Но когда вы кончите сомневаться, вы убедитесь в моей правоте. А? Позвольте! Вон там, на террасе… По-моему, это милорд Барралонг и его приятель-француз? Да, это они. Дышат свежим воздухом. С вашего разрешения, я пойду поболтать с ними. Как вы сказали, где сейчас может быть отец Эмертон? Я не хочу мешать его молитвам. Ах, вон там! Ну, так если я возьму правее…
И он удалился, дружески подмигнув через плечо.
4
Продолжая прогулку, мистер Барнстейпл увидел двух садовников-утопийцев.
Они срезали сухие веточки и осыпавшиеся цветы с колючего кустарника, который тянулся по каменному склону, весь в багряно-алой пене огромных роз. На садовниках были большие кожаные рукавицы и фартуки из дубленой кожи. Они орудовали крючками и ножницами. Рядом стояли две легкие серебристые тачки.
Мистеру Барнстейплу никогда не приходилось видеть таких роз. Воздух вокруг был напоен их благоуханием. И чтобы махровые розы росли так высоко в горах? В Швейцарии он на довольно большой высоте видел обыкновенные красные розы, но не таких пышных гигантов. Рядом с этими цветами листья на кустах казались совсем крохотными. Длинные, усаженные шипами красноватые стебли змеились среди огромных камней, служивших им опорой, а большие лепестки, словно красная метель, словно алые бабочки, словно капли крови, падали на рыхлую землю между бурых камней.
– Вы первые утопийцы, которых я вижу за работой, – сказал он.
– Это не работа, – с улыбкой отозвался садовник, стоявший ближе к нему, белокурый, веснушчатый, голубоглазый юноша. – Но раз мы отстаиваем эти розы, нам приходится о них заботиться.
– Это ваши розы?
– Очень многие считают, что с махровыми горными розами слишком много возни, а их ползучие стебли и шипы вообще неприятны. Другие находят, что на такой высоте следует выращивать простые розы, а эта прелесть пусть вымирает! А вы за наши розы?
– За эти розы? Всей душой! – отозвался мистер Барнстейпл.
– Вот и хорошо! В таком случае пододвиньте-ка, пожалуйста, мою тачку поближе сюда, чтобы удобнее было складывать мусор. Мы отвечаем за хорошее поведение всей этой чащи, а она тянется вниз почти до самого озера.
– И вы должны сами о ней заботиться?
– А кто это сделает за нас?
– Но не могли бы вы нанять кого-нибудь… заплатить, чтобы кто-нибудь другой взялся ухаживать за кустами?
– О окаменевший реликт седой старины! – ответил юноша. – О ископаемый невежда из варварской вселенной! Или тебе непонятно, что в Утопии нет класса тружеников? Он вымер полторы тысячи лет назад. Наемное рабство, паразитизм – со всем этим давно покончено. Мы читаем о таких вещах в книгах. Тот, кто любит розу, должен служить розе… своими руками.
– Но ведь вы работаете.
– Не ради денег. Не потому, что кто-то другой что-то там любит или чего-то желает, но по лени не хочет служить этому сам или добыть для себя желаемое. Мы работаем – частица разума и частица воли всей Утопии.
– Могу ли я спросить, в чем заключается ваша работа?
– Я исследую недра нашей планеты и изучаю химию высоких давлений. А мой друг…
Он, очевидно, окликнул своего друга, и над цветочной пеной внезапно возникло смуглое лицо с карими глазами.
– Я занимаюсь пищей.
– Вы повар?
– В некотором роде. В данное время я занимаюсь едой для вас, землян. Ваши блюда чрезвычайно интересны и забавны, но, я бы сказал, довольно вредны. Я планирую ваше кормление… Вы как будто встревожились? Но вашим завтраком я занимался вчера. – Он взглянул на крохотные часы под раструбом кожаной рукавицы. – Он будет готов через полчаса. Как вам понравился утренний чай?
– Он был превосходен, – ответил мистер Барнстейпл.
– Отлично, – сказал смуглый юноша. – Я старался, как мог. Надеюсь, что завтрак вам тоже понравится. Мне вчера вечером пришлось слетать за двести километров, чтобы раздобыть свинью, и самому заколоть ее, разделать тушу и научиться ее коптить. В Утопии уже давно не едят копченой грудинки. Надеюсь, моя поджарка придется вам по вкусу.
– Вам, очевидно, пришлось заниматься копчением в большой спешке, – заметил мистер Барнстейпл. – Мы обошлись бы и без грудинки.
– Но ваш оратор – тот, кто говорил от имени всех вас, – очень настаивал на ней.
Белокурый юноша выбрался из кустов и покатил свою тачку по дорожке. Мистер Барнстейпл пожелал смуглолицему доброго утра.
– А почему бы и нет? – удивленно спросил смуглый юноша.
5
Тут мистер Барнстейпл заметил, что к нему приближаются Ридли и Пенк. Пластырь по-прежнему украшал щеку и ухо мистера Ридли, и весь его вид говорил о настороженности и тревоге. Пенк шел в нескольких шагах позади него, прижимая руку к щеке. Оба были одеты в свои профессиональные костюмы – кепи с белым верхом, кожаные куртки, черные гетры; никаких уступок утопийским вольностям.
Ридли заговорил еще издалека:
– Вы случайно не знаете, мистер, куда эти самые декаденты загнали наш автомобиль?
– Но ведь он разбился?
– «Роллс-ройс»? ! Как бы не так! Ветровое стекло, может, и разбилось, крылья там помялись, подножки. Мы ведь опрокинулись набок. Надо бы на него поглядеть. И я ведь не перекрыл бензопровод. А карбюратор малость течет. Моя вина. Не прочистил отстойник. А если бензин весь вытечет, в этом чертовом эдеме другого, небось, не достанешь! Что-то тут с заправочными станциями не густо. А если машина не будет на ходу, когда лорд Барралонг ее спросит, жди грома.
Мистер Барнстейпл не имел ни малейшего представления о том, где могут находиться автомобили.
– А ведь вы вроде как на своей машине были? – спросил Ридли с упреком.
– Да. Но я о ней ни разу не вспомнил.
– Владелец-водитель, одно слово, – ядовито сказал Ридли.
– Но как бы то ни было, я ничем не могу вам помочь. А вы спрашивали про автомобили у кого-нибудь из утопийцев?
– Еще чего! Нам не нравятся их рожи.
– Но они вам сказали бы.
– И стали бы поглядывать, как там и что. Не так-то часто им выпадает случай заглянуть в «роллс-ройс». Не успеешь оглянуться, как они их угонят. Мне это место не нравится. И эти люди тоже. Они все тут тронутые. И про всякий стыд забыли. Его сиятельство говорит, что они дегенераты, все до единого, и, на мой взгляд, так оно и есть. Я сам не пуританин, а все-таки на людях нагишом расхаживать – это уж чересчур. Куда они только могли запрятать машины?
Мистер Барнстейпл поглядел на Пенка.
– Вы ушибли лицо? – спросил он.
– Так, немножко, – ответил Пенк. – Пойдем, что ли?
Ридли поглядел на Пенка и перевел взгляд на мистера Барнстейпла.
– Его маленько контузило, – заметил он, и выражение его лица стало не таким кислым.
– Пошли, а то мы так машин и не отыщем, – перебил его Пенк.
Губы Ридли расползлись в веселую улыбку.
– Он напоролся мордой на кое-что.
– Да ну, заткнись! – пробормотал Пенк.
Но шутка была слишком хороша, чтобы Ридли мог не поделиться ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
И он удалился, дружески подмигнув через плечо.
4
Продолжая прогулку, мистер Барнстейпл увидел двух садовников-утопийцев.
Они срезали сухие веточки и осыпавшиеся цветы с колючего кустарника, который тянулся по каменному склону, весь в багряно-алой пене огромных роз. На садовниках были большие кожаные рукавицы и фартуки из дубленой кожи. Они орудовали крючками и ножницами. Рядом стояли две легкие серебристые тачки.
Мистеру Барнстейплу никогда не приходилось видеть таких роз. Воздух вокруг был напоен их благоуханием. И чтобы махровые розы росли так высоко в горах? В Швейцарии он на довольно большой высоте видел обыкновенные красные розы, но не таких пышных гигантов. Рядом с этими цветами листья на кустах казались совсем крохотными. Длинные, усаженные шипами красноватые стебли змеились среди огромных камней, служивших им опорой, а большие лепестки, словно красная метель, словно алые бабочки, словно капли крови, падали на рыхлую землю между бурых камней.
– Вы первые утопийцы, которых я вижу за работой, – сказал он.
– Это не работа, – с улыбкой отозвался садовник, стоявший ближе к нему, белокурый, веснушчатый, голубоглазый юноша. – Но раз мы отстаиваем эти розы, нам приходится о них заботиться.
– Это ваши розы?
– Очень многие считают, что с махровыми горными розами слишком много возни, а их ползучие стебли и шипы вообще неприятны. Другие находят, что на такой высоте следует выращивать простые розы, а эта прелесть пусть вымирает! А вы за наши розы?
– За эти розы? Всей душой! – отозвался мистер Барнстейпл.
– Вот и хорошо! В таком случае пододвиньте-ка, пожалуйста, мою тачку поближе сюда, чтобы удобнее было складывать мусор. Мы отвечаем за хорошее поведение всей этой чащи, а она тянется вниз почти до самого озера.
– И вы должны сами о ней заботиться?
– А кто это сделает за нас?
– Но не могли бы вы нанять кого-нибудь… заплатить, чтобы кто-нибудь другой взялся ухаживать за кустами?
– О окаменевший реликт седой старины! – ответил юноша. – О ископаемый невежда из варварской вселенной! Или тебе непонятно, что в Утопии нет класса тружеников? Он вымер полторы тысячи лет назад. Наемное рабство, паразитизм – со всем этим давно покончено. Мы читаем о таких вещах в книгах. Тот, кто любит розу, должен служить розе… своими руками.
– Но ведь вы работаете.
– Не ради денег. Не потому, что кто-то другой что-то там любит или чего-то желает, но по лени не хочет служить этому сам или добыть для себя желаемое. Мы работаем – частица разума и частица воли всей Утопии.
– Могу ли я спросить, в чем заключается ваша работа?
– Я исследую недра нашей планеты и изучаю химию высоких давлений. А мой друг…
Он, очевидно, окликнул своего друга, и над цветочной пеной внезапно возникло смуглое лицо с карими глазами.
– Я занимаюсь пищей.
– Вы повар?
– В некотором роде. В данное время я занимаюсь едой для вас, землян. Ваши блюда чрезвычайно интересны и забавны, но, я бы сказал, довольно вредны. Я планирую ваше кормление… Вы как будто встревожились? Но вашим завтраком я занимался вчера. – Он взглянул на крохотные часы под раструбом кожаной рукавицы. – Он будет готов через полчаса. Как вам понравился утренний чай?
– Он был превосходен, – ответил мистер Барнстейпл.
– Отлично, – сказал смуглый юноша. – Я старался, как мог. Надеюсь, что завтрак вам тоже понравится. Мне вчера вечером пришлось слетать за двести километров, чтобы раздобыть свинью, и самому заколоть ее, разделать тушу и научиться ее коптить. В Утопии уже давно не едят копченой грудинки. Надеюсь, моя поджарка придется вам по вкусу.
– Вам, очевидно, пришлось заниматься копчением в большой спешке, – заметил мистер Барнстейпл. – Мы обошлись бы и без грудинки.
– Но ваш оратор – тот, кто говорил от имени всех вас, – очень настаивал на ней.
Белокурый юноша выбрался из кустов и покатил свою тачку по дорожке. Мистер Барнстейпл пожелал смуглолицему доброго утра.
– А почему бы и нет? – удивленно спросил смуглый юноша.
5
Тут мистер Барнстейпл заметил, что к нему приближаются Ридли и Пенк. Пластырь по-прежнему украшал щеку и ухо мистера Ридли, и весь его вид говорил о настороженности и тревоге. Пенк шел в нескольких шагах позади него, прижимая руку к щеке. Оба были одеты в свои профессиональные костюмы – кепи с белым верхом, кожаные куртки, черные гетры; никаких уступок утопийским вольностям.
Ридли заговорил еще издалека:
– Вы случайно не знаете, мистер, куда эти самые декаденты загнали наш автомобиль?
– Но ведь он разбился?
– «Роллс-ройс»? ! Как бы не так! Ветровое стекло, может, и разбилось, крылья там помялись, подножки. Мы ведь опрокинулись набок. Надо бы на него поглядеть. И я ведь не перекрыл бензопровод. А карбюратор малость течет. Моя вина. Не прочистил отстойник. А если бензин весь вытечет, в этом чертовом эдеме другого, небось, не достанешь! Что-то тут с заправочными станциями не густо. А если машина не будет на ходу, когда лорд Барралонг ее спросит, жди грома.
Мистер Барнстейпл не имел ни малейшего представления о том, где могут находиться автомобили.
– А ведь вы вроде как на своей машине были? – спросил Ридли с упреком.
– Да. Но я о ней ни разу не вспомнил.
– Владелец-водитель, одно слово, – ядовито сказал Ридли.
– Но как бы то ни было, я ничем не могу вам помочь. А вы спрашивали про автомобили у кого-нибудь из утопийцев?
– Еще чего! Нам не нравятся их рожи.
– Но они вам сказали бы.
– И стали бы поглядывать, как там и что. Не так-то часто им выпадает случай заглянуть в «роллс-ройс». Не успеешь оглянуться, как они их угонят. Мне это место не нравится. И эти люди тоже. Они все тут тронутые. И про всякий стыд забыли. Его сиятельство говорит, что они дегенераты, все до единого, и, на мой взгляд, так оно и есть. Я сам не пуританин, а все-таки на людях нагишом расхаживать – это уж чересчур. Куда они только могли запрятать машины?
Мистер Барнстейпл поглядел на Пенка.
– Вы ушибли лицо? – спросил он.
– Так, немножко, – ответил Пенк. – Пойдем, что ли?
Ридли поглядел на Пенка и перевел взгляд на мистера Барнстейпла.
– Его маленько контузило, – заметил он, и выражение его лица стало не таким кислым.
– Пошли, а то мы так машин и не отыщем, – перебил его Пенк.
Губы Ридли расползлись в веселую улыбку.
– Он напоролся мордой на кое-что.
– Да ну, заткнись! – пробормотал Пенк.
Но шутка была слишком хороша, чтобы Ридли мог не поделиться ею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72