перевод Аркадия Драгомощенко
Неизвестное
То, что упущено
Сокровенное
Святая возможность
1.
Я смешиваю, говорила она, две различные истории, и знаю, окончательно их перепутаю. Но как бы там ни было, каким бы странным не казалось бы это, совершенно несвязные события в памяти могут сплетаться, являя очевидную общность.
Как-то: твоя удача - мой день рождения
твои деньги - мой кошелек
твой мед - моя нежность
2.
Финики
флирта
но это смешно
О, любимый
Мыслить как и любить - это словно кругами объятий к музыке двигаться в танце. Есть на свете "бизоны, лошади, буйвол в центральном загоне; олень, мамонт, ибис поодаль; лев медведь, носорог, - те совсем в отдалении".
3
Дети берут по куску цветного мела
и принимаются рисовать на асфальте двора.
Им все равно, если рисунок одного
пересекает рисунок другого. В итоге случается
беспорядочный вздор, однако и это не удручает
детей. Все исполнено цветом.
Они было тайной друг другу,
впрочем, как были тайной для самих же себя.
Твоя - это глаз, обведенный случайно
несущий плодоношение прозы
твоя - это ладони овал
притягательность
пыл
цветеньем гравированный сад
кто-то поет о пурпуре вод
зелени
кобальта
охре
смуглом картофеле
герои состарились
//
В этих местах, побуждающих к речи, даже вчера на столе оставались миски и чашки, они расползались, будто их било, унося куда-то водою. За порогом виснут деревья. Желанье управляет любовью, подобно тому, как любовь управляет желанием, и существует столько же фактов, сколько рассказов. И те и другие было прежде потоком единого ветра. Литература есть вещь, которая сделана, признаваемая как таковая, но факт, являясь сделанной вещью, таковою не признается.
//
во причины и песни
нож
жажды и секса
кухня
ребенок
котенок
коршун
Я бы спрыгнула со скалы, когда бы годилась на это,
и приземлилась по ту сторону этой долины,
стопами совпав со следами своей же прогулки.
//
Когда сила оставляет глаза
я стара
Когда ноги
особенно, если вниз с холмов
как раз в коленях
в икрах
Когда даже времена года прозрачны
//
Внося лающего пса, садящееся солнце, растущие
деревья. То, что синее, то продолжается. То,
что красное - угасает. Наши ручьи холодны,
наши лозы не имеют предела, безупречны герои,
и дети не знают зимы. Здесь молочные реки,
кисельные берега. Почва черна, пурпурный плод
желт или оранжев, либо лиловый как слива.
//
И невозможно тебе описать чувственность слов и идей.
Их вершины, поверхность, окружность, внутренность
доставляют мне наслаждение. И это вовсе не то удовольствие,
которые ты ощущаешь, встречая старого друга, а он остается
одновременно чужим и знакомым.
Подобно тому я люблю идею Незнания. Она предлагает
рассудку чувство почти религиозной Возможности.
Из книги Страж.
1.
Разве кто-либо был пойман письмом -
"Люди себя повторяют".
Полнолуние выпадает на первое. Я,
несмотря на прерывность. Нас затопили
погода и воздух. Людей открытые рты
красно-желты - о зрачках.
Есть только то, чему обучают.
Как если бы новости
Предложить иллюстратору.
Но изобретать не про них -
Им следовать. Тебе к лицу этот стул.
Так разместились надежды, взросли,
несмотря на прерывность. Так -
в ограждающем сне, вопреки его толкованию.
Любой, кто поверит, сможет открыть, -
это может сокрыть. Натиск кратких заметок
и возражений. Сеанс
или сессия. Концентрическое суженье.
Если мир кругл и вход давно пройден...
Пейзаж - мгновение времени,
дано в точке зрения.
Почему б не приехать еще до зари. Не может
помыслом быть, и потому быть не сможет,
что лукаво способен сокрыть человек.
Остановка отнюдь не конец, дрожь
Клише для смотрения сквозь стены
в окно. Это о спасенье детей
на дороге сорвавшегося с места автобуса.
Неизбывно тяжкая эйфория.
Багаж на одно лицо, как сыро.
Как долго продлится.
Повторение в копиях,
кажется, означает сказать и "я тоже"
тебе подскажу. Прочен известный мне дом.
В жнивье жить в машине.
Неизлечимая мысль превращается.
Солнечный день как остановленное понятие.
То, что следует диалогу, сделано.
Кто верит тому, что оттого их сердечность,
Что зовутся романтиками.
Необходимы пустые, красные, желтые фабрики.
Язык, абсолютная ясность,
впитывая привычки. Страх смерти
лишь опечатка, Память, рот.
На кулаке пальцы оставляют следы.
Самоанализ, исключение, концентричность,
сессия. Вода утишает стебель.
Между мазней и рисунком. Дерево
на припеке в ознобе.
