что они уклоняются от военной службы (так что, по мнению Цельза. если только Римская империя сделается христианской, она погибнет), Ориген говорит, что христиане больше других сражаются за благо императора,- сражаются за него добрыми делами, молитвой и добрым влиянием на людей. Что же касается борьбы оружием, то совершенно справедливо говорит Ориген, что христиане не сражаются вместе с императорскими войсками и не пошли бы если бы император их к этому принуждал.
Так же решительно высказывается и Тертуллиан, современник Оригена, о невозможности христианина быть военным: "Не подобает служить знаку Христа и знаку дьявола,- говорит он про военную службу,- крепости света и крепости тьмы. Не может одна душа служить двум господам. Да и как воевать без меча, который отнял сам господь? Неужели можно упражняться мечом, когда господь сказал, что каждый взявшийся за меч от меча погибнет. И как будет участвовать в сражении сын мира?"
"Безумствует мир во взаимном кровопролитии,- говорит знаменитый Киприан,- и убийство, считаемое преступлением, когда люди совершают его поодиночке, именуется добродетелью, если делается в массе. Преступникам приобретает безнаказанность умножение ярости".
В четвертом веке Лактанций говорит то же: "Не должно быть никакого исключения в заповеди божией, что убить человека всегда грех,- говорит он.Носить оружие не дозволено, ибо их оружие - только истина".
В правилах египетской церкви III-го века и в так называемом "Завещании господа нашего Иисуса Христа" безусловно запрещено всякому христианину поступать на военную службу под страхом отлучения от церкви. В деяниях святых много примеров христианских мучеников первых веков, пострадавших за отказ от военной службы.
Так, Максимилиан, приведенный в присутствие по отбыванию воинской повинности, на первый вопрос проконсула о том, как его зовут, отвечал: "Мое имя - христианин, и потому я сражаться не могу". Несмотря на это заявление, его зачислили в солдаты, но он отказался от службы. Ему было объявлено, что он должен выбрать между отбыванием воинской повинности и смертью. Он сказал: "Лучше умру, но не могу сражаться". Его отдали палачам.
Марцеллий был сотником в троянском легионе. Поверив в учение Христа и убедившись в том, что война - нехристианское дело, он в виду всего легиона снял с себя военные доспехи, бросил их на землю и объявил, что, став христианином, он более служить не может. Его послали в тюрьму, но он и там говорил: "Нельзя христианину носить орудие". Его казнили.
Вслед за Марцеллием отказался от военной службы служивший в том же легионе Кассиан. Его также казнили.
При Юлиане Отступнике отказался продолжать военную службу Мартын, воспитывавшийся и выросший в военной среде. На допросе, сделанном ему императором, он сказал только: "Я - христианин и потому не могу сражаться".
Первый вселенский собор (в 325 году) ясно определил строгую эпитимью за возвращение в войска христиан, оставивших службу. Подлинные слова этого постановления в переводе, признанном православной церковью, таковы:
"Благодатью призванные к исповеданию веры и лервый порыв ревности явившие и отложившие воинские поясы, но потом, аки псы на свою блевотину возвратившиеся... таковые десять лет да припадают к церкви, прося прощение по трилетнем слушании писания в притворе".
Оставшимся в войсках христианам вменялось в обязанность во время войны не убивать врагов. Еще в четвертом веке Василий Великий рекомендует в течение трех лет не допускать до причащения солдат, виновных в нарушении этого постановления.
Таким образом не только в первые три века во время гонений, но и в первые времена торжества христианства над язычеством, когда христианство было признано господствующей, государственной религией, в среде христиан еще держалось убеждение о том, что война не совместима с христианством. Ферруций высказал это определенно и решительно и был за это казнен: "Не дозволено христианам проливать кровь, даже в справедливой войне и по приказу христианских государей". В четвертом веке Люцифер, епископ Кальярский, проповедует, что даже самое дорогое для христиан благо - свою веру - они должны защищать "не убийством других, а собственной смертью". Павлин, епископ Ноланский, умерший в 431 году, еще грозил вечными муками за службу кесарю с оружием в руках.
