– Ты – не первый, кого я вылечила, – говорила Джулиано по дороге к ограде. – Я же говорила, мои сверхспособные ученики – с большими задатками. Некоторые работают здесь. Пробный проект. Я хочу показать тебе, что они сделали. Они подошли к ботанике с точки зрения пригожинской теории сложности. Новые виды, новый хлорофилл, интересные, надежные конструкции.
– Погоди. Хочу поговорить с этим молодцем.
Линдсей наконец разглядел змея. На нем был тщательно изображен обнаженный человек, явно задыхающийся в тесных рамках несущих плоскостей.
Из-за ограды выглянула женщина в измазанном грязью вельветовом комбинезоне. Она помахала Джулиано секатором:
– Маргарет! Иди взгляни!
– Сейчас вернусь, – сказала Маргарет, обернувшись к нему. – Никуда не уходи.
Линдсей поковылял к мальчику, который уже стоял на месте и ловко управлялся со змеем.
– Привет, старик! – сказал мальчик. – У тебя есть записи?
– Какие записи?
– Ну, видео, аудио, что-нибудь с Совета Колец. Ты же оттуда, верно?
Линдсей машинально попытался прибегнуть к дипломатическим навыкам и при помощи несложной сети спонтанной лжи создать для мальчика достоверный образ. Но в сознании было пусто. Он поперхнулся. Время шло, пришлось выпалить первое пришедшее в голову:
– Я – бродяга. С Царицына Кластера.
– Да? Постгуманизм! Уровни сложности Пригожина! Основные принципы пространства-времени, фрактальные масштабы, ур-пространство преконтинуума! Верно говорю?
– Мне нравится твой змей, – уклончиво ответил Линдсей.
– Древняя катаклистская эмблема, – пояснил мальчик. – Старых катаклистов у нас тут уйма. Этот змей привлекает их внимание. А вот цикада мне попадается первый раз.
Цикада… Ах да, гражданин ЦК. Царицына Кластера. Уэллспринг всегда питал слабость к сленгу.
– А ты здешний?
– Точно. Меня звать Абеляр. Абеляр Гомес.
– Абеляр… Необычное имя.
Мальчик засмеялся:
– Может, у вас в ЦК и необычное. А у нас в Республике каждого пятого зовут Абеляр. В честь Абеляра Линдсея, большой исторической шишки. Да ты и сам, наверное, слышал. – Мальчик слегка помедлил. – Он одевался точь-в-точь как ты. Я видел картинки.
Линдсей обратил внимание на одежду мальчика. Юный Гомес носил поддельный костюм для низкой гравитации, жутко обвисший.
– Да я знаю, что отстал от моды, – сказал он. – А что, они тут очень с этим Линдсеем носятся?
– Ты себе представить не можешь, – отвечал Гомес. – Вот хоть в школе. Здесь школа полностью древняя. Заставляют читать книгу Линдсея. Шекспир – называется. Перевод на современный английский Абеляра Линдсея.
– А что, очень скучно? – спросил Линдсей, чувствуя покалывание дежа вю.
– Тебе, старик, крупно повезло. Ты не обязан был ее читать. А вот я прочел эту хрень от начала до конца. Там ни слова о спонтанной самоорганизации.
– Просто ужас, – кивнул Линдсей.
– И там же одни старики. То есть не поддельно старые, как презервационисты, и не старые психи, как старик Пони…
– Ты имеешь в виду Понпьянскула?
– Ну да, хранителя… Нет; там в книжке все очень быстро снашиваются. Злятся, дергаются, болеют… В общем, тоска.
Линдсей кивнул. Все возвращается на круги своя…
– Ты возмущен контролем над твоей жизнью, – предположил он. – Ты и твои друзья – радикалы. Ты хочешь изменить положение вещей.
– А зачем? Я же тут у них всего на шестьдесят лет. А проживу – сотни. И такого еще наделаю! Только на это нужна уйма времени. Большие дела! Великие! А не как у этих худосочных людишек из прошлого.
– Какие же это будут дела?
– Распространение жизни. Разрушение планет. Строительство миров. Терраформинг.
– Понятно…
Самоуверенность мальчишки была просто поразительной для его молодых лет. Должно быть, сказывалось влияние катаклистов. Они всегда были охочи до немыслимых, на грани сумасшествия планов, так и кончающихся ничем…
– Но сделает ли это тебя счастливым?
– Ты не из дзенских серотонистов? – Взгляд мальчика сделался подозрительным. – «Счастье»… Что за фигня такая? К черту счастье! Мы говорим о вселенной. Ты – за жизнь, или как?
– Это что, политика? – улыбнулся Линдсей. – Политике я не верю.
– При чем тут политика? Я говорю о биологии. О вещах, которые живут и растут. Об организмах. Интегрированных формах.
– А как насчет людей?
Мальчик раздраженно махнул рукой и поймал спикировавшего змея.
– Да забудь ты про людей! Я говорю о первоосновах. Вот – дерево. Ты – за него, против неорганики?
Воспоминания о недавнем прозрении все еще были свежи, поэтому Линдсей понял, что вопрос задан искренне.
– Да. За него.
– Значит, ты понимаешь, зачем нужен терраформинг?
– Терраформинг, говоришь? – медленно проговорил Линдсей. – Видел я эти теории. Высосанные из пальца. Думаю, все это вполне возможно. Но мы-то здесь при чем?
– Истинные деяния в пользу жизни