- Вы, действительно, так уж позаботились о Неелове, Цокотухине и
Хоке, что у них теперь никаких проблем. Мы с Крутихиным столь
были тронуты вашей заботой, что чуть не окочурились с такого
счастья... Может вы спасаете не тело, но душу?
- Вы все-таки вредный человек, Леня Шварц. Почему вашей нации
столь присуща вредоносность?
- Вы поставили интересный, я бы даже сказал теоретический
вопрос. Только я хотел бы его расширить. Почему отдельным
представителям других невредоносных наций тоже присуща
вредоносность? Может, это виновато чувство принадлежности к
высшей касте? Признайтесь, вы ведь никогда не платили за
выпивку и деликатесы полностью - от этого, конечно, начнешь
испытывать комплекс неполноценности.
- Забавно мне такое слышать от заурядного спекулянта,- лицо
незаурядного спекулянта Филиппа Николаевича приняло почти что
аристократическое выражение. Просто принц советского разлива. И
взгляд как у птицы, питающейся падалью.
- Мне помог всплыть нормальный естественный отбор, Филипп
Николаевич. Его принцип - "лучше живет тот, кто лучше думает,
бегает, прыгает, летает." А вы взлетели благодаря отбору
отрицательного типа. Тут принцип таков - "лучше живет тот, кто
мешает жить другим."
- Наш друг разгорячился. Кажется, он нуждается в
проветривании.- Тархов что-то шепнул кавказоиду и тот передал
начальские слова летчику.
- Не советую возбуждаться и вам.- я старался сохранять
плавность речи, хотя адреналин заставлял метаться и сердечную
мышцу, и мыслишки.
- У меня, Шварц, все в полном ажуре. Сейчас я именно тот, кто
лучше думает, по крайней мере, лучше чем вы. Вы прилетели сюда
как крыса, зарывшаяся в шмотье, а не как представитель
"Уралтранзита", де-юре вас не было на борту. Я собираюсь сделать
из де-юре де-факто. Если кто-то и видел вас садящимся в
вертолет, то тогда придется отвечать пилоту Плотицыну. С него
спросят за ваше полное исчезновение. Мог же он вас случайно
оборонить по пути в Свердловск-37? Или высадить где-нибудь в
дремучем лесу.
Хлопцы подхалимски заржали, делая приятное хозяину. Тот
продолжал.
- Думаете, Шварц, я не подозреваю, из-за кого вы явились сюда.
Не из-за расследования нееловского дела, не из-за
папаши-старика, а из-за беленковской самочки. Так вот, девушка
будет использована по прямому назначению, и станет радостно
ерзать подо мной через полчаса после того, как вы превратитесь
в кисель... А теперь,- хозяин торжественно обратился к
прислужникам,- выкиньте эту крысу вон.
Ого, да это, кажется, про меня. Дверца распахнулась и кавказоид
любезно, с "горским" гостеприимством, пригласил меня пожаловать
в бурный воздушный поток.
Душа уже стала отслаиваться от тела, когда я вспомнил - сумка!
Моя сумка. Она лежит под одним из сидений. Причем в боковом
кармане отдыхает газовый револьвер. Ну так, под первым, вторым
или третьим сидением?
- Послушайте, человек имеет право хотя бы на красивый вид после
смерти,- напомнил я, пытаясь потянуть время.
- Шварц, вид у вас будет красивый вплоть до соприкосновения с
нашей планетой. И вообще извините меня за "крысу". Я хотел
сказать - отправьте в полет эту гордую птицу,- издевнулся
напоследок комсомольский вожак.
- Пажалуста, пажалуста,- кавказоид еще раз широким жестом
пригласил меня войти в атмосферу. Сумка точно под третьим
стульчаком. Я встал на колени. Стыдно, но что делать. Не хочу
отдавать свою жизнь на благо Тархова.
- Тело оказалось слабее духа, господа. А все потому, что мне не
нравятся сквозняки.
- Сопли пустил. Сейчас еще обоссытся, щенок,- Филипп
Николаевич сплюнул. Мне показалось, что в глазах Львова
мелькнуло сожаление, словно он ожидал от меня другого.
Что ж, спрос рождает предложение, попробуем другое. Я прыгнул с
колен и, вытянувшись в струнку, как футбольный вратарь,
достающий мяч, забросил руку в боковой карман сумки. Львов
подскочил ко мне, но я сделал ногами удачные "ножницы", двинув
ему по голени и под коленку. Пока он укладывался на палубу, я
выхватил свой газовый револьвер и пальнул в лицо подоспевшему
кавказоиду. Львов вышиб ударом своего пудового башмака мою
"вонявку", но, когда стал подниматься, я лягнул его каблуком в
кадык и снова уложил.
Наступила какая-то пауза. Кавказоид хныкал, царапая физиономию,
Саша Львов только болтал головой и производил булькающие звуки.
Я чуть было не успокоился, но тут заметил, что рука Тархова
расстегивает пуговицу пиджака и ныряет куда-то подмышку.
Пистолет? Я распрямил свои тело и, швырнув себя вперед,
звезданул головой в тарховское брюхо. Товарищ активист ойкнул и
обмяк, я же потянулся к его подмышке, желая выдернуть оружие. И
тут какая-то сила ухватила меня за воротник и швырнула в сторону
дверцы. Саша Львов очухался. Голова моя уже оказалась снаружи и
заболталась на ветру.
Я при всем страхе-ужасе заметил второй вертолет - неужели
Плотицын летит мне на помощь? Однако вскоре пришлось мне
отвлечься от наблюдений. Львов не смог меня выпихнуть сразу,
потому что я уцепился ногой за какую-то приваренную деталь.
Поэтому он склонился, чтобы оглушить меня ударом в висок.
Однако поблизости друг от друга маневрировало в воздухе уже два
вертолета. Пилот нашей машины, пытаясь уклониться от
преследующей, заложил горизонтальный маневр, отчего центробежная
сила увела траекторию пудового сашиного кулака в сторону и
вообще отжала противника от меня. Она же пособила мне
приподняться и врезать противнику ногой в пах. А массивность
Львова сейчас только помогла ему врезаться в противоположный
борт.
Я подоспел к Тархову вовремя, ведь он уже почти нацелил на меня
"пээмку". По сравнению со Львовым поединок с ним показался мне
разминкой. Я отклонил дуло в сторону кабины и тут... то ли я
прижал палец Филиппа Николаевича, то ли он сам дернул
спусковой крючок с натуги, но только пистолет пальнул. Из
кабины послышался жалобный вопль, и через открытую дверцу стало
видно, что пилот бессильно завалился набок.
Я стал выдирать оружие из пальцев Тархова, но когда это дело
почти удалось, пришлось мне рухнуть на палубу после подсечки, а
пистолет перекочевал в руки Львова.
- Пристрели его,- спешно приказал Филипп Николаевич.
- Самостоятельно товарищ Тархов умеет попадать только в
своих,- надерзил я и собирался еще продолжить предсмертное
хамство. Несмотря на то, что момент был из самых ужасных в моей
биографии, сейчас я почти не чувствовал беспокойства.
- Пилот испекся,- спокойно доложил Львов и вертолет откликнулся
серией беспокойных толчков и все возрастающей амплитудой
раскачивания из крена в крен, с носа на хвост.
- Охотно могу посадить машину,- напомнил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27