— Верно, ничего не скажешь! — вскричал незнакомец. — Как видно, вы, сэр, человек весьма проницательный.
— Я бывал во Франции, сударь, — произнес капитан, явно вкладывая в свои слова какой-то иной, скрытый смысл.
— Как и много других достойных людей, смею заметить, — отвечал гость.
— Без сомнения, сэр, — сказал капитан. — К тому же в красивых мундирах.
— Ого! — сказал незнакомец. — Так вот куда ветер дует! — И он быстро положил руку на пистолеты.
— Не торопитесь, — сказал капитан. — Не затевайте лиха раньше времени. Да, вы носите французский военный мундир, а говорите как шотландец, ну и что ж такого? Много честных людей в наши дни поступает так же и, право, нисколько от того не проигрывает.
— Ах, так? — сказал джентльмен в нарядном мундире. — Значит, и вы в стане честных людей?
Это означало — в стане якобитов. Ведь в междоусобных передрягах подобного рода каждая сторона полагает, что лишь она вправе называться честной.
— Судите сами, сэр, — ответил капитан. — Я истый протестант, за что благодарю господа. (Это было первое слово, сказанное им при мне о религии; а позже я узнал, что на берегу он исправно посещал церковь…) При всем том я способен сочувствовать человеку, который прижат к стене, но не сдается.
— Правда? — спросил якобит. — Что ж, если говорить начистоту, я из числа тех честных джентльменов, которых в сорок пятом и сорок шестом году настигла беда. И уж если быть до конца откровенным, мне не поздоровится, попадись я в лапы господ красных мундиров. Итак, сэр, я направлялся во Францию. В этих местах крейсирует французское судно, оно должно было меня подобрать, но прошло мимо в тумане — от души жаль, что вы не поступили так же! Мне остается сказать одно: у меня найдется чем вознаградить вас за беспокойство, если вы возьметесь высадить меня там, где мне надобно.
— Во Франции? — сказал капитан — Нет, сэр, не могу. Если бы там, откуда вы сейчас, — об этом еще стоит поговорить.
Тут он, к несчастью, заметил в углу меня и мигом отослал в камбуз принести джентльмену ужин. Можете мне поверить, я ни минуты не потратил даром, а когда вернулся в рубку, увидел, что гость снял свой туго набитый кушак и вытряхнул из него на стол две или три гинеи. Капитан же переводил взгляд с гиней то на кушак, то на лицо незнакомца; мне показалось, что он заметно возбужден.
— Половину — и я к вашим услугам! — вскричал он.
Незнакомец смахнул гинеи обратно в кушак и снова надел его под жилет.
— Я уж вам говорил, сэр. Моего здесь нет ни гроша. Деньги принадлежат вождю моего клана, — он почтительно коснулся своей шляпы, — а я всего лишь гонец. Глупо было бы не пожертвовать малой толикой ради того, чтобы сберечь остальное, но я счел бы себя последней скотиной, если бы слишком дорого заплатил за спасение собственной шкуры. Тридцать гиней, если вы высадите меня на побережье, и шестьдесят — если в ЛохЛинне. Хотите — берите, нет — дело ваше.
— Так, — сказал Хозисон. — А если я выдам вас солдатам?
— Просчитаетесь, — ответил гость. — Имущество у моего вождя, было бы вам известно, конфисковано, как и у всякого честного человека в Шотландии. Его поместье прибрал к рукам человек, именуемый королем Георгом, и ренту теперь взимают, вернее, пытаются взимать, его чиновники. Но, к чести Шотландии, беднякиарендаторы не забывают своего вождя, даже если он в изгнании, и эти деньги — часть той самой ренты, на которую зарится король Георг. Вы, сэр, мне кажется, человек с понятием, так скажите сами, если эти денежки попадут туда, где их может заграбастать правительство, много ли перепадет на вашу долю?
— Не слишком, конечно, — отозвался Хозисон и, помолчав, сухо прибавил: — Если про них узнают. А я, надо думать, сумею держать язык за зубами, если постараюсь.
— Тут-то я вас и проведу! — вскричал незнакомец. — Подвох за подвох! Если меня схватят, всем станет известно, что это за деньги.
— Ну, видно, делать нечего, — сказал капитан. — Шестьдесят гиней, и кончено. По рукам?
— Порукам, — сказал гость.
Капитан вышел — что-то очень поспешно, как мне показалось, — и мы с незнакомцем остались в рубке одни.
В те времена, когда сорок пятый год был еще так недалек, очень многие изгнанники с опасностью для жизни возвращались на родину — повидаться с друзьями либо собрать немного денег; что же до вождей шотландских горцев, у которых конфисковали имущество — только и слышно было разговору, как их арендаторы отказывают себе в последнем, чтобы изловчиться посылать им деньги, а собратья по клану буквально на глазах у солдатни ухитряются собирать эти деньги и переправляют на материк под самым носом у доблестного британского флота. Все это, разумеется, я знал понаслышке, а вот теперь собственными глазами видел человека, которому грозила смертная казнь за каждую из этих провинностей и еще одну сверх того: он не только участвовал в мятеже, не только переправлял контрабандой ренту, но и пошел служить под знамена французского короля Людовика. И, как будто всего этого было мало, он носил на себе пояс, набитый золотыми. Каковы бы ни были мои взгляды, такой человек не мог не вызвать у меня живейшего интереса.
— Значит, вы якобит? — сказал я, ставя перед ним ужин.
— Да, — ответил он, принимаясь за еду. — А ты, судя по твоей вытянутой физиономии, верно, виг? [2]
— Середка наполовинку, — ответил я, опасаясь его рассердить. На деле же я был самый завзятый виг, какого только удалось воспитать мистеру Кемпбеллу.
— А это значит — пустое место, — отрезал он. — Но что я вижу, мистер Середка-Наполовинку! Бутылка-то пуста? Мало того, что содрали шестьдесят гиней, так еще и жалеют глоток спиртного!
— Я схожу попрошу ключ, — сказал я и вышел на палубу.
Стоял все такой же густой туман, но волнение почти улеглось. Никто точно не знал, где мы находимся; ветер (или то немногое, что от него осталось) нам не благоприятствовал, и бриг был вынужден лечь в дрейф. Коекто из матросов еще прислушивался, нет ли бурунов, но капитан и оба помощника, сойдясь в кучку, о чем-то шушукались на шкафуте. Сам не знаю почему, мне сразу подумалось, что они затевают недоброе, и первые же слова, которые я услышал, тихонько подойдя поближе, более чем подтвердили мою догадку. Произнес их мистер Риак — так, словно вдруг напал на удачную мысль:
— А что если выманить его из рубки?
— Нам выгодней, чтобы он оставался там, — возразил Хозисон. — Чтобы ему негде было развернуться со шпагой.
— Это-то верно, — сказал Риак. — Но так просто его не возьмешь.
— Вздор! — сказал Хозисон. — Отвлечем его разговорами, а потом схватим за руки, вы с одной стороны, я с другой. Если же так не получится, можно и иначе, сэр: ворвемся в обе двери и скрутим его, пока он не успел обнажить шпагу.
При этих словах ужас и гнев охватили меня, и я возненавидел этих алчных, двуличных, кровожадных людей, с которыми судьба свела меня на бриге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62