Чуть свет старуха посылает мужа:
– Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в злате-серебре… Старик уехал. А собачка под столом:
– Тяф! Тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут. Старуха кинула ей пирог: – Не так тявкаешь! Скажи: «Старухину дочь в злате-серебре везут…» А собачка – все свое: – Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут…
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно.
ЧИВЫ, ЧИВЫ, ЧИВЫЧОК…
Жил-был старик со старухой. Жили они бедно и дошли до того – не стало у них ни дров, ни лучины. Старуха посылает старика: – Поезжай в лес, наруби дров.
Старик собрался. Приехал в лес, выбрал дерево – и тяп-тяп по нему топором. Вдруг из дерева выскакивает птичка и спрашивает: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? – Да вот старухе надобно дров да лучины. – Поди домой, у тебя много и дров и лучины.
Послушался старик – не стал рубить дерево. Приезжает домой – у него полон двор и дров и лучины. Рассказал он старухе про птичку, а старуха ему говорит:
– У нас изба-то худа – поди-ка, старик, опять в лес, не поправит ли птичка нашу избу.
Старик послушался. Приезжает в лес, нашел это дерево, взял топор и давай рубить. Опять выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? – Да вот, птичка, у меня больно изба-то плоха, не поправишь ли ты? – Иди домой, у тебя изба новая, всего вдоволь.
Воротился старик домой и не узнает: стоит на его дворе изба новая, словно чаша полная, хлеба – вдоволь, а коров, лошадей, овец и не пересчитаешь.
Пожили они некоторое время, приелось старухе богатое житье, говорит она старику:
– У нас всего довольно, да мы крестьяне, нас никто не уважает. Поди-ка, старик, попроси птичку – не сделает ли она тебя чиновником, а меня – чиновницей.
Старик взял топор. Приезжает в лес, нашел это дерево и начинает рубить. Выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот, родима птичка, нельзя ли меня сделать чиновником, а мою старуху – чиновницей? – Иди домой, будешь ты чиновником, а старуха твоя – чиновницей. Воротился он домой. Едет по деревне – все шапки снимают, все его боятся. Двор полон слуг, старуха его разодета, как барыня. Пожили они небольшое время, захотелось старухе большего.
– Велико ли дело – чиновник! Царь захочет – и тебя и меня под арест посадит. Поди, старик, к птичке, попроси – не сделает ли тебя царем, а меня – царицей.
Делать нечего. Старик опять взял топор, поехал в лес и начинает рубить это дерево. Выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот чего, матушка родима птичка: не сделаешь ли ты меня царем, старуху мою – царицей? – Ступай домой, будешь ты царем, старуха твоя – царицей.
Приезжает он домой, а за ним уж послы приехали: царь-де помер, тебя на его место выбрали.
Не много пришлось старику со старухой поцарствовать – показалось старухе мало быть царицей:
– Велико ли дело – царь! Бог захочет – смерть пошлет, и зароют тебя в сырую землю. Ступай, старик, к птичке да проси – не сделает ли она нас богами…
Взял старик топор, пошел к дереву и хочет рубить его под корень. Выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? – Сделай милость, птичка, сотвори меня богом. – Ладно, ступай домой – будешь ты быком, а старуха твоя – свиньей. Старик тут же обратился быком. Приходит домой и видит – стала его старуха свиньей.
ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ
Жил-был старик. У его было три сына: двое умных, третий – дурачок Емеля.
Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.
Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его: – Сходи, Емеля, за водой. А он им с печки: – Неохота…
– Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут. – Ну, ладно.
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.
Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку: – Вот уха будет сладка! Вдруг щука говорит ему человечьим голосом: – Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь. А Емеля смеется:
– На что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка. Щука взмолилась опять:
– Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.
– Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу. Щука его спрашивает: – Емеля, Емеля, скажи – чего ты сейчас хочешь? – Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась… Щука ему говорит: – Запомни мои слова: когда что тебе захочется – скажи только: «По щучьему веленью, По моему хотенью». Емеля и говорит: – По щучьему веленью, По моему хотенью – Ступайте, ведра, сами домой…
Только сказал – ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.
Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается… Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь. Прошло много ли, мало ли времени – невестки говорят ему: – Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил. – Неохота…
– Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит: – По щучьему веленью, По моему хотенью -
Поди, топор, наколи дров, а дрова – сами в избу ступайте и в печь кладитесь…
Топор выскочил из-под лавки – и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени прошло – невестки опять говорят: – Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби. А он им с печки: – Да вы-то на что? – Как – мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить? – Мне неохота… – Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел во двор и сел в сани: – Бабы, отворяйте ворота! Невестки ему говорят: – Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг? – Не надо мне лошади. Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: – По щучьему веленью, По моему хотенью – Ступайте, сани, в лес… Сани сами и поехали в ворота, да так быстро – на лошади не догнать.
А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!» А он, знай, сани погоняет. Приехал в лес: – По щучьему веленью,
По моему хотенью – Топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь…
Топор начал рубить, колоть сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку – такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: – По щучьему веленью, По моему хотенью – Поезжайте, сани, домой…
Сани помчались домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в злате-серебре… Старик уехал. А собачка под столом:
– Тяф! Тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут. Старуха кинула ей пирог: – Не так тявкаешь! Скажи: «Старухину дочь в злате-серебре везут…» А собачка – все свое: – Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут…
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно.
ЧИВЫ, ЧИВЫ, ЧИВЫЧОК…
Жил-был старик со старухой. Жили они бедно и дошли до того – не стало у них ни дров, ни лучины. Старуха посылает старика: – Поезжай в лес, наруби дров.
Старик собрался. Приехал в лес, выбрал дерево – и тяп-тяп по нему топором. Вдруг из дерева выскакивает птичка и спрашивает: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? – Да вот старухе надобно дров да лучины. – Поди домой, у тебя много и дров и лучины.
Послушался старик – не стал рубить дерево. Приезжает домой – у него полон двор и дров и лучины. Рассказал он старухе про птичку, а старуха ему говорит:
– У нас изба-то худа – поди-ка, старик, опять в лес, не поправит ли птичка нашу избу.
Старик послушался. Приезжает в лес, нашел это дерево, взял топор и давай рубить. Опять выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? – Да вот, птичка, у меня больно изба-то плоха, не поправишь ли ты? – Иди домой, у тебя изба новая, всего вдоволь.
Воротился старик домой и не узнает: стоит на его дворе изба новая, словно чаша полная, хлеба – вдоволь, а коров, лошадей, овец и не пересчитаешь.
Пожили они некоторое время, приелось старухе богатое житье, говорит она старику:
– У нас всего довольно, да мы крестьяне, нас никто не уважает. Поди-ка, старик, попроси птичку – не сделает ли она тебя чиновником, а меня – чиновницей.
Старик взял топор. Приезжает в лес, нашел это дерево и начинает рубить. Выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот, родима птичка, нельзя ли меня сделать чиновником, а мою старуху – чиновницей? – Иди домой, будешь ты чиновником, а старуха твоя – чиновницей. Воротился он домой. Едет по деревне – все шапки снимают, все его боятся. Двор полон слуг, старуха его разодета, как барыня. Пожили они небольшое время, захотелось старухе большего.
– Велико ли дело – чиновник! Царь захочет – и тебя и меня под арест посадит. Поди, старик, к птичке, попроси – не сделает ли тебя царем, а меня – царицей.
Делать нечего. Старик опять взял топор, поехал в лес и начинает рубить это дерево. Выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок?
– Да вот чего, матушка родима птичка: не сделаешь ли ты меня царем, старуху мою – царицей? – Ступай домой, будешь ты царем, старуха твоя – царицей.
Приезжает он домой, а за ним уж послы приехали: царь-де помер, тебя на его место выбрали.
Не много пришлось старику со старухой поцарствовать – показалось старухе мало быть царицей:
– Велико ли дело – царь! Бог захочет – смерть пошлет, и зароют тебя в сырую землю. Ступай, старик, к птичке да проси – не сделает ли она нас богами…
Взял старик топор, пошел к дереву и хочет рубить его под корень. Выскакивает птичка: – Чивы, чивы, чивычок, чего надо, старичок? – Сделай милость, птичка, сотвори меня богом. – Ладно, ступай домой – будешь ты быком, а старуха твоя – свиньей. Старик тут же обратился быком. Приходит домой и видит – стала его старуха свиньей.
ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ
Жил-был старик. У его было три сына: двое умных, третий – дурачок Емеля.
Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.
Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его: – Сходи, Емеля, за водой. А он им с печки: – Неохота…
– Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут. – Ну, ладно.
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.
Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку: – Вот уха будет сладка! Вдруг щука говорит ему человечьим голосом: – Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь. А Емеля смеется:
– На что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка. Щука взмолилась опять:
– Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.
– Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу. Щука его спрашивает: – Емеля, Емеля, скажи – чего ты сейчас хочешь? – Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась… Щука ему говорит: – Запомни мои слова: когда что тебе захочется – скажи только: «По щучьему веленью, По моему хотенью». Емеля и говорит: – По щучьему веленью, По моему хотенью – Ступайте, ведра, сами домой…
Только сказал – ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.
Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается… Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь. Прошло много ли, мало ли времени – невестки говорят ему: – Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил. – Неохота…
– Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит: – По щучьему веленью, По моему хотенью -
Поди, топор, наколи дров, а дрова – сами в избу ступайте и в печь кладитесь…
Топор выскочил из-под лавки – и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени прошло – невестки опять говорят: – Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби. А он им с печки: – Да вы-то на что? – Как – мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить? – Мне неохота… – Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел во двор и сел в сани: – Бабы, отворяйте ворота! Невестки ему говорят: – Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг? – Не надо мне лошади. Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: – По щучьему веленью, По моему хотенью – Ступайте, сани, в лес… Сани сами и поехали в ворота, да так быстро – на лошади не догнать.
А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!» А он, знай, сани погоняет. Приехал в лес: – По щучьему веленью,
По моему хотенью – Топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь…
Топор начал рубить, колоть сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку – такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: – По щучьему веленью, По моему хотенью – Поезжайте, сани, домой…
Сани помчались домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55