Короче говоря, из капитана гвардии я внезапно превратился в человека с большим весом в Константинополе, с которым даже Стаурациус и ему подобные должны были считаться, в особенности по той причине, что под назначением стояла подпись императрицы.
Пока я рассуждал, что мне предпринять дальше, за крепостным валом раздался звук трубы и вошел воин из моего отряда, отсалютовав мне и сообщив, что меня вызывают. Я вышел и увидел перед собой блестящую группу людей, кланявшихся мне. Мне, мимо которого они вчера проходили, не замечая. Их предводитель, смуглый грек, выступил вперед и, обращаясь ко мне как к генералу, заявил, что он, согласно императорскому приказу, прибыл, чтобы сопровождать меня к месту службы, в тюрьму.
– В каком качестве? – спросил я, так как мне вдруг показалось, что Ирине могла прийти в голову какая-нибудь новая фантазия, что она могла отдать другое распоряжение.
– В качестве генерала и коменданта, – ответил он.
– Тогда проводите, – согласился я. – И следуйте позади меня. На том и заканчивается в моей памяти эта сцена.
Затем я вижу себя уже находящимся в каких-то величественных апартаментах, предоставленных коменданту. Тюрьма эта, расположенная неподалеку от Форума Константина, занимала большую площадь, включавшую в себя сад, где узникам разрешалось совершать прогулки. Он был окружен двойной стеной с внутренним и наружным рвами. Наружный ров был сухим, внутренний – наполнен водой. Здесь также были двойные ворота и рядом с ними – сторожевые башни. Кроме этого, я вспоминаю небольшой дворик, где стояли несколько столбов, у которых заключенных наказывали плетьми, и небольшую, но ужасную комнату, оборудованную чем-то вроде деревянной кровати, к которой привязывали приговоренных для совершения наказания – выкалывания глаз или отрезания языка. Перед этой комнатой находилось помещение, в котором приводились в исполнение смертные приговоры.
Узников было много, и не обыкновенных преступников, а людей, помещенных в тюрьму из государственных или религиозных соображений. Всего там было около сотни мужчин и несколько женщин, которых содержали отдельно. Кроме тюремщиков, здесь находились сотни охранников, днем и ночью. Все они были подчинены мне.
Не пробыл я в своей новой должности и трех дней, как убедился, что Ирина назначила меня сюда из самых лучших побуждений. Произошло это следующим образом. Большей части заключенных разрешалось получение передач с продуктами и вещами от друзей. Предполагалось, что все эти передачи проверяются дежурным тюремным офицером. Это правило, которым прежде часто пренебрегали, я восстановил вновь, в результате чего наткнулся на несколько любопытных открытий.
На третий день в тюрьму поступил великолепный дар – инжир для принцев и высших людей, шуринов Ирины и дядюшек юного императора Константина, ее сына. Этот инжир был пронесен мимо меня. Все проделывалось формально. И в этот момент вид одного из фруктов возбудил у меня подозрение. Я взял его и предложил тюремщику, несшему корзину. Он выглядел испуганным, отрицательно покачал головой и сказал:
– Генерал, я не притронусь к этим фруктам.
– Вот как, – ответил я. – Весьма странно, так как мне кажется, что вчера вы ели подобные фрукты.
– Да, генерал, – согласился он. – Это правда, вчера я их съел даже слишком много.
Не отвечая ему, я подошел к окну и бросил одну из фиг длиннохвостой ручной обезьяне, прикованной цепочкой к столбу во дворе. Она схватила плод и с жадностью его съела.
– Не уходите, приятель, – остановил я тюремщика, который попытался улизнуть, едва я повернулся к нему спиной. – У меня к вам есть одна просьба.
Некоторое время я беседовал с ним, одновременно наблюдая за обезьяной, и вскоре заметил, что той стало не по себе. Она принялась царапать себе живот и хныкать наподобие ребенка. Затем на ее губах появилась пена, она забилась в конвульсиях и через четверть часа (я следил по показаниям водяных часов) издохла.
– Кажется, этот инжир отравлен, приятель, – обратился я к тюремщику. – И поэтому ваше счастье, что вчера вы объелись фруктов. А теперь выкладывай, что тебе известно по этому поводу!
– Ничего, господин, – сначала отказался он, падая на колени. – Клянусь вам Христом, ничего. Я могу только догадываться. Эти фрукты были принесены одной женщиной, которую я видел однажды среди домашних людей Константина. И мне известно… – Он умолк.
– Что тебе известно, друг? Будет лучше, если ты быстренько расскажешь мне об этом, мне, которому здесь принадлежит вся власть.
– Мне известно, господин, и об этом знают во всем мире, что Константин был бы рад избавиться от этих своих дядюшек, которых он боится, хотя они и ослеплены по его приказу. Вот и все, что мне известно, я клянусь, что больше ничего не знаю…
– Возможно, до возвращения Августы ты вспомнишь чуть больше, – заключил я. – Поэтому я сейчас не стану тебя судить за происшедшее. Эй! Стража! Подойдите сюда!
Как только он услышал шаги солдат, спешивших на мой зов, этот человек рванулся к блюду с фруктами и, схватив плод инжира, сделал попытку запихнуть его в рот, но я в одно мгновение оказался рядом с ним, и через несколько секунд солдаты уже схватили его, а плод был отобран.
– Заприте этого человека в тюрьму понадежнее, – приказал я. – Обращайтесь с ним и кормите его хорошо, но обыщите как следует.
Следите также, чтобы он не причинил себе зла и чтобы ни с кем не мог разговаривать. Затем забудьте обо всей этой истории.
– Какое обвинение записать в регистрационной книге, генерал? – спросил офицер, отдавая честь.
– Обвинение в том, что он украл инжир, предназначенный цезарю и его братьям царственной крови, – ответил я и посмотрел в окно.
Он проследил за моим взглядом, увидел бездыханную обезьяну и вздрогнул.
– Все будет исполнено! – произнес офицер, и тюремщика увели. После его ухода я послал за тюремным врачом, которого с самого первого дня нашего знакомства знал как человека правдивого. Ничего ему не объясняя, я распорядился, чтобы он сберег фрукты, лежащие в корзине, а также чтобы он произвел вскрытие обезьяны и установил причину ее гибели.
Он поклонился и ушел, забрав инжир с собой. Вскоре он вернулся и показал мне разрезанные пополам плоды инжира. В середине их виднелись крупинки белого порошка.
– Что это? – поинтересовался я.
– Один из самых сильных смертельных ядов, которые мне известны, генерал. Взгляните: этот стебелек был вытащен, затем порошок вдули в середину плода через соломинку. После этого хвостик снова вставили на прежнее место.
– Ага! – сказал я. – Это умно, но не очень. Они перепутали эти хвостики. Я заметил, что у пурпурного плода инжира был хвостик от зеленого. Поэтому я и испытал его на обезьяне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Пока я рассуждал, что мне предпринять дальше, за крепостным валом раздался звук трубы и вошел воин из моего отряда, отсалютовав мне и сообщив, что меня вызывают. Я вышел и увидел перед собой блестящую группу людей, кланявшихся мне. Мне, мимо которого они вчера проходили, не замечая. Их предводитель, смуглый грек, выступил вперед и, обращаясь ко мне как к генералу, заявил, что он, согласно императорскому приказу, прибыл, чтобы сопровождать меня к месту службы, в тюрьму.
– В каком качестве? – спросил я, так как мне вдруг показалось, что Ирине могла прийти в голову какая-нибудь новая фантазия, что она могла отдать другое распоряжение.
– В качестве генерала и коменданта, – ответил он.
– Тогда проводите, – согласился я. – И следуйте позади меня. На том и заканчивается в моей памяти эта сцена.
Затем я вижу себя уже находящимся в каких-то величественных апартаментах, предоставленных коменданту. Тюрьма эта, расположенная неподалеку от Форума Константина, занимала большую площадь, включавшую в себя сад, где узникам разрешалось совершать прогулки. Он был окружен двойной стеной с внутренним и наружным рвами. Наружный ров был сухим, внутренний – наполнен водой. Здесь также были двойные ворота и рядом с ними – сторожевые башни. Кроме этого, я вспоминаю небольшой дворик, где стояли несколько столбов, у которых заключенных наказывали плетьми, и небольшую, но ужасную комнату, оборудованную чем-то вроде деревянной кровати, к которой привязывали приговоренных для совершения наказания – выкалывания глаз или отрезания языка. Перед этой комнатой находилось помещение, в котором приводились в исполнение смертные приговоры.
Узников было много, и не обыкновенных преступников, а людей, помещенных в тюрьму из государственных или религиозных соображений. Всего там было около сотни мужчин и несколько женщин, которых содержали отдельно. Кроме тюремщиков, здесь находились сотни охранников, днем и ночью. Все они были подчинены мне.
Не пробыл я в своей новой должности и трех дней, как убедился, что Ирина назначила меня сюда из самых лучших побуждений. Произошло это следующим образом. Большей части заключенных разрешалось получение передач с продуктами и вещами от друзей. Предполагалось, что все эти передачи проверяются дежурным тюремным офицером. Это правило, которым прежде часто пренебрегали, я восстановил вновь, в результате чего наткнулся на несколько любопытных открытий.
На третий день в тюрьму поступил великолепный дар – инжир для принцев и высших людей, шуринов Ирины и дядюшек юного императора Константина, ее сына. Этот инжир был пронесен мимо меня. Все проделывалось формально. И в этот момент вид одного из фруктов возбудил у меня подозрение. Я взял его и предложил тюремщику, несшему корзину. Он выглядел испуганным, отрицательно покачал головой и сказал:
– Генерал, я не притронусь к этим фруктам.
– Вот как, – ответил я. – Весьма странно, так как мне кажется, что вчера вы ели подобные фрукты.
– Да, генерал, – согласился он. – Это правда, вчера я их съел даже слишком много.
Не отвечая ему, я подошел к окну и бросил одну из фиг длиннохвостой ручной обезьяне, прикованной цепочкой к столбу во дворе. Она схватила плод и с жадностью его съела.
– Не уходите, приятель, – остановил я тюремщика, который попытался улизнуть, едва я повернулся к нему спиной. – У меня к вам есть одна просьба.
Некоторое время я беседовал с ним, одновременно наблюдая за обезьяной, и вскоре заметил, что той стало не по себе. Она принялась царапать себе живот и хныкать наподобие ребенка. Затем на ее губах появилась пена, она забилась в конвульсиях и через четверть часа (я следил по показаниям водяных часов) издохла.
– Кажется, этот инжир отравлен, приятель, – обратился я к тюремщику. – И поэтому ваше счастье, что вчера вы объелись фруктов. А теперь выкладывай, что тебе известно по этому поводу!
– Ничего, господин, – сначала отказался он, падая на колени. – Клянусь вам Христом, ничего. Я могу только догадываться. Эти фрукты были принесены одной женщиной, которую я видел однажды среди домашних людей Константина. И мне известно… – Он умолк.
– Что тебе известно, друг? Будет лучше, если ты быстренько расскажешь мне об этом, мне, которому здесь принадлежит вся власть.
– Мне известно, господин, и об этом знают во всем мире, что Константин был бы рад избавиться от этих своих дядюшек, которых он боится, хотя они и ослеплены по его приказу. Вот и все, что мне известно, я клянусь, что больше ничего не знаю…
– Возможно, до возвращения Августы ты вспомнишь чуть больше, – заключил я. – Поэтому я сейчас не стану тебя судить за происшедшее. Эй! Стража! Подойдите сюда!
Как только он услышал шаги солдат, спешивших на мой зов, этот человек рванулся к блюду с фруктами и, схватив плод инжира, сделал попытку запихнуть его в рот, но я в одно мгновение оказался рядом с ним, и через несколько секунд солдаты уже схватили его, а плод был отобран.
– Заприте этого человека в тюрьму понадежнее, – приказал я. – Обращайтесь с ним и кормите его хорошо, но обыщите как следует.
Следите также, чтобы он не причинил себе зла и чтобы ни с кем не мог разговаривать. Затем забудьте обо всей этой истории.
– Какое обвинение записать в регистрационной книге, генерал? – спросил офицер, отдавая честь.
– Обвинение в том, что он украл инжир, предназначенный цезарю и его братьям царственной крови, – ответил я и посмотрел в окно.
Он проследил за моим взглядом, увидел бездыханную обезьяну и вздрогнул.
– Все будет исполнено! – произнес офицер, и тюремщика увели. После его ухода я послал за тюремным врачом, которого с самого первого дня нашего знакомства знал как человека правдивого. Ничего ему не объясняя, я распорядился, чтобы он сберег фрукты, лежащие в корзине, а также чтобы он произвел вскрытие обезьяны и установил причину ее гибели.
Он поклонился и ушел, забрав инжир с собой. Вскоре он вернулся и показал мне разрезанные пополам плоды инжира. В середине их виднелись крупинки белого порошка.
– Что это? – поинтересовался я.
– Один из самых сильных смертельных ядов, которые мне известны, генерал. Взгляните: этот стебелек был вытащен, затем порошок вдули в середину плода через соломинку. После этого хвостик снова вставили на прежнее место.
– Ага! – сказал я. – Это умно, но не очень. Они перепутали эти хвостики. Я заметил, что у пурпурного плода инжира был хвостик от зеленого. Поэтому я и испытал его на обезьяне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79