Так это было в первые четыре века христианства. При Константине же на знаменах римских легионов уже появился крест. А в четыреста шестнадцатом году был издан указ о том, чтобы не Допускать в армию язычников. Все солдаты стали христианами, то есть все христиане за самыми малыми исключениями отреклись от Христа.
С тон поры в продолжение почти 15 веков та простая, несомненная и очевиднейшая истина о том, что исповедание христианства несовместимо с готовностью по воле других людей совершать всякого рода насилия и даже убийства, до такой степени скрыта от людей, до такой степени ослаблено истинно христианское религиозное чувство, что люди, поколения за поколениями, по имени исповедуя христианство, живут и умирают, разрешая убийства, участвуя в них, совершая их и пользуясь ими.
Так проходят века. Как бы в насмешку над христианством совершаются крестовые походы, во имя христианства совершаются ужасающие злодейства, и те редкие люди, удержавшие основные начала христианства, не допускающие насилия: манихеи, монтанисты, катары и другие, вызывают в большинстве людей только презрение или гонение.
Но истина, как огонь, прожигает понемногу все скрывавшие ее покровы и с начала прошлого века все ярче и ярче начинает выступать перед людьми, волей-неволей привлекая к себе внимание.
Истина эта проявлялась во многих местах, но особенно ярко в начале прошлого века в России. Проявлений этих было, вероятно, очень много, не оставивших никаких следов;
Некоторые только известны нам.
XI
Всякое движение к добру среди люден, живущих злою жизнью, вызывает не любовь, а гонение.
Истинное мужество в борьбе свойственно тому, кто знает, что его союзник - бог.
В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: я победил мир.
Иоанн. XVI. 33.
Не жди совершения того божьего дела, которому ты служишь, но знай, что каждое твое усилие не останется бесплодным и подвинет дело.
Самые важные и нужные для самого и для других дела человека - это те, последствия которых он не увидит.
В 1818 году, как записал это в свой дневник генерал-губернатор Кавказа Муравьев, были присланы на Кавказ из Тамбовской губернии пять помещичьих крестьян за то, что они, будучи сданы в солдаты, отказались служить. Их несколько, раз секли кнутом, гоняли сквозь строй, но они не сдавались и говорили одно: "Все люди равны, государь такой же человек, как и мы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Так же решительно высказывается и Тертуллиан, современник Оригена, о невозможности христианина быть военным: "Не подобает служить знаку Христа и знаку дьявола,- говорит он про военную службу,- крепости света и крепости тьмы. Не может одна душа служить двум господам. Да и как воевать без меча, который отнял сам господь? Неужели можно упражняться мечом, когда господь сказал, что каждый взявшийся за меч от меча погибнет. И как будет участвовать в сражении сын мира?"
"Безумствует мир во взаимном кровопролитии,- говорит знаменитый Киприан,- и убийство, считаемое преступлением, когда люди совершают его поодиночке, именуется добродетелью, если делается в массе. Преступникам приобретает безнаказанность умножение ярости".
В четвертом веке Лактанций говорит то же: "Не должно быть никакого исключения в заповеди божией, что убить человека всегда грех,- говорит он.Носить оружие не дозволено, ибо их оружие - только истина".
В правилах египетской церкви III-го века и в так называемом "Завещании господа нашего Иисуса Христа" безусловно запрещено всякому христианину поступать на военную службу под страхом отлучения от церкви. В деяниях святых много примеров христианских мучеников первых веков, пострадавших за отказ от военной службы.
Так, Максимилиан, приведенный в присутствие по отбыванию воинской повинности, на первый вопрос проконсула о том, как его зовут, отвечал: "Мое имя - христианин, и потому я сражаться не могу". Несмотря на это заявление, его зачислили в солдаты, но он отказался от службы. Ему было объявлено, что он должен выбрать между отбыванием воинской повинности и смертью. Он сказал: "Лучше умру, но не могу сражаться". Его отдали палачам.
Марцеллий был сотником в троянском легионе. Поверив в учение Христа и убедившись в том, что война - нехристианское дело, он в виду всего легиона снял с себя военные доспехи, бросил их на землю и объявил, что, став христианином, он более служить не может. Его послали в тюрьму, но он и там говорил: "Нельзя христианину носить орудие". Его казнили.
Вслед за Марцеллием отказался от военной службы служивший в том же легионе Кассиан. Его также казнили.
При Юлиане Отступнике отказался продолжать военную службу Мартын, воспитывавшийся и выросший в военной среде. На допросе, сделанном ему императором, он сказал только: "Я - христианин и потому не могу сражаться".
Первый вселенский собор (в 325 году) ясно определил строгую эпитимью за возвращение в войска христиан, оставивших службу. Подлинные слова этого постановления в переводе, признанном православной церковью, таковы:
"Благодатью призванные к исповеданию веры и лервый порыв ревности явившие и отложившие воинские поясы, но потом, аки псы на свою блевотину возвратившиеся... таковые десять лет да припадают к церкви, прося прощение по трилетнем слушании писания в притворе".
Оставшимся в войсках христианам вменялось в обязанность во время войны не убивать врагов. Еще в четвертом веке Василий Великий рекомендует в течение трех лет не допускать до причащения солдат, виновных в нарушении этого постановления.
Таким образом не только в первые три века во время гонений, но и в первые времена торжества христианства над язычеством, когда христианство было признано господствующей, государственной религией, в среде христиан еще держалось убеждение о том, что война не совместима с христианством. Ферруций высказал это определенно и решительно и был за это казнен: "Не дозволено христианам проливать кровь, даже в справедливой войне и по приказу христианских государей". В четвертом веке Люцифер, епископ Кальярский, проповедует, что даже самое дорогое для христиан благо - свою веру - они должны защищать "не убийством других, а собственной смертью". Павлин, епископ Ноланский, умерший в 431 году, еще грозил вечными муками за службу кесарю с оружием в руках.
Так это было в первые четыре века христианства. При Константине же на знаменах римских легионов уже появился крест. А в четыреста шестнадцатом году был издан указ о том, чтобы не Допускать в армию язычников. Все солдаты стали христианами, то есть все христиане за самыми малыми исключениями отреклись от Христа.
С тон поры в продолжение почти 15 веков та простая, несомненная и очевиднейшая истина о том, что исповедание христианства несовместимо с готовностью по воле других людей совершать всякого рода насилия и даже убийства, до такой степени скрыта от людей, до такой степени ослаблено истинно христианское религиозное чувство, что люди, поколения за поколениями, по имени исповедуя христианство, живут и умирают, разрешая убийства, участвуя в них, совершая их и пользуясь ими.
Так проходят века. Как бы в насмешку над христианством совершаются крестовые походы, во имя христианства совершаются ужасающие злодейства, и те редкие люди, удержавшие основные начала христианства, не допускающие насилия: манихеи, монтанисты, катары и другие, вызывают в большинстве людей только презрение или гонение.
Но истина, как огонь, прожигает понемногу все скрывавшие ее покровы и с начала прошлого века все ярче и ярче начинает выступать перед людьми, волей-неволей привлекая к себе внимание.
Истина эта проявлялась во многих местах, но особенно ярко в начале прошлого века в России. Проявлений этих было, вероятно, очень много, не оставивших никаких следов;
Некоторые только известны нам.
XI
Всякое движение к добру среди люден, живущих злою жизнью, вызывает не любовь, а гонение.
Истинное мужество в борьбе свойственно тому, кто знает, что его союзник - бог.
В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: я победил мир.
Иоанн. XVI. 33.
Не жди совершения того божьего дела, которому ты служишь, но знай, что каждое твое усилие не останется бесплодным и подвинет дело.
Самые важные и нужные для самого и для других дела человека - это те, последствия которых он не увидит.
В 1818 году, как записал это в свой дневник генерал-губернатор Кавказа Муравьев, были присланы на Кавказ из Тамбовской губернии пять помещичьих крестьян за то, что они, будучи сданы в солдаты, отказались служить. Их несколько, раз секли кнутом, гоняли сквозь строй, но они не сдавались и говорили одно: "Все люди равны, государь такой же человек, как и мы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23