Машина минует прошлое, чье неизвестно.
Самолет точка в исчезновении,
следы настигают. Как оптика, красные
точки, честность чтобы вслушаться в изморозь
форм величавых, сквозящую в геометрии.
Выпрямлен безмятежно Китай
Ветряные мельницы вращаются горизонтально.
Пещеры работают вместе с заводами. Глубоко
залегая, простираясь в решетках, движутся в недрах
замирая на целые сутки недвижны,
пришпилены к стенам.
Небеса упакованы.
Что нескончаемо в появлении, кажется неизбежным
Флаг плашмя валится вниз. Лошадь
ступает по сухому песку, сопровождаема скрипом
трущихся мелких частиц
и противоречия вскипают у берега льдами
пылью жемчужной взмывая. Земля.
Живопись не пленяет.
Почти то же воспоминание о своих увлечениях
повторявших во многом увлечения других
в чьих кругах чуткий, неприкаянный разум
как в истерии стремился к открытости.
О науке
для ее практикующих. О стяженьях рельефа.
Две ноты мотору
в марте
объект тьмы ограничен грязью, ни распад ни прозрачность.
Он усаживается за фортепьяно, это атака
на звучание губ. Тому, кто в клетке линяющего попугая,
тому изготовленный наукою диалог
для ее практикующих.
Тишина наполняет. Сцены нанизывают мосты.
Так воздух всегда пробирает до сердца,
открываясь природе горнилом ее перемен
гонит суда по заливу расторгнув привязь усилий
поистине шлет невесомую речь
не знающую по французски, не произносится.
Резинов рассвет в растрате себя.
Ломкого горизонта неуклюжая тишина.
В коже залежи признаков.
Одним вещам сквозь сети удается скользнуть
другие сгниют. Ничто
особенно меня не тревожит.
Во сне, в придуманном промедленьи.
Самой невдомек кому завтрашний день.
5.
Мужчина и женщина в анализе, в мысли
полны вожделенья. Трава превосходна,
словно только что в лавке
ее взяли на время. Восхитись!
этой не плоской поверхностью.
Бездумна слишком пустота. Как место формы.
Любой, кто способен, чтение собой оживит.
Смерть женский скит, молвил беглец,
ломая перед ее и своими родными комедию.
Свершенность. Астронавты суть звезды.
Несколько фильмов, замерзших в Доусоне
были найдены и восстановлены
обо островах в море забвения.
1 2 3
Неизвестное
То, что упущено
Сокровенное
Святая возможность
1.
Я смешиваю, говорила она, две различные истории, и знаю, окончательно их перепутаю. Но как бы там ни было, каким бы странным не казалось бы это, совершенно несвязные события в памяти могут сплетаться, являя очевидную общность.
Как-то: твоя удача - мой день рождения
твои деньги - мой кошелек
твой мед - моя нежность
2.
Финики
флирта
но это смешно
О, любимый
Мыслить как и любить - это словно кругами объятий к музыке двигаться в танце. Есть на свете "бизоны, лошади, буйвол в центральном загоне; олень, мамонт, ибис поодаль; лев медведь, носорог, - те совсем в отдалении".
3
Дети берут по куску цветного мела
и принимаются рисовать на асфальте двора.
Им все равно, если рисунок одного
пересекает рисунок другого. В итоге случается
беспорядочный вздор, однако и это не удручает
детей. Все исполнено цветом.
Они было тайной друг другу,
впрочем, как были тайной для самих же себя.
Твоя - это глаз, обведенный случайно
несущий плодоношение прозы
твоя - это ладони овал
притягательность
пыл
цветеньем гравированный сад
кто-то поет о пурпуре вод
зелени
кобальта
охре
смуглом картофеле
герои состарились
//
В этих местах, побуждающих к речи, даже вчера на столе оставались миски и чашки, они расползались, будто их било, унося куда-то водою. За порогом виснут деревья. Желанье управляет любовью, подобно тому, как любовь управляет желанием, и существует столько же фактов, сколько рассказов. И те и другие было прежде потоком единого ветра. Литература есть вещь, которая сделана, признаваемая как таковая, но факт, являясь сделанной вещью, таковою не признается.
//
во причины и песни
нож
жажды и секса
кухня
ребенок
котенок
коршун
Я бы спрыгнула со скалы, когда бы годилась на это,
и приземлилась по ту сторону этой долины,
стопами совпав со следами своей же прогулки.
//
Когда сила оставляет глаза
я стара
Когда ноги
особенно, если вниз с холмов
как раз в коленях
в икрах
Когда даже времена года прозрачны
//
Внося лающего пса, садящееся солнце, растущие
деревья. То, что синее, то продолжается. То,
что красное - угасает. Наши ручьи холодны,
наши лозы не имеют предела, безупречны герои,
и дети не знают зимы. Здесь молочные реки,
кисельные берега. Почва черна, пурпурный плод
желт или оранжев, либо лиловый как слива.
