В точности это и заявил Сократ несколькими неделями раньше!
Да, звучит знакомо. Нет, никаких дел он с Сократом не вел.
Почему же в таком случае он либо обменивался шифрованными сообщениями с человеком, которому ничем не был обязан, либо одолжил ему петуха?
Когда Асклепий под присягой заявил, что никогда не делал ни того, ни другого, к выдвинутым против него обвинениям добавилось обвинение в лжесвидетельстве. Поскольку же отец-врач дал ему имя в честь божества, а он этого имени не сменил, его заодно обвинили в нечестии.
В противоположность Сократу, который сам говорил в свою защиту, Асклепий нанял знаменитого сочинителя речей, и тот подготовил для него блестящую апологию, ни единым словом не напоминавшую обычные речи Асклепия, да и чьи бы то ни было еще.
В противоположность Сократу, он привел на суд жену, детей, родителей, родителей жены и кучу престарелых рабов — и все ради того, чтобы выжать из судей хоть каплю жалости и тем обеспечить себе оправдательный приговор или какое-нибудь незначительное наказание.
Судьи, преисполнясь презрения, орали на него и швырялись головками латука. В их памяти еще свежо было воспоминание о доблести, с которой Сократ отверг все эти юридические уловки и осудил тех, кто к ним прибегает.
Асклепия признали виновным единодушно, при этом рев стоял такой, что даже те из присутствующих, кто склонялся на его сторону, не решились нарушить тишину, когда им представилась возможность сказать «нет».
Голосование было объявлено единогласным. Возражений против смертного приговора не последовало.
Афинское правосудие, как правило, осуществлялось быстро. В промежутке между осуждением Асклепия и поднесением ему чаши с цикутой на закате следующего дня Анит нашел время, чтобы прийти в тюрьму и выбранить его за безобразное поведение в качестве подсудимого, а также призвать его взять пример с Сократа, с поведения Сократа, когда для того настало время умереть.
— Для нас было честью, — с суровой гордостью сказал Анит, — предать смерти человека, подобного Сократу.
Когда тюремщики принесли ему на серебряном подносе чашу с ядом, Асклепий задал всего один вопрос:
— Что вы со мной сделаете, если я откажусь ее выпить?
Положенная процедура была оговорена в уголовном кодексе.
— Силой разомкнем твои челюсти и вольем яд тебе в горло. Мы уж по опыту знаем, что, когда приходится выбирать между смертью от удушья и ядом, человеческое животное неизменно предпочитает яд. Да, а потом мы отрубим тебе голову и, может, еще распнем, это уж как сограждане решат.
Асклепий выбрал путь полегче.
Когда яд стал овладевать им, он сделал лишь одно заявление, смиренно признавшись, что, как ему кажется, он больше не является сторонником смертной казни.
Анит объявил его позором кожевенного дела.
Комический драматург Аристофан говорил друзьям о том, как ему жаль, что Асклепий не сказал, умирая, будто задолжал петуха Аниту.

35
Казнь Сократа пришлось отложить на месяц из-за того, что суд над ним совпал со священными празднествами в честь древнего подвига Тесея, который убил Критского Минотавра и избавил Афины от скорбного бремени — ежегодной отправки на Крит семи афинских юношей и семи дев на прожор мифологической скотине. В память об этом событии греки, выполняя обет Тесея, каждый месяц фаргелион, а по-нашему май, украшали гирляндами государственную галеру и посылали ее на остров Аполлона, Делос. В знак религиозного благодарения за сэкономленные со времени Тесеева подвига жизни никаких публичных казней в прошедшем очищение городе до возвращения корабля не производилось.
Сократа предстояло убить, как только вернется корабль.
Тюремный страж ему попался добрый. Ножные цепи он надевал на Сократа только по ночам.
Друзья Сократа замышляли побег.
Однажды утром Сократ проснулся еще до зари и обнаружил рядом с собой старика Критона, сидящего на табурете посреди камеры, мрак которой едва-едва рассеивался маленькой лампадкой. Сократ удивился. Стражи к этому времени уже привыкли к Критону и впускали его, не поднимая особого шума. Кроме того, Критон, по его словам, задабривал начальника тюрьмы мелкими знаками внимания, а попросту — дружескими взятками.
— Почему же ты не разбудил меня сразу, а сидишь возле меня и молчишь? — спросил Сократ.
— Уж очень ты сладко спал — я бы ни за что не стал тебя будить. Ах, если б я не страдал так от бессонницы и упадка духа, — Крит помрачнел. — Завидую я тебе, Сократ. А еще больше дивлюсь, какой счастливый у тебя характер, как ты, при этом несчастье, легко и кротко его переносишь. В жизни не видел ничего похожего на спокойствие, с которым ты несешь свою участь.
Сократ улыбнулся.
— Но ведь по правде сказать, Критон, нелепо было бы, дожив до моих лет, роптать на приближение смерти, разве не так?
И все же другие люди его возраста горько жалуются, когда им приходится попасть в такую беду, говорил Критон, когда вошел с извинениями услышавший их голоса стражник. Он приблизился к Сократу и снял с него цепи. Сократ принялся растирать оставленные ими следы. Стражника явно мучил стыд.
— Что нового? — поинтересовался Сократ. — Есть сегодня какие-нибудь распоряжения на мой счет?
— Есть приказы, — ответил, понизив голос, стражник. Он не отрывал глаз от земли.
— Какие же?
— Приказы такие, — ответил стражник, — чтобы я смотрел в другую сторону, если ты попробуешь убежать из тюрьмы и направишься в порт, к кораблю, который, как все в городе знают, поджидает тебя, чтобы вывезти отсюда.
— А если я не попытаюсь сбежать? — спросил Сократ.
— Тогда мне приказано сказать тебе, что в Пирее тебя поджидает корабль и что всем нам приказано смотреть в другую сторону, если ты попробуешь убежать.
— Он человек хороший, Критон, — сказал Сократ, когда страж удалился. — Ты заметил, стоит ему взглянуть мне в лицо, сразу у него, у бедняги, слезы наворачиваются.
— Сократ, решись наконец, — резко сказал Критон. — Ты слышал его и слышал меня. Все надо сделать сегодня ночью. Иначе будет поздно.
— Уж не пришел ли с Делоса корабль?
— Пришли сведения. Очень похоже, что корабль появится сегодня. Завтра, Сократ, если ты сейчас не решишься, настанет последний день твоей жизни.
— В таком случае, Критон, я полагаю, это будет к лучшему, если так угодно богам.
— Так ты не уйдешь сегодня?
— Нет. Я все же думаю, что один день у меня еще есть и что корабль придет не в нынешний день, который только еще начинается, а завтра. Ведь я должен умереть на другой день после того, как придет корабль, верно?
— Так постановили власти.
— Вот я и думаю, что он придет не сегодня, а завтра. Я видел сон.
Сон Критона не интересовал. Да и добавочный день тоже погоды не делал.
— Смысл твоего сна, может, и ясен, но, возлюбленный мой Сократ, хоть теперь послушайся меня и не отказывайся от своего спасения, пока не слишком поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80