Вы не хуже меня знаете, что это за центр. Так на чем мы
остановились? Что у нас есть теперь Комитет?
- Да-да, извините, я отвлекся. Вот этот Комитет совместно с
институтом геронтологии проводит некий, назовем это экспериментом. Суть
его в том... не знаю, как и сказать...
- А хорошее слово - геронтология. Вроде бы и стариком обозвали, а не
бросается в глаза. Не извиняйтесь. И запомните - старики, настоящие
старики, никогда не обижаются на то, что их называют стариками. - Он,
казалось, наслаждался самим процессом беседы. - Поэтому перестаньте
смущаться и говорите прямо.
- Ну что ж, - Семаргл облегченно улыбнулся, - признаться, вы
обрадовали меня. Не со всеми так легко говорить, как с вами. Так вот,
эксперимент. Во Всемирном центре геронтологии наконец сделали то самое
открытие, которое все так от него ждали. Конечно, это еще не настоящее
бессмертие, но молодость они возвращать уже умеют.
Старик внимательно посмотрел на гостя. В глазах зажегся огонь
надежды, руки зачем-то стали теребить одежду. Все это было гостю знакомо.
"Молодость они возвращать умеют..."

- Налей-ка мне еще кофе, Боря!
- ...и назвали себя "Объединением молодых художников",
несуществующим, конечно...
- Пей лучше чай. Японцы говорят...
- Опять ты про своих японцев.
- Ну и чо с выставкой?
- Приходили с проверкой, просмотрели книгу отзывов, покрутились, но
закрывать не стали.
- Да, теперь боятся.
- Дадут мне сегодня кофе или нет?
- Читали, выезд в капстраны упростили?
- Кстати, у меня сосед...

- По понятным причинам этического свойства широко открытие пока не
рекламируется. Я послан для того, чтобы предложить вам испытать его на
себе. Все.
В комнате повисла пауза. Томительная, как старость. Слышен был смех
на улице, приглушенное жужжание роботов в коридоре. Вот так это бывает,
подумал старик, приходит к тебе однажды под вечер Семаргл - почему не
Мефистофель? - и предлагает молодость. Чего же он за нее захочет?
Вот так это бывает, думал гость, предлагаешь им молодость, счастье, а
они думают, взвешивают, размышляют, вспоминают...

- И что же твой сосед?
- Пытался получить разрешение на выпуск сборника стихов за свой
счет...
- Так оно же не окупается?
- Да, но он, видимо, хоть прославиться за эти деньги решил.
- Ну и что, прославился?
- А! Вот и кофе, наконец...
- Оказывается, кроме того, что за твои деньги они могут еще и не
захотеть тебя печатать. Сидит там какой-то сморчок и рассуждает: "А зачем
мне его издавать? Хлопот не оберешься. Запретить куда проще. И мне ничего
за это не будет".
- Ну, так он не думает. Это у них инстинктивное. Чуть что новое...
- Ничего, вот станешь ты таким сморчком...
- Я? Я лучше раньше умру.
- Все так сначала думают.

Наконец старик прервал молчание.
- Почему я?
- Ну, не только вы. Я работаю полный рабочий день. Хожу, предлагаю...
Конечно, не первому встречному, но и не вам одному.
- Как это будет?
- Вас привезут в институт, обследуют, назначат курс, и месяца через
полтора вы станете, ну, скажем, двадцатилетним.
- Я или мое тело?
- Я понимаю, что вы имеете ввиду. Тело, конечно же, ну и сознание в
определенной степени. По всем расчетам, наступает частичная амнезия.
Стираются несущественные воспоминания, эмоции усиливаются, обостряется
свежесть чувств, так сказать...
Ну вот, думал старик, это именно то, чего ты хотел. Прокатишься в
гравикаре, что-то построишь, засмеешься... соберешься с друзьями...
- А мой сосед - он тоже... омолаживается?
- А к нему я иду после вас.
Соберешься с друзьями, девушками... будет интересная работа, сердце
не будет болеть после прогулок на кухню... Станешь даже младше своего
сына... Стоп, стоп... А куда же деть такую ораву помолодевших стариков?
Где взять на всех гравикары? И ведь это я, молодой, энергичный, со своим
богатым жизненным опытом, займу чье-то место в этом мире. Место своего
сына. Внука. Буду лежать колодой поперек пути нового, со всем своим
непониманием и неприятием нового. И им придется, как мне в молодости,
пробиваться, протискиваться между засевших везде стариков, только теперь
это будет сложнее, старики-то будут омолодившиеся. И опять, теперь уже у
нынешнего поколения, комплексы неполноценности, задавленности. Опять
подпольная культура, которые старики не понимают. Опять борьба за мир
между поколениями.
Нет. То, что отжило свой век, должно уйти. И незачем наполнять города
молодыми телами, припахивающими тленом. Ты свое прожил. Прожил хорошо,
интересно, насыщенно. Дай теперь так же, даже лучше, прожить детям и
внукам своим. Иначе - зачем же ты жил?
Он поднял глаза на гостя. Снова вспыхнула болезненная надежда, но он
подавил ее. Гость ждал.
- Вы знаете... эээ... Семаргл... это, наверное, прозвучит странно...
но я вынужден отказаться...
- Но почему? Господи, почему же?! Неужели вам не хочется. Впрочем,
извините, сорвался... Конечно же, это ваше личное дело. Мы не вправе
навязывать вам решения. Если позволите, я навещу вас еще раз, через
некоторое время?
- Нет, не позволю! Ни в коем случае! - Старик испугался вдруг, что
еще позднее, ближе к концу, он не сможет устоять против соблазна.
- Ну что ж, позвольте попрощаться. Если вдруг вы передумаете, то
Информаторий знает, как нас найти. Всего хорошего. Долгих вам лет жизни...
- Прощайте.
После ухода гостя старик долго еще сидел за столом, успокаивался.
Приехал робот накрывать ужин. Он прогнал его. Сегодня не хочется, сегодня
можно без ужина. Только лекарства и стакан молока. Только сейчас он
почувствовал, как устал. И не только за сегодня. За всю жизнь. Годы просто
физически давили на плечи, на память, на эмоции. Что от этого осталось бы,
омолодись он? Смог бы он сбросить этот груз, влекущий к земле? С плеч -
пожалуй. Может, даже с памяти. А с чувств? Что бы он делал со своим
неприятием нового, с раздражительностью, боязнью смелых идей, с
неспособностью рисковать? Нет, правильно он сделал, что отказался...
Подошел к музыкальному центру, выбрал пластинку, нажал кнопку.
"Обратная сторона Луны". Да... Все, что мы ненавидим, все, что нас губит,
все, что нам мешает, все - на обратную сторону Луны. Подальше, чтобы не
видеть. Хорошая пластинка, подходит к сегодняшнему вечеру. И к
завтрашнему...
Старик подошел к кровати, медленно разделся, сел. Дом за день
развернулся, и теперь столб пыли - он не давал роботам убирать в своей
комнате слишком часто - теперь столб пыли плыл в багровых лучах заката.
1 2 3 4