//
И невозможно тебе описать чувственность слов и идей.
Их вершины, поверхность, окружность, внутренность
доставляют мне наслаждение. И это вовсе не то удовольствие,
которые ты ощущаешь, встречая старого друга, а он остается
одновременно чужим и знакомым.
Подобно тому я люблю идею Незнания. Она предлагает
рассудку чувство почти религиозной Возможности.
Из книги Страж.
1.
Разве кто-либо был пойман письмом -
"Люди себя повторяют".
Полнолуние выпадает на первое. Я,
несмотря на прерывность. Нас затопили
погода и воздух. Людей открытые рты
красно-желты - о зрачках.
Есть только то, чему обучают.
Как если бы новости
Предложить иллюстратору.
Но изобретать не про них -
Им следовать. Тебе к лицу этот стул.
Так разместились надежды, взросли,
несмотря на прерывность. Так -
в ограждающем сне, вопреки его толкованию.
Любой, кто поверит, сможет открыть, -
это может сокрыть. Натиск кратких заметок
и возражений. Сеанс
или сессия. Концентрическое суженье.
Если мир кругл и вход давно пройден...
Пейзаж - мгновение времени,
дано в точке зрения.
Почему б не приехать еще до зари. Не может
помыслом быть, и потому быть не сможет,
что лукаво способен сокрыть человек.
Остановка отнюдь не конец, дрожь
Клише для смотрения сквозь стены
в окно. Это о спасенье детей
на дороге сорвавшегося с места автобуса.
Неизбывно тяжкая эйфория.
Багаж на одно лицо, как сыро.
Как долго продлится.
Повторение в копиях,
кажется, означает сказать и "я тоже"
тебе подскажу. Прочен известный мне дом.
В жнивье жить в машине.
Неизлечимая мысль превращается.
Солнечный день как остановленное понятие.
То, что следует диалогу, сделано.
Кто верит тому, что оттого их сердечность,
Что зовутся романтиками.
Необходимы пустые, красные, желтые фабрики.
Язык, абсолютная ясность,
впитывая привычки. Страх смерти
лишь опечатка, Память, рот.
На кулаке пальцы оставляют следы.
Самоанализ, исключение, концентричность,
сессия. Вода утишает стебель.
Между мазней и рисунком. Дерево
на припеке в ознобе.
Машина минует прошлое, чье неизвестно.
Самолет точка в исчезновении,
следы настигают. Как оптика, красные
точки, честность чтобы вслушаться в изморозь
форм величавых, сквозящую в геометрии.
Выпрямлен безмятежно Китай
Ветряные мельницы вращаются горизонтально.
Пещеры работают вместе с заводами. Глубоко
залегая, простираясь в решетках, движутся в недрах
замирая на целые сутки недвижны,
пришпилены к стенам.
Небеса упакованы.
Что нескончаемо в появлении, кажется неизбежным
Флаг плашмя валится вниз. Лошадь
ступает по сухому песку, сопровождаема скрипом
трущихся мелких частиц
и противоречия вскипают у берега льдами
пылью жемчужной взмывая. Земля.
Живопись не пленяет.
Почти то же воспоминание о своих увлечениях
повторявших во многом увлечения других
в чьих кругах чуткий, неприкаянный разум
как в истерии стремился к открытости.
О науке
для ее практикующих. О стяженьях рельефа.
Две ноты мотору
в марте
объект тьмы ограничен грязью, ни распад ни прозрачность.
Он усаживается за фортепьяно, это атака
на звучание губ. Тому, кто в клетке линяющего попугая,
тому изготовленный наукою диалог
для ее практикующих.
Тишина наполняет. Сцены нанизывают мосты.
Так воздух всегда пробирает до сердца,
открываясь природе горнилом ее перемен
гонит суда по заливу расторгнув привязь усилий
поистине шлет невесомую речь
не знающую по французски, не произносится.
Резинов рассвет в растрате себя.
Ломкого горизонта неуклюжая тишина.
В коже залежи признаков.
Одним вещам сквозь сети удается скользнуть
другие сгниют. Ничто
особенно меня не тревожит.
Во сне, в придуманном промедленьи.
Самой невдомек кому завтрашний день.
5.
Мужчина и женщина в анализе, в мысли
полны вожделенья. Трава превосходна,
словно только что в лавке
ее взяли на время. Восхитись!
этой не плоской поверхностью.
Бездумна слишком пустота. Как место формы.
Любой, кто способен, чтение собой оживит.
Смерть женский скит, молвил беглец,
ломая перед ее и своими родными комедию.
Свершенность. Астронавты суть звезды.
Несколько фильмов, замерзших в Доусоне
были найдены и восстановлены
обо островах в море забвения.
1 2 3