— Я пролил кофе на рубашку и сжег ее, — произнес он. — Костюм был старый, и я его тоже отправил в печку. Швейцар может подтвердить мои слова: он видел, как я сегодня утром спускался по лестнице в подвал с большим пакетом в руках.
— Очевидно, на одежде тоже были пятна крови… У меня есть версия, которая все объясняет. Вы были вечером у миссис Грей, поссорились с ней и в припадке ярости убили ее. Остался невыясненным только один вопрос: куда вы дели труп?
Венн едва не бросился на Ратора.
— Говорю же вам, что не знаю! Я не видел Элифорд после ссоры. Если же вы думаете, что я убил ее, арестуйте меня!
Лестер кипел от ярости.
— Возьмите себя в руки, — холодно проговорил Оливер.
— Простите, инспектор. Я больше ничего не могу добавить к сказанному. Боже мой! Как все по-дурацки получилось!
— Я не буду вас арестовывать. По крайней мере, сейчас. Будьте дома после обеда. Я зайду к вам, — сказал сыщик и ушел.
В Скотленд-Ярде его ждала телеграмма из госпиталя, направившая Оратора на новый след. Почти одновременно с ней прибыло донесение от хорсхемского инспектора, содержащее дополнительные факты.
После обеда Ратор зашел к Венну. С ним увязался несносный Левингтон.
Дик уже успел привести себя в порядок.
— Вам не придется меня ждать, инспектор, я только возьму шляпу, — и готов следовать за вами, — сказал он.
— Нет, я не собираюсь арестовывать вас. Мне только нужны некоторые сведения, — ответил Оратор. — Скажите, куда вы дели тело?
Он смотрел прямо в глаза Венну, и тот чувствовал; что уклониться от ответа больше не удастся.
— Куда вы дели тело? — настойчиво повторил сыщик.
Лестер был бледен, как мертвец.
— В пяти милях от Хорсхема. Но я не оставлял его там…
— Оно оставило вас, — уточнил Ратор. — Оно сейчас в Хорсхемском госпитале с поверхностной раной на правой руке. Удивительно, как много крови вытекает из подобных ран…
Венн вздрогнул.
— Он жив? — шепотом спросил Лестер.
— Кто? — изумленно осведомился Левингтон. — До сих пор я думал, что речь идет о миссис Грей!
— Минутку терпения, полковник, — сказал сыщик. — Да, он жив, мистер Венн. Лежит в госпитале и страдает не столько от раны, сколько от последствий пьянства. Так написано в рапорте, поступившем в Скотленд-Ярд. Настоящее имя этого господина, — продолжал Оливер, — Генри Вальтер Грей. Он известен полиции под кличкой «Блок». Я сейчас поеду в госпиталь и допрошу этого ожившего покойника. Но прежде всего я прошу вас чистосердечно рассказать все, как было.
— Мы и сами почти все знаем, но все же интересно послушать вас, — вставил полковник Левингтон.
Мистер Венн пригласил гостей сесть и начал свой рассказ.
— Я впервые встретился с миссис Грей лет пять тому назад. Мы познакомились у наших общих знакомых и, признаюсь откровенно, я влюбился в нее с первого взгляда. Несмотря на мой скверный характер, она неизменно была добра ко мне. Она явно любила меня, но не соглашалась стать моей женой. Я не мог понять причины ее отказа. Ведь я не знал, что она вовсе не вдова! Ее муж десять лет сидел в тюрьме за какое-то страшное преступление. Семейная жизнь с ним была для Элифорд сущим адом. Когда его посадили, она переехала в наши места: здесь у нее не было знакомых. Она не знала, как развестись с ним. При наших английских законах…
Венн умолк, не договорив фразу.
— Если бы миссис Грей сказала мне, кто ее муж, то я давно помог бы ей оформить развод, — заметил Ратор.
— Он только что вышел из тюрьмы. Каким-то образом нашел Элифорд и вчера вечером ввалился к ней в дом. Был мертвецки пьян и больше походил на скота, чем на человека. Кто-то рассказал ему о нашей с Элифорд дружбе. Он, конечно, объяснил ее по-своему, потому что был не в состоянии представить себе возвышенные, чистые отношения между людьми. Этот бандит пытался задушить ее. Защищаясь, она ударила его кинжалом, который я подарил ей для разрезания книг. Изверг упал, истекая кровью, и потерял сознание. Она подумала, что убила его, и написала мне записку, решив покончить с собой. Окончив писать, она немного успокоилась и сожгла записку в камине. Затем позвонила мне по телефону. Я сейчас же помчался в Сеннингдель, увез Элифорд к себе на квартиру и снова вернулся в коттедж. Я намеревался отвезти тело на берег моря и там оставить. Как всегда, натворил массу глупостей. В частности, оставил все комнаты и переднюю освещенными, а дверь — открытой. Уложив мнимого мертвеца в автомобиль, я поехал, через Хорсхем, но, миновав его, заметил, что машина не в порядке. Пришлось ненадолго остановиться и выйти из машины. Очевидно, в это время пьяный скот пришел в сознание и незаметно скрылся. Заметив, что он исчез, я сейчас же повернул обратно, но все мои поиски остались безрезультатными. Миссис Грей сейчас находится в Борнмуте. Когда инспектор пришел ко мне, она была у меня. Я как раз собирался позвать своего шофера… Чтобы Элифорд успела выбраться из Лондона, я попытался выиграть время и солгал вам, инспектор, что сжег свою одежду. Но как же вам удалось раскрыть все это?
— Я обнаружил отпечатки пальцев на каминной решетке. В Скотленд-Ярде по дактилоскопической картотеке установил, кто их оставил, — ответил сыщик. — Остальное стожилось само собой. Кроме того, у сбежавшего от вас преступника полиция обнаружила в кармане записку, доказывающую его намерение убить жену.
— Как видите, Скотленд-Ярд все знает и все видит, — напыщенно произнес полковник.
— Теперь я в этом не сомневаюсь, — кивнул Лестер, восхищенно глядя на Ратора.
— Желаю счастья вам и миссис Элифорд, — сказал инспектор и откланялся.
Мистер Левингтон последовал за ним.

ПОДЛОГ В СОЛИДНОМ БАНКЕ
«Лондонский и Южный банк» был хорошо известен Оратору: там, в одном из сейфов, хранились все его маленькие сбережения. С мистером Байдом, директором отделения этого банка на улице Пиккадили, Оливер не был знаком, но знал его в лицо, потому что одно время жил на Джемс-стрит.
Сидя утром у окна и покуривая трубку, сыщик часто видел мистера Байда, медленно шагавшего по Джемс-стрит в сторону Пиккадили с цилиндром на затылке, в пальто, расстегнутом и зимой, и летом; руки директора были неизменно заложены за спину, а лицо выражало глубокую задумчивость.
Что же касается сэра Исаака Маннгейма, председателя «Лондонского и Южного банка», то его в столице знали все. Дед сэра Исаака родился в Германии и в молодости эмигрировал в Англию. Через два поколения Маннгеймы уже почти ничем не отличались по языку и привычкам от настоящих англичан. Тем не менее в начале войны сэр Исаак категорически отказался переменить свою фамилию на английскую.
— Ее носил мой отец, — сказал он. — Буду носить и я.
Так сэр Исаак и отправился с немецкой фамилией на войну с Германией. На фронте он получил несколько наград, потерял левую руку и возвратился в Лондон таким ярым врагом немцев, что приятели снова предложили ему переменить фамилию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39