Теперь я все скажу, что я думаю. Слушайте меня, Иван Михайлович, слушайте меня, Венеровский. Любовь должна оставить этого человека. Этот человек – дрянный и низкий индивидуум.
Венеровский (старается перекричать ее). Вы глупая, неразвитая и развратная женщина! Молчите, или я…
Катерина Матвеевна. Нет, Венеровский, вы меня не испугаете! Я свободная натура. Вы меня не перекричите, я сама все намерена высказать. Венеровский, вы подлец, и это говорит вам не женщина, а свободный человек… Он погубит Любу, ежели она останется с ним, так же как он погубил меня и оттолкнул. Полчаса тому назад я считала себя выше всех в мире, а теперь я несчастное, жалкое и презренное существо.
Венеровский. Вы глупы и больше ничего. И ваш поступок нисколько не удивляет меня; это прямо вытекает из вашей глупости. Любовь Ивановна, я предлагаю вам ехать со мной.
Любочка. Я ни за что не поеду. Я умру лучше!
Иван Михайлович. Бедная моя девочка. Что я с тобой наделал! Поедемте. Прощайте, сударь. Теперь я могу все сказать вам. Вы хотели жениться на состоянии. Любочку вы не любили и не уважали. Вам нужно было одно – деньги; вы их и взяли. И за то, что вам все дали и дали притом существо, которого вы ногтя не стоите, вы сделали ее несчастье и наплевали в лицо людям, которые ничего, кроме добра, вам не желали. Ничтожество и гордость! Я во всем виноват.
Венеровский (стараясь перекричать, хватает за руку Любу). Мне жалко было Любу, которая погибала в вашем гнусном семействе, я спас ее от вашего разврата. Люба, поедем! Я никому не дам смеяться над собой. Я посмеюсь над вами. Поедемте! (Дергает за руку.)
Любочка. Вы мне больно делаете, я не поеду, я не хочу быть вашей женой, я ненавижу вас…
Катерина Матвеевна. И это адепт нового ученья! Нашего!
Иван Михайлович (наступает). Оставить ее! Ну, я говорю. (Становится перед Любочкой, Венеровский хочет двинуться вперед.) Еще шаг – вдребезги расшибу!
Венеровский. Хе, хе! (Отступая и копотливо доставая револьвер из кармана.) Вы думали, что я не предвидел этого? Я предвидел все, имея дело с такими людьми, как вы. Предвидел и оскорбления и драки. Только мы – люди дела и не дадим над собой смеяться, – хе, хе! Попробуйте оскорбить меня! (Уставляет пистолет.)
Иван Михайлович (останавливается перед ним и качает головой). Дурак! В кого стрелять! Ну, стреляйте! Пойдем, Люба! (Уходят.)
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Венеровский (один). Что, посмеялись надо мной?… хе, хе! Нет, мы не Твердынский, чтоб гонять их вон. Правду говорил Беклешов, что для дела с этими людьми надо отречься от всех принципов. Я слишком был честен с ними. Но, впрочем, женщина свободна, и я не признаю никаких прав на нее. Да, вот еще дарственная запись на ее именье.
Входит лакей за шалью.
Подите сюда, отнесите эту бумагу вашему барину. Им непонятно, что я возвратил эту бумагу, хе-хе! Да, еще слишком дики и грубы отношения в этой закоснелой среде! Или [мы] слишком далеко ушли, родились лет сто слишком рано для того, чтобы возможны были между нами какие-нибудь компромиссы.

Комментарии
(Ю. П. Рыбакова)
Зараженное семейство. Написана в 1864 г. Впервые опубликована в 1928 г. в кн.: «Лев Толстой. Неизданные художественные произведения».
Тема «нигилистов» была настолько злободневной в первой половине 1860-х годов, что многие писатели откликнулись на нее статьей, пьесой или даже целым романом. Не прошел мимо неё и Толстой. Зимой 1863/64 г. он работал над комедией. В феврале 1864 г. по просьбе Толстого А. Н. Островский познакомился с пьесой и остался крайне недоволен ею. В письме к Некрасову от 7 марта 1864 г. Островский резко отозвался о комедии. В феврале 1864 г. Толстой передал рукопись комедии своему знакомому, писателю В. А. Соллогубу, взявшему на себя хлопоты о постановке пьесы. Пьеса поставлена не была. Толстой убедился, что «комедия кажется плоха», и больше к ней не возвращался.
Рукопись пьесы была обнаружена в бумагах В. А. Соллогуба.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24