.. Становилось все светлее. В отдалении голос одинокого петуха
возвестил рассвет.
Тропа пошла в гору, и вот Кэртойс стоит на гребне холма, рядом со
старой айвой. Он услышал перезвон колоколов. Значит, сегодня воскресенье.
От этого на душе у него стало-еще радостней. Он припомнил
стихотворение, которое когда-то безуспешно пытался выучить; в нем
описывался рассвет. "Тридцатый год под небом я..." Если бы тридцатый, а то
ведь уже под шестьдесят. Ну да ладно, надо идти, пока видимость хорошая и
ветер, если верить флюгеру над посадками хмеля, северо-западный, и
полицейских нигде не видно.
Вроде как автомобиль... Кэртойс бегом спустился с холма, по
приступкам перемахнул через изгородь и, тяжело дыша, выскочил на обочину
дороги. Видавший виды зеленый "Ровер" притормозил. Из окошка высунулся
водитель.
- Утречко-то какое, а!
- Дженкинсон! - радостно воскликнул Кэртойс. - Я так и знал, что
встречу тебя...
8
Настойчиво запищал зуммер. Брюстер, смущенно поглядел на профессора,
достал из кармана переговорное устройство. В лаборатории было тепло; сонно
урчали компьютеры. Инспектор СБ сидел на помосте рядом с профессором,
который просматривал материалы, подготовленные его дочерью.
- Что там? - пробормотал Брюстер. Динамик проквакал что-то
неразборчивое. Профессор оторвался от бумаг.
- Повтори, - попросил Брюстер. - А? Конечно, записываю. Послушай,
Адамсон...
- Барахлит? - осведомился профессор. Брюстер отнял приборчик от уха.
- Нет, - ответил он, - с техникой полный порядок. Адамсон, немедленно
в лабораторию! Слышишь?..
Ответа не последовало: Адамсон отключился. Брюстер, который не успел
сказать Адамсону, чтобы тот не паниковал, повернулся к профессору. Вид у
него был до крайности озадаченный.
- Чарлз Кэртойс исчез!
- Вы хотите сказать, Адамсон не может его найти?
- Он исчез! - воскликнул Брюстер. - Исчез! Словно растворился!
Профессор Лэтэм с истерическим смешком вскочил на ноги.
- И как вы это объясняете? Еще одна галлюцинация?
- У Адамсона?
- Но не думаете же вы, в самом деле, что Кэртойс...
- Он исчез на глазах у Адамсона! - крикнул Брюстер. - А ему я верю.
Должен верить. Он не способен ошибаться. Он обыскал место...
Раздраженно фыркнув, профессор забегал по лаборатории.
- Почему вы так уверены в его непогрешимости? - проворчал он. -
Вероятность поломки существует всегда. Если он не совершает человеческих
ошибок, значит, его ошибки - нечеловеческие, только и всего.
- У него был такой голос... - сказал Брюстер, - очень взволнованный.
- Словно он на куски разваливался, - пробормотал профессор. -
Извините, не надо понимать меня буквально.
Постучав пальцами по круговой шкале прибора, он спросил:
- А вы не допускаете, что восприятие Адамсона подверглось
какому-нибудь, так сказать, воздействию?
- Возможно, - согласился Брюстер. - Нечто воздействовало либо на
моего напарника, либо на Кэртойса.
- Где этот мальчишка? - воскликнул профессор.
- Где этот змееныш, которого я пригрел на груди? Грей! Где Грей?
- Наверное, там же, где ваша дочь, - отозвался Брюстер.
- А должен быть здесь, - сказал профессор, - и готовить аппаратуру.
Бормоча что-то себе под нос, он подошел к пульту и включил наружное
освещение, застав Брюстера врасплох. Потом внезапно раздвинул створки
стеклянной двери и вышел в сад.
- Кэртойс! - позвал он. - Чарлз! Хватит играть в прятки! Брюстер
сорвался с места.
- Остановитесь, сэр! Остановитесь! Профессор, не обращая внимания на
его крики, двинулся дальше по широкой дорожке, направляясь к Говорящему
Дубу, - дереву, к которому он, чтобы доставить удовольствие Верити,
приделал интерком и скамейку. Он вертел головой, надеясь, что Кэртойс
вот-вот вынырнет из темноты. Волосы его растрепались, к пиджаку прилипли
листья.
Да, подумал он, в пиджаке, пожалуй, жарковато. Ночь выдалась ясная и
теплая; дождик, которым весь день пугала метеослужба, так и не собрался.
Ярко сияла луна, серебря верхушки молодых деревьев и цветочные клумбы.
Пахло свежевскопанной землей.
Дойдя до пересечения двух посыпанных гравием дорожек, профессор
остановился и с удовлетворением оглядел великолепный фасад Хьюбри Холла.
Сидни Лэтэм сразу понял, что с ним происходит нечто необычное.
Сначала он было разозлился, потому что не взял с собой ни диктофона, ни
ручки с блокнотом. Наклонившись, он подобрал с земли несколько травинок,
опавший лист, пару камешков и желудь и рассовал все это по карманам.
Завидев направляющихся к главным воротам четырех конных, он отступил
в тень. Мощь лошадиных крупов и громкое цоканье копыт вселили в него
страх. Клацнули доспехи, послышался резкий окрик. Из дома донесся ответный
клич. Мимо профессора, едва не отдавив ему ноги, прошел грум, ведя в
поводу оседланного коня. Окна дома слабо светились.
Из дома высыпали люди, мужчины и женщины, и сбились в кучку на самом
краю залитой светом лужайки. Одна из служанок вытирала о фартук руки.
Влекомый любопытством профессор рискнул придвинуться поближе. Из-за спин
слуг он увидел, что на ярко освещенном факелами крыльце стоит какой-то
человек. На глазах у профессора этот человек вскочил на серого в яблоках
коня и присоединился к поджидавшим его четверым всадникам. Под прощальные
возгласы маленький отряд взял с места в галоп. Слуги разошлись. Профессор,
стараясь ступать как можно тише, двинулся в обход лужайки. Его внимание
привлекли солнечные часы.
- Сэр?
Он настороженно взглянул на обратившихся к нему ребятишек. Их было
двое: мальчик в плаще, из-под которого торчала рубашка, и девочка лег
двенадцати. Наверное, брат с сестрой. Девочка что-то вежливо спросила.
Профессор едва понял ее речь.
- Вы капеллан Гленстера?
- Нет, - ответил профессор решительно. - Я - бродячий ученый.
Маленький мальчик засмеялся, видно, потешаясь над произношением
Лэтэма. Сестра дернула его за локоть. Пытаясь загладить промашку,
по-прежнему на каком-то диком английском мальчуган сообщил:
- Мой отец стоит за Граммла.
Профессор положил ладонь на холодный металл солнечных часов.
- За Граммла? - переспросил он. - Что ж, я... э... желаю ему удачи.
Кажется, угадал. Дети радостно заулыбались.
- Сэр, - спросила вдруг девочка, - а далеко до Солнца и до Луны?
Все трое запрокинули головы, чтобы взглянуть в небо. Профессор с
тоской смотрел на только что народившуюся луну. Подумать только, даже
положение звезд зарисовать нечем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9
возвестил рассвет.
Тропа пошла в гору, и вот Кэртойс стоит на гребне холма, рядом со
старой айвой. Он услышал перезвон колоколов. Значит, сегодня воскресенье.
От этого на душе у него стало-еще радостней. Он припомнил
стихотворение, которое когда-то безуспешно пытался выучить; в нем
описывался рассвет. "Тридцатый год под небом я..." Если бы тридцатый, а то
ведь уже под шестьдесят. Ну да ладно, надо идти, пока видимость хорошая и
ветер, если верить флюгеру над посадками хмеля, северо-западный, и
полицейских нигде не видно.
Вроде как автомобиль... Кэртойс бегом спустился с холма, по
приступкам перемахнул через изгородь и, тяжело дыша, выскочил на обочину
дороги. Видавший виды зеленый "Ровер" притормозил. Из окошка высунулся
водитель.
- Утречко-то какое, а!
- Дженкинсон! - радостно воскликнул Кэртойс. - Я так и знал, что
встречу тебя...
8
Настойчиво запищал зуммер. Брюстер, смущенно поглядел на профессора,
достал из кармана переговорное устройство. В лаборатории было тепло; сонно
урчали компьютеры. Инспектор СБ сидел на помосте рядом с профессором,
который просматривал материалы, подготовленные его дочерью.
- Что там? - пробормотал Брюстер. Динамик проквакал что-то
неразборчивое. Профессор оторвался от бумаг.
- Повтори, - попросил Брюстер. - А? Конечно, записываю. Послушай,
Адамсон...
- Барахлит? - осведомился профессор. Брюстер отнял приборчик от уха.
- Нет, - ответил он, - с техникой полный порядок. Адамсон, немедленно
в лабораторию! Слышишь?..
Ответа не последовало: Адамсон отключился. Брюстер, который не успел
сказать Адамсону, чтобы тот не паниковал, повернулся к профессору. Вид у
него был до крайности озадаченный.
- Чарлз Кэртойс исчез!
- Вы хотите сказать, Адамсон не может его найти?
- Он исчез! - воскликнул Брюстер. - Исчез! Словно растворился!
Профессор Лэтэм с истерическим смешком вскочил на ноги.
- И как вы это объясняете? Еще одна галлюцинация?
- У Адамсона?
- Но не думаете же вы, в самом деле, что Кэртойс...
- Он исчез на глазах у Адамсона! - крикнул Брюстер. - А ему я верю.
Должен верить. Он не способен ошибаться. Он обыскал место...
Раздраженно фыркнув, профессор забегал по лаборатории.
- Почему вы так уверены в его непогрешимости? - проворчал он. -
Вероятность поломки существует всегда. Если он не совершает человеческих
ошибок, значит, его ошибки - нечеловеческие, только и всего.
- У него был такой голос... - сказал Брюстер, - очень взволнованный.
- Словно он на куски разваливался, - пробормотал профессор. -
Извините, не надо понимать меня буквально.
Постучав пальцами по круговой шкале прибора, он спросил:
- А вы не допускаете, что восприятие Адамсона подверглось
какому-нибудь, так сказать, воздействию?
- Возможно, - согласился Брюстер. - Нечто воздействовало либо на
моего напарника, либо на Кэртойса.
- Где этот мальчишка? - воскликнул профессор.
- Где этот змееныш, которого я пригрел на груди? Грей! Где Грей?
- Наверное, там же, где ваша дочь, - отозвался Брюстер.
- А должен быть здесь, - сказал профессор, - и готовить аппаратуру.
Бормоча что-то себе под нос, он подошел к пульту и включил наружное
освещение, застав Брюстера врасплох. Потом внезапно раздвинул створки
стеклянной двери и вышел в сад.
- Кэртойс! - позвал он. - Чарлз! Хватит играть в прятки! Брюстер
сорвался с места.
- Остановитесь, сэр! Остановитесь! Профессор, не обращая внимания на
его крики, двинулся дальше по широкой дорожке, направляясь к Говорящему
Дубу, - дереву, к которому он, чтобы доставить удовольствие Верити,
приделал интерком и скамейку. Он вертел головой, надеясь, что Кэртойс
вот-вот вынырнет из темноты. Волосы его растрепались, к пиджаку прилипли
листья.
Да, подумал он, в пиджаке, пожалуй, жарковато. Ночь выдалась ясная и
теплая; дождик, которым весь день пугала метеослужба, так и не собрался.
Ярко сияла луна, серебря верхушки молодых деревьев и цветочные клумбы.
Пахло свежевскопанной землей.
Дойдя до пересечения двух посыпанных гравием дорожек, профессор
остановился и с удовлетворением оглядел великолепный фасад Хьюбри Холла.
Сидни Лэтэм сразу понял, что с ним происходит нечто необычное.
Сначала он было разозлился, потому что не взял с собой ни диктофона, ни
ручки с блокнотом. Наклонившись, он подобрал с земли несколько травинок,
опавший лист, пару камешков и желудь и рассовал все это по карманам.
Завидев направляющихся к главным воротам четырех конных, он отступил
в тень. Мощь лошадиных крупов и громкое цоканье копыт вселили в него
страх. Клацнули доспехи, послышался резкий окрик. Из дома донесся ответный
клич. Мимо профессора, едва не отдавив ему ноги, прошел грум, ведя в
поводу оседланного коня. Окна дома слабо светились.
Из дома высыпали люди, мужчины и женщины, и сбились в кучку на самом
краю залитой светом лужайки. Одна из служанок вытирала о фартук руки.
Влекомый любопытством профессор рискнул придвинуться поближе. Из-за спин
слуг он увидел, что на ярко освещенном факелами крыльце стоит какой-то
человек. На глазах у профессора этот человек вскочил на серого в яблоках
коня и присоединился к поджидавшим его четверым всадникам. Под прощальные
возгласы маленький отряд взял с места в галоп. Слуги разошлись. Профессор,
стараясь ступать как можно тише, двинулся в обход лужайки. Его внимание
привлекли солнечные часы.
- Сэр?
Он настороженно взглянул на обратившихся к нему ребятишек. Их было
двое: мальчик в плаще, из-под которого торчала рубашка, и девочка лег
двенадцати. Наверное, брат с сестрой. Девочка что-то вежливо спросила.
Профессор едва понял ее речь.
- Вы капеллан Гленстера?
- Нет, - ответил профессор решительно. - Я - бродячий ученый.
Маленький мальчик засмеялся, видно, потешаясь над произношением
Лэтэма. Сестра дернула его за локоть. Пытаясь загладить промашку,
по-прежнему на каком-то диком английском мальчуган сообщил:
- Мой отец стоит за Граммла.
Профессор положил ладонь на холодный металл солнечных часов.
- За Граммла? - переспросил он. - Что ж, я... э... желаю ему удачи.
Кажется, угадал. Дети радостно заулыбались.
- Сэр, - спросила вдруг девочка, - а далеко до Солнца и до Луны?
Все трое запрокинули головы, чтобы взглянуть в небо. Профессор с
тоской смотрел на только что народившуюся луну. Подумать только, даже
положение звезд зарисовать нечем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9