— Что за новости? — спросил он, сглатывая слюну.
— Посланцы с юга, — коротко объяснил Рейстлин.
— И?.. — подбодрил Карамон, так как маг почему-то замолчал.
Рейстлин вдруг отбросил на спину капюшон и шагнул вперед, впиваясь в Карамона глазами. Их взгляды скрестились, как сверкающие мечи, только что не зазвенели, однако странным образом братья стали в этот момент больше, чем когда-либо, похожи друг на друга. Сходство между ними усилилось и бросилось бы в глаза каждому, кто увидел бы их в эти мгновения. И снова — правда, всего лишь на миг — с лица мага спала его всегдашняя холодная маска.
— Гномы Торбардина готовятся к войне! — прошипел Рейстлин и сжал в кулаки свои тонкие пальцы. Он произнес эти слова с такой страстью, что Карамон удивленно заморгал, и даже Крисания подняла голову от сундучка и посмотрела на мага с беспокойством.
Сбитый с толку, Карамон отвел глаза и отвернулся, притворяясь, будто поправляет какие-то карты на столе. Потом пожал плечами.
— Я не понимаю, ты что, ожидал чего-то другого? — спросил он спокойно. — В конце концов, это была твоя идея. Это ты распустил слухи о скрытом под горами сокровище, и мы не делали никакой тайны из того, куда и зачем направляемся.
Скажу больше, этот призыв — «Присоединяйся к армии великого Фистандантилуса, и ты получишь свою долю гномьих сокровищ!» — привлек под наше знамя основные силы.
Карамон сказал это, как само собой разумеющееся, однако на Рейстлина его слова подействовали самым неожиданным образом. Он попытался что-то сказать, но т его судорожно искривленного рта не вырвалось ни одного членораздельного звука. Некоторое время он шипел и кашлял так сильно, что в уголках его губ показалась кровавая пена. Запавшие глаза сверкали, как раскаленные угли в зимнюю ночь, как красная луна на скованном льдом пруду. Кулаки его сжались словно против воли, и маг шагнул к Карамону.
Крисания вскочила на ноги, а Карамон не на шутку испуганный — попятился назад, но налетел на стол и схватился за рукоять меча. Между тем Рейстлин титаническим усилием воли взял себя в руки и немного успокоился. Издав завершающий яростный рык, он повернулся и вышел вон. При виде его часовые у входа задрожали от страха.
Карамон остался на месте, охваченный беспокойством и тревогой. Он не понимал, какая муха укусила его брата и почему он так резко отреагировал на самые обычные слова. Да, Рейст бывал вспыльчив, но в логике ему никогда нельзя было отказать...
Крисания тоже посмотрела Рейстлину вслед, и на лице ее возникло озадаченное выражение, однако раздавшиеся за стенами шатра громкие возгласы вывели обоих из задумчивости. Карамон пошел к выходу. У порога он, однако, остановился и, полуобернувшись к Крисании, холодно сказал:
— Если нам действительно пора всерьез готовиться к войне, у меня не будет времени, чтобы надежно оберегать тебя. Поэтому ты останешься здесь. Я оставлю тебя в покое — в этом можешь быть уверена. Даю слово чести.
С этими словами он покинул палатку и отправился к часовым.
Крисания вспыхнула, но она была слишком разгневана, чтобы отвечать.
Некоторое время она оставалась в шатре просто ради того, чтобы не уронить собственного достоинства, и только потом вышла наружу. Бросив взгляд на лица стражников, Крисания поняла: они слышали многое, если не все, хотя и Карамон, и она сама старались не повышать голоса.
Не обращая внимания на откровенные довольные улыбки охранников, молодая жрица быстро огляделась по сторонам и заметила мелькнувшие па опушке ближайшего леса черные одежды мага. Вернувшись в палатку, Крисания схватила платок, торопливо набросила его на плечи и быстрым шагом пошла в ту же сторону, что и Рейстлин.
Карамон увидел Крисанию в просвете между деревьями. Хотя он не видел Рейстлина, ему не нужно было гадать, почему Крисания так торопится именно в этом направлении. Карамон громко окликнул жрицу. Насколько ему было известно, в этом лесу ее не подстерегала никакая опасность — и взрослые охотники, и мальчишки ежедневно углублялись в него на много миль, а парочки из лагеря давно облюбовали опушку для своих ночных утех, — однако в теперешнее неспокойное время лучший способ избежать неприятностей — не искать их самому.
Услышав, как военачальник зовет Крисанию по имени, двое часовых обменялись понимающими взглядами. Карамон внезапно понял, как все это должно выглядеть со стороны, и поспешно закрыл рот. Он не мог позволить себе гнаться за молодой девицей с жалобными криками, словно отвергнутый любовник. К тому же к нему уже направлялся Гэргас, который вел за собой усталого гнома в пыльной куртке и высокого смуглого молодого человека, облаченного в одежды варвара — меха, украшенные перьями.
«Посланники», — понял Карамон и с тоской покосился в сторону леса. Ему придется принимать их сейчас, усаживать, произносить вежливые пустые слова, прежде чем они приступят к настоящему делу. Между тем Крисания уже скрылась из виду. Предчувствие грозящей ей опасности охватило Карамона с такой силой, что он чуть было не махнул на все рукой и не ринулся вслед за жрицей, не разбирая дороги. Все его воинские инстинкты призывали именно к этому. Карамон не мог сказать, чего именно он боится, но страх и дурные предчувствия были так же реальны, как рукоять меча, которую он в задумчивости стиснул.
Но он не имел права так поступить. Он обязан был думать о людях, которые доверяли ему, и не мог отложить встречу и погнаться за девушкой без риска оскорбить гонцов, принесших ему какие-то вести и, может быть, предложения.
Солдаты навсегда перестанут уважать его. Можно было бы, конечно, послать за Крисанией стражников, однако и в этом случае он попадал в глупое положение.
Делать нечего. Пусть Паладайн сам присматривает за своей жрицей, если уж ей так приспичило носиться по лесам.
Карамон скрипнул зубами и повернулся, чтобы приветствовать посланников и проводить их в шатер.
Он усадил гостей поудобнее, обменялся с ними приветствиями по всей форме, а когда подали еду и вино, все же не выдержал и, извинившись, выскользнул наружу.
* * *
Следы на песке ведут меня вперед...
Поднимая голову, я снова вижу одно и то же: плаху, палача в черном капюшоне и острое лезвие топора, сверкающее на ослепительно ярком солнце...
Топор опускается, отрубленная голова падает на песок вверх лицом...
— Моя голова! — прошептал Рейстлин на бегу, мучительно заламывая руки.
Палач захохотал и отбросил капюшон на спину, открывая...
— Мое лицо! — прошептал Рейстлин одними губами, чувствуя, как страх растекается по его телу, словно парализующий яд, а лоб покрывается холодным потом. Сжав виски холодеющими ладонями, Рейстлин попытался отогнать видение, которое каждую ночь преследовало его во сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126