Я присвистнул: наверняка капитану пришлось основательно раскошелиться, чтоб добиться столь многого за столь короткое время. Другой капитан мог бы обратиться в арнарское представительство своей компании, но у Десперандума подобной поддержки нет. Все деньги, что он тратит — его собственные. Впечатляет.
Палатку Далузы куда-то убрали, и не удивительно — рабочие как раз настилали палубу в том месте, где она обычно стояла. Может, Далуза все-таки полетела в город? Я решил разузнать у капитана — он хоть и не очень одобрял мое увлечение (я уж всерьез подумывал, не точнее ли использовать слово «любовь»), но вряд ли стал бы скрывать.
Люк оказался незаперт, и я спустился по трапу в гостиную. На столе высилась гора немытой посуды. Я снял маску и постучал в дверь каюты.
— Открыто, — пророкотало из-за двери.
Едва войдя, я сразу почувствовал напряженную тишину, густевшую в комнате. Десперандум покачивался в своем кресле, а возле койки, буравя капитана глазами, застыл Мерфиг.
— А, Ньюхауз! — притворно обрадовался Десперандум.
— Я не помешал?
— Нет-нет. Матрос Мерфиг только что внес довольно интересное предложение. Не мог бы ты, Мерфиг, повторить все еще разочек? — Мерфиг, потупясь, смолчал. — Нет? Ну ладно. Мерфиг прослышал, что я в некотором роде ученый, и пришел ко мне… проситься в ученики. — Я молча слушал. — Однако, боюсь, матрос Мерфиг и я придерживаемся разных мнений относительно того, что есть научный метод. Матрос Мерфиг не постеснялся выразить свою точку зрения.
Мерфиг не мог больше сдерживаться:
— Вы думаете, мы варвары, так? — произнес он с нажимом. — Вы явились из ниоткуда в своих блестящих межзвездных кораблях и думаете, что встретились с низшей расой. Видит Бог, мы грешники. Видит Бог, мы не вняли заповеданному, но это не повод смотреть на нас и наше знание как на пыль под ногами.
Десперандум снисходительно улыбнулся:
— Матрос Мерфиг расстроился, когда я показал ему, что его знание на самом деле является мистикой, а не наукой.
— Мы имеем глаза, — звенящим голосом продолжал Мерфиг, — и мы видим. Мы не говорим об этом вслух, но мы знаем, что в глубинах что-то есть, что-то древнее, страшное и сильное. Оно… они… живут там миллионы лет, в глубинах, учатся, живут, крепнут с каждым днем, пока наконец не достигнут того, чего мы себе даже вообразить не можем, пока не станут как… как боги нижнего мира.
— Боги нижнего мира, — закатив глаза, повторил Десперандум, — классика. Пойми, Мерфиг, я отказал тебе вовсе не из-за недостатка уважения к тебе лично. Ты славный матрос, но это все.
— А как же акулы? — чуть не плача, выкрикнул Мерфиг. — Я наблюдал за ними. Я много за чем наблюдал, — он метнул взгляд в мою сторону. — Они всегда приходят, когда мы убиваем кита. Они не могут его видеть. Они не могут почуять кровь, ее впитывает пыль. У них маленькие уши, они не могут его услышать. Но стоит только киту умереть, как они уже знают об этом. Я видел, как вы вскрывали одну из них, у них маленький мозг. И все же они жестоки и умны; умнее, чем положено зверю.
— Это мы уже проходили, — устало отмахнулся Десперандум. — У них есть летучие рыбы, забыл? Я думаю, ты и за ними наблюдал, маленькие такие штучки с крыльями и отлично действующими глазами. — Мерфиг ничего не ответил. — Еще что-нибудь, матрос?
— Только одно, капитан, — его голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. — К концу рейса станет ясно, кто из нас ближе к Божьей истине. Я так скажу: вы подвергаете опасности не только свою жизнь, но и гораздо большее, чем жизнь, когда играете с тем, чего не способны понять.
Внезапно Десперандум от души расхохотался грубым басом. Ему понадобилось изрядное время, чтобы более-менее успокоиться.
— Прости меня, Мерфиг, — выговорил он, вытирая слезы с утонувших в веселых морщинках глаз, — за отсутствие должного уважения к твоему народу. Просто до сих пор я и представить не мог, сколь значительны ваши способности в области развлечений.
Бледное лицо Мерфига стало еще бледнее. Непослушными руками он кое-как натянул свою маску с мишенями и кинулся из каюты, одолев трап в три прыжка.
— На самом деле я не хотел обижать этого парня, — признался Десперандум. — Мне он нравится. Но, понимаешь ли, у него дурная наследственность. Когда колония состоит исключительно из мистиков и религиозных фанатиков не от мира сего; из тех, у кого рациональное на последнем месте… ты слушаешь, Ньюхауз?
— Да, сэр.
— А если прибавить сюда по сути своей жесткую и консервативную культуру… Все упирается в человеческий материал. Осциллоскоп из полена не сделаешь.
— Так точно.
Десперандум откинулся в кресле, со скрипом смирившимся с новой позой хозяина.
— С чем пришел, Ньюхауз?
— Хотел узнать, может вы видели…
— Ага, наблюдателя? Помнится, наша предыдущая беседа на эту тему была бесцеремонно прервана…
Я не стал оправдываться, лишь напустил на себя слегка смущенный вид.
— Вы не знаете, где она сейчас, сэр?
— Я тебя ценю, Ньюхауз, как человека, как терранца, ну и как повара, разумеется. За все время, что я мотаюсь по этому кратеру, я впервые нормально ем.
— Благодарю, сэр.
— С не меньшим уважением я отношусь к Далузе. Она со мной третий рейс. Но то, что творится между вами, ничего кроме дурных предчувствий во мне не пробуждает. Подумай, что может вынудить кого бы то ни было сменить планету, тело и даже биологическую принадлежность?
— Она рассказывала мне о своей несхожести с остальными…
— Она была уродом, — без обиняков уточнил Десперандум. — Она была так страшна, что никто из ее, хм, племени, не желал ни прикасаться, ни даже разговаривать с ней. Она была парией. А тут эта экспедиция — богоподобные существа в скафандрах высокой защиты. Они были не прочь поговорить. Они готовы были выложить свои идеи любому, кто согласился бы их выслушать. Однако, для предупреждения возможного вторжения, их разорвали на клочки. — Он пожал плечами. — Гонители Далузы вывозились в крови своих жертв и умерли в мучениях. Когда прибыла спасательная команда, Далуза была готова. Она отправилась с ними, чтобы лечь под нож.
— Я понимаю ее.
Десперандум нахмурился.
— Знаю, негоже применять человеческие мерки к чужаку, но не приходило ли тебе в голову, что, возможно, Далуза не совсем нормальна?
— Капитан, нет никаких способов определения нормальности. Вы сами сказали, что нелепо мерять ее нашей меркой, ну а коль она безумна по их стандартам, не вижу, какое это может иметь значение для меня. Я просто понятия не имею, что считается нормой для ее народа, мало того — с ваших слов они производят не самое приятное впечатление…
— Ну а если я скажу, что это связано с кровью? С человеческой кровью, орудием ее отмщения? Что кровь — предмет ее обожания, даже сексуальный фетиш?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25