На стенах погасли светильники, здесь экономили электричество, только на нашем столике горела свеча.
"Она затащила меня в ваш театр, я остался... а знаешь, почему?"
Я оглянулся, боясь, что гарсон меня услышит, но никого вокруг не было.
"Я боюсь, - зашептал я. - Боюсь возвращаться к себе... Вот сижу рядом с тобой и думаю: не может же эта ночь продолжаться бесконечно. Когда-нибудь придется идти домой... Я тоже занимаюсь расчетами, - сказал я, - и достаточно сложными, только в отличие от Кардано, вообще в отличие от астрологических предсказаний, всей этой псевдонаучной чепухи мои прогнозы надежны. Короче говоря... - Я колебался, сказать или нет. - Я умру в этом году".
"Откуда ты знаешь?"
"Знаю. На то я и специалист".
"Это она тебе нагадала?"
"При чем тут она... И вообще я гаданиям не верю".
"А я верю".
"Я человек науки. Наука - враг суеверий. Я сделал важное открытие. Мои результаты будут опубликованы после моей смерти. Это может произойти каждый день. Поэтому я и... Слушай, - я вдруг спохватился, - ты наверняка не ужинала!"
Я вскочил и отправился на кухню - авось у них что-нибудь осталось.
"Понятно, почему ты такая тощая", - сказал я, глядя, как она уплетает еду. Оказалось, что она и не обедала. Кроме того, ей нечем платить за квартиру, и она тоже боится идти домой. За сегодняшний вечер ей ничего не заплатят.
"Но ты же не виновата, что случилось короткое замыкание!"
"Публика потребует вернуть деньги за билеты".
Я хотел возразить, что зрители все-таки просмотрели бoльшую часть спектакля о невинной Сусанне. Да, но самого главного они не видели, сказала она.
Делать было нечего, я расплатился, и мы побрели вдоль бульвара, свернули к "Одеону", и дальше сквозь лабиринт мертвых улочек, мимо слепых окон и погасших витрин. Она слегка опьянела от выпитого и съеденного, я держал ее под руку. Несколько времени спустя - сколько, сказать невозможно мы ехали в лифте, вышли и поднялись по узкой изогнутой лестнице на последний этаж, я впереди, она за мной. Ну вот, пробормотал я, мы и дома. Неубранная постель, книги и бумаги, грифельная доска с чертежом - вещи терпеливо дожидались меня. Она запротестовала, видя, что я собираюсь стелить себе на полу. "Лучше я лягу на пол". Вот уж нет, сказал я. Она вышла из туалетной комнатки. О чем спор, сказала она заплетающимся языком, тут хватит места для обоих, и показала на кровать. Сейчас ты узнаешь... Что узнaю, спросил я. Узнaешь самое главное, сказала она. Когда я вернулся в комнату, она спала. Никто не докажет мне, что мир сна менее реален, чем то, что мы называем действительностью; если мы видим сны о жизни, то сон, в свою очередь, видит нас. Сон созерцал нас обоих. Я услышал обрывки музыки, "ля" первой скрипки и разноголосицу инструментов, затихающий шелест публики. В смокинге, белоснежной манишке и что там еще полагается в таких случаях - бабочка на шее, в петлице розетка, - я укрылся в театральной ложе и смотрел в бинокль на ярко освещенный просцениум, где только что появилась Сусанна и подставила себя взглядам восхищенной толпы.
1 2 3
"Она затащила меня в ваш театр, я остался... а знаешь, почему?"
Я оглянулся, боясь, что гарсон меня услышит, но никого вокруг не было.
"Я боюсь, - зашептал я. - Боюсь возвращаться к себе... Вот сижу рядом с тобой и думаю: не может же эта ночь продолжаться бесконечно. Когда-нибудь придется идти домой... Я тоже занимаюсь расчетами, - сказал я, - и достаточно сложными, только в отличие от Кардано, вообще в отличие от астрологических предсказаний, всей этой псевдонаучной чепухи мои прогнозы надежны. Короче говоря... - Я колебался, сказать или нет. - Я умру в этом году".
"Откуда ты знаешь?"
"Знаю. На то я и специалист".
"Это она тебе нагадала?"
"При чем тут она... И вообще я гаданиям не верю".
"А я верю".
"Я человек науки. Наука - враг суеверий. Я сделал важное открытие. Мои результаты будут опубликованы после моей смерти. Это может произойти каждый день. Поэтому я и... Слушай, - я вдруг спохватился, - ты наверняка не ужинала!"
Я вскочил и отправился на кухню - авось у них что-нибудь осталось.
"Понятно, почему ты такая тощая", - сказал я, глядя, как она уплетает еду. Оказалось, что она и не обедала. Кроме того, ей нечем платить за квартиру, и она тоже боится идти домой. За сегодняшний вечер ей ничего не заплатят.
"Но ты же не виновата, что случилось короткое замыкание!"
"Публика потребует вернуть деньги за билеты".
Я хотел возразить, что зрители все-таки просмотрели бoльшую часть спектакля о невинной Сусанне. Да, но самого главного они не видели, сказала она.
Делать было нечего, я расплатился, и мы побрели вдоль бульвара, свернули к "Одеону", и дальше сквозь лабиринт мертвых улочек, мимо слепых окон и погасших витрин. Она слегка опьянела от выпитого и съеденного, я держал ее под руку. Несколько времени спустя - сколько, сказать невозможно мы ехали в лифте, вышли и поднялись по узкой изогнутой лестнице на последний этаж, я впереди, она за мной. Ну вот, пробормотал я, мы и дома. Неубранная постель, книги и бумаги, грифельная доска с чертежом - вещи терпеливо дожидались меня. Она запротестовала, видя, что я собираюсь стелить себе на полу. "Лучше я лягу на пол". Вот уж нет, сказал я. Она вышла из туалетной комнатки. О чем спор, сказала она заплетающимся языком, тут хватит места для обоих, и показала на кровать. Сейчас ты узнаешь... Что узнaю, спросил я. Узнaешь самое главное, сказала она. Когда я вернулся в комнату, она спала. Никто не докажет мне, что мир сна менее реален, чем то, что мы называем действительностью; если мы видим сны о жизни, то сон, в свою очередь, видит нас. Сон созерцал нас обоих. Я услышал обрывки музыки, "ля" первой скрипки и разноголосицу инструментов, затихающий шелест публики. В смокинге, белоснежной манишке и что там еще полагается в таких случаях - бабочка на шее, в петлице розетка, - я укрылся в театральной ложе и смотрел в бинокль на ярко освещенный просцениум, где только что появилась Сусанна и подставила себя взглядам восхищенной толпы.
1 2 3