Если у него и есть какие-то свежие мысли, то он, видимо, решил не делиться ими с нами. Мак-Кейд, я, да и некоторые другие, кто уже долго здесь живет и работает, кое-как продержимся. Что же касается будущего всей колонии… — Он покачал головой. — Не знаю. Прямо скажу: не знаю. Будет тяжко. Бывают времена, когда я думаю, что все было намного проще, когда мы заботились только о льне, сосне и роме.
— Согласен, что тогда все было проще. Проще, но не лучше.
— Тут ты прав, отец, — улыбнулся Коффин.
Слуга принес еще горячие пшеничные лепешки с маслом и джемом. Коффин с жадностью набросился на них.
— Хороший день, но приближается плохая погода. И в переносном смысле тоже. Как у тебя у самого-то?
— Нормально пока. Коллекции, конечно, придется спустить, но меня больше беспокоят не деньги. — Он опустил свою чашку на стол. — Чего не скажешь о большинстве моих коллег.
— Да. Насколько я помню, ты действительно никогда особенно не рвался к комфорту. Он приходил к тебе как-то сам по себе.
— Спасибо.
— Лично я, — продолжал священник, — стал бы трудиться хоть в маорийской хижине, если бы это было нужно Богу. Меня сейчас беспокоит больше другое. — Священник грустно поджал губы. Потом продолжил: — Тебе это покажется странным, Роберт, но я скажу, что большинство маори, обращенных в христианство, сделали это из-за того, что поверили в то, что Бог действительно помогает нам, пакеа. Они полагали, что стоит им стать христианами, как Бог тут же станет помогать и им. Однако, очень скоро выяснилось, что перемена веры не несет с собой незамедлительного улучшения материального благосостояния. В результате очень многие разочаровались и оставляют сейчас новую веру для того, чтобы вернуться к древним языческим суевериям. Но это еще не самое печальное.
Коффин внимательно слушал.
— Многие думают, что их оставил и Христос, и их языческие идолы. В результате умерла сама вера и родилось неверие. Они видят, как их мир рушится прямо под ногами, видят, как их земля продается родственниками-пьяницами, и постепенно приходят к мысли о том, что им не для чего вообще жить. Причем не только в этом мире, но и в том. Я не знаю, как помогать таким отчаявшимся людям, Роберт. Я не знаю, как убедить их в том, чтобы они не падали духом.
— Надеюсь, что ты прав, святой отец. Надеюсь, что такие настроения помогут маори прийти к мысли о бессмысленности продолжения нашей войны.
Коффин вдруг поймал на себе взгляд слуги-маори, который во все время разговора стоял здесь же, но на достаточном удалении и все внимательно слушал.
— А как насчет тебя?
Пожилой маори, казалось, не понял, о чем его спрашивает белый человек.
— Меня?.. — переспросил он неуверенно.
— Да, — сказал Метьюн. — Что ты обо всем этом думаешь, Орере? Твоя вера все еще крепка?
— Да, святой отец. Это все, что у меня осталось. — Он взглянул в сторону Коффина и увидел, что тот внимательно смотрит на него и ждет объяснений. Маори выпрямил спину и добавил: — Однако, для многих молодых воинов веры в Христа недостаточно для жизни. Им хочется еще получить справедливость.
— Ив результате они присоединяются к хау-хау? — напряженно глядя на маори, догадался Коффин. На этот раз слуга не медлил с ответом.
— Хау-хау воюют исключительно потому, что не знают, чем им еще можно заняться. Многим на все плевать. Они даже не задумываются. Они продолжают убивать пакеа, потому что считают, что именно в этом состоит долг настоящего воина. Другие воюют потому, что понимают: в ином случае у них есть только два выбора. Или забиться дальше в лес, где невозможно нормально жить. Или идти к пакеа и клянчить на пропитание на улицах их поселений. Наконец, есть маори, которым все еще больше нравится воевать, чем пьянствовать.
— Значит учения церкви им всем недостаточно? Коффин знал, что Метьюн является, наверно, единственным священником во всей округе, не обижающимся на подобные вопросы, задаваемые в его присутствии.
Орере задумался, прежде чем отвечать. Когда он наконец заговорил, то в его голосе впервые улавливались нотки подлинного внутреннего оживления.
— Можешь ли ты упрекать их за их неверие? Пакеа любят показывать нам на небо, а когда мы поднимаем голову, они незаметно крадут нашу землю.
— Бог в этом не виноват, — возразил Метьюн. — Настоящие христиане нисколько не похожи на тех пакеа, которых ты описал.
— Где вы видели, святой отец, настоящего христианина? Что это такое — настоящий христианин? Это тот человек, который верит в то, что делает? Или делает то, во что верит?
Метьюн не ответил.
Коффин не мог припомнить случая, когда Метьюну не хватало слов для ответа. Впрочем, сейчас такие времена… Им всем не хватает нынче слов для ответов на вопросы, которых становится все больше. Экономическая депрессия не пришла одна. Она породила духовную депрессию, которая вселилась в каждого мужчину, в каждую женщину в этой стране. Стоило выйти на улицу и оглядеться по сторонам, как сразу становилось видно: колония поражена этой духовной депрессией и придавлена ею нисколько не меньше, чем экономической. Жизнь, конечно, продолжалась, но уже без того энтузиазма, без той энергии, которая когда-то лилась через край. Создавалось такое впечатление, что поселенцы просто играют роль в яванской игре теней. Люди работали, смеялись, играли, оглядываясь через плечо назад, и понимали, что беда уже наступает им на пятки.
— У каждого должна быть вера, Роберт. Почему бы тебе не вернуться в лоно церкви?
— Прости, святой отец, — грустно улыбнулся Коффин, чтобы смягчить этим свое резкое заявление, — но, боюсь, что эта вера во мне умерла вместе с Кристофером.
— Жаль. Я знаю, что порой вера очень помогает людям жить. Например, миссис Коффин.
— Наверно.
Действительно, только по воскресеньям Холли проявляла какое-то оживление перед выходом из дома.
— Конечно, если это можно назвать жизнью… — добавил Коффин, нахмурившись.
Это задело Метьюна, но священник не показал виду.
— Ничего, нужно надеяться на лучшее, Роберт. Вера нужна каждому. Особенно в такие тяжелые времена.
— Многие из твоих прихожан уже готовы опустить руки и сдаться на милость победителя, — проговорил Коффин и вкратце рассказал о перипетиях утреннего совещания в доме банкира Лонгмаунта.
— Не думал, что пессимизм овладеет людьми столь сильно. Впрочем, это бизнесмены. Бизнес переживает порой времена упадка. Церковь — никогда. Мы знаем точно, что не уйдем с этой земли. Не сядем на корабли и никуда не уплывем, чем бы ни обернулось дело.
— Вы — может быть, но уплывут другие, отец мой. Очень советую крепко поразмыслить над этой вероятностью. Если пара-тройка людей, типа Раштона, все-таки решатся полностью свернуть дела в Новой Зеландии, всем нашему среднему классу будет крышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
— Согласен, что тогда все было проще. Проще, но не лучше.
— Тут ты прав, отец, — улыбнулся Коффин.
Слуга принес еще горячие пшеничные лепешки с маслом и джемом. Коффин с жадностью набросился на них.
— Хороший день, но приближается плохая погода. И в переносном смысле тоже. Как у тебя у самого-то?
— Нормально пока. Коллекции, конечно, придется спустить, но меня больше беспокоят не деньги. — Он опустил свою чашку на стол. — Чего не скажешь о большинстве моих коллег.
— Да. Насколько я помню, ты действительно никогда особенно не рвался к комфорту. Он приходил к тебе как-то сам по себе.
— Спасибо.
— Лично я, — продолжал священник, — стал бы трудиться хоть в маорийской хижине, если бы это было нужно Богу. Меня сейчас беспокоит больше другое. — Священник грустно поджал губы. Потом продолжил: — Тебе это покажется странным, Роберт, но я скажу, что большинство маори, обращенных в христианство, сделали это из-за того, что поверили в то, что Бог действительно помогает нам, пакеа. Они полагали, что стоит им стать христианами, как Бог тут же станет помогать и им. Однако, очень скоро выяснилось, что перемена веры не несет с собой незамедлительного улучшения материального благосостояния. В результате очень многие разочаровались и оставляют сейчас новую веру для того, чтобы вернуться к древним языческим суевериям. Но это еще не самое печальное.
Коффин внимательно слушал.
— Многие думают, что их оставил и Христос, и их языческие идолы. В результате умерла сама вера и родилось неверие. Они видят, как их мир рушится прямо под ногами, видят, как их земля продается родственниками-пьяницами, и постепенно приходят к мысли о том, что им не для чего вообще жить. Причем не только в этом мире, но и в том. Я не знаю, как помогать таким отчаявшимся людям, Роберт. Я не знаю, как убедить их в том, чтобы они не падали духом.
— Надеюсь, что ты прав, святой отец. Надеюсь, что такие настроения помогут маори прийти к мысли о бессмысленности продолжения нашей войны.
Коффин вдруг поймал на себе взгляд слуги-маори, который во все время разговора стоял здесь же, но на достаточном удалении и все внимательно слушал.
— А как насчет тебя?
Пожилой маори, казалось, не понял, о чем его спрашивает белый человек.
— Меня?.. — переспросил он неуверенно.
— Да, — сказал Метьюн. — Что ты обо всем этом думаешь, Орере? Твоя вера все еще крепка?
— Да, святой отец. Это все, что у меня осталось. — Он взглянул в сторону Коффина и увидел, что тот внимательно смотрит на него и ждет объяснений. Маори выпрямил спину и добавил: — Однако, для многих молодых воинов веры в Христа недостаточно для жизни. Им хочется еще получить справедливость.
— Ив результате они присоединяются к хау-хау? — напряженно глядя на маори, догадался Коффин. На этот раз слуга не медлил с ответом.
— Хау-хау воюют исключительно потому, что не знают, чем им еще можно заняться. Многим на все плевать. Они даже не задумываются. Они продолжают убивать пакеа, потому что считают, что именно в этом состоит долг настоящего воина. Другие воюют потому, что понимают: в ином случае у них есть только два выбора. Или забиться дальше в лес, где невозможно нормально жить. Или идти к пакеа и клянчить на пропитание на улицах их поселений. Наконец, есть маори, которым все еще больше нравится воевать, чем пьянствовать.
— Значит учения церкви им всем недостаточно? Коффин знал, что Метьюн является, наверно, единственным священником во всей округе, не обижающимся на подобные вопросы, задаваемые в его присутствии.
Орере задумался, прежде чем отвечать. Когда он наконец заговорил, то в его голосе впервые улавливались нотки подлинного внутреннего оживления.
— Можешь ли ты упрекать их за их неверие? Пакеа любят показывать нам на небо, а когда мы поднимаем голову, они незаметно крадут нашу землю.
— Бог в этом не виноват, — возразил Метьюн. — Настоящие христиане нисколько не похожи на тех пакеа, которых ты описал.
— Где вы видели, святой отец, настоящего христианина? Что это такое — настоящий христианин? Это тот человек, который верит в то, что делает? Или делает то, во что верит?
Метьюн не ответил.
Коффин не мог припомнить случая, когда Метьюну не хватало слов для ответа. Впрочем, сейчас такие времена… Им всем не хватает нынче слов для ответов на вопросы, которых становится все больше. Экономическая депрессия не пришла одна. Она породила духовную депрессию, которая вселилась в каждого мужчину, в каждую женщину в этой стране. Стоило выйти на улицу и оглядеться по сторонам, как сразу становилось видно: колония поражена этой духовной депрессией и придавлена ею нисколько не меньше, чем экономической. Жизнь, конечно, продолжалась, но уже без того энтузиазма, без той энергии, которая когда-то лилась через край. Создавалось такое впечатление, что поселенцы просто играют роль в яванской игре теней. Люди работали, смеялись, играли, оглядываясь через плечо назад, и понимали, что беда уже наступает им на пятки.
— У каждого должна быть вера, Роберт. Почему бы тебе не вернуться в лоно церкви?
— Прости, святой отец, — грустно улыбнулся Коффин, чтобы смягчить этим свое резкое заявление, — но, боюсь, что эта вера во мне умерла вместе с Кристофером.
— Жаль. Я знаю, что порой вера очень помогает людям жить. Например, миссис Коффин.
— Наверно.
Действительно, только по воскресеньям Холли проявляла какое-то оживление перед выходом из дома.
— Конечно, если это можно назвать жизнью… — добавил Коффин, нахмурившись.
Это задело Метьюна, но священник не показал виду.
— Ничего, нужно надеяться на лучшее, Роберт. Вера нужна каждому. Особенно в такие тяжелые времена.
— Многие из твоих прихожан уже готовы опустить руки и сдаться на милость победителя, — проговорил Коффин и вкратце рассказал о перипетиях утреннего совещания в доме банкира Лонгмаунта.
— Не думал, что пессимизм овладеет людьми столь сильно. Впрочем, это бизнесмены. Бизнес переживает порой времена упадка. Церковь — никогда. Мы знаем точно, что не уйдем с этой земли. Не сядем на корабли и никуда не уплывем, чем бы ни обернулось дело.
— Вы — может быть, но уплывут другие, отец мой. Очень советую крепко поразмыслить над этой вероятностью. Если пара-тройка людей, типа Раштона, все-таки решатся полностью свернуть дела в Новой Зеландии, всем нашему среднему классу будет крышка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167