парку.
Затем последовала цепочка случайностей, когда только судьба решает, кто проиграет, а кто победит. Из-за поворота дороги медленно появилась «ламбретта» – видимо, ее водитель только что выехал. Я инстинктивно затормозил, резко крутанул руль и заскользил боком в кусты, подняв тучу гравия.
«Ламбретту» тоже занесло, когда ее шофер отчаянно затормозил на повороте, и развернуло носом в обратную сторону. В машине сидел один из слуг: празднично одетый, он явно намеревался провести вечер в городе. Выбравшись из «альфы» со «смит-и-вессоном» в левой руке, я успел заметить его побелевшее лицо, когда он дал газу и с оглушительным стрекотом исчез в направлении виллы.
Мне ничего не стоило уложить его на месте, но он был ни при чем в нашей игре, и я дал ему возможность уйти, даже понимая, что он неминуемо переполошит весь дом, и Бёрк с Джейгером узнают, кто пришел. А может, я хотел, чтобы они узнали? Времени на размышления у меня не осталось. От ворот бежал охранник и уже сделал пару выстрелов по «альфе», и я укрылся в темных кустах.
Моя правая рука адски разболелась, но боль отрезвила меня и даже придала бодрости. Дождь пошел сильнее. Я притаился и стал ждать, как ждал в другое время в других джунглях, ждал малейшего шороха, хруста ветки, скрипа ботинка.
По ассоциации мне пришла на ум операция в Лагоне, где мы прыгали с парашютом, чтобы освободить монахинь из осажденной миссии. Нам предстояло выполнить нелегкую задачу – начинался сезон дождей, и джунгли становились труднопроходимыми. Мне почему-то вспомнилось, что Бёрк намеревался продвигаться в сопровождении техники, а я предложил ему прыгать. Он возражал, объясняя, что мы останемся без транспорта для вывоза людей, а я настаивал на том, что фактор внезапности важнее, и убеждал пробиваться назад с той стороны, откуда нас не ждут, и выйти из окружения, прежде чем противник поймет, что мы там побывали.
В конце концов он, как всегда, согласился, а на ближайшем военном совете вдруг представил мой вариант как собственное предложение. Сколько раз так случалось? Постоянно, вплоть до последнего броска в Каммарата.
Все происходило у меня на виду, но я ничего не замечал, ослепленный верой в своего кумира. Теперь же почувствовал, что гнет спал с меня, как будто я освободился от чего-то тяжелого, липкого, и неистовое веселье овладело мной.
Я – Стаси Вайет и никто другой. Мысль настойчиво вертелась у меня в голове. И тут события последовали почти одновременно: хрустнула ветка, какой-то голос раздался в темноте с крыши дома. Я поднял камень и бросил его в кусты напротив. Мой клиент от ворот явно не стоил тех денег, что Хоффер платил ему. Он отпрыгнул в сторону и несколько раз пальнул туда, где упал камень.
Я выстрелил ему в предплечье правой руки, он вскрикнул, повернулся ко мне и выронил винтовку. Мы оказались лицом к лицу под проливным дождем. Статуя какого-то греческого божества у него за спиной взирала на нас пустыми глазницами. В его глазах я не увидел страха – все-таки Хоффер не совсем впустую тратил деньги.
– Если хочешь жить, говори: что случилось с синьорой Солаццио?
– Она весь день заперта у себя в комнате.
– А Чиккио? Чиккио с ней?
– Откуда мне знать? – Парень пожал плечами. – Не мое это дело. Ее комната с золотой дверью на втором этаже. – Он зажал рукой рану, чтобы остановить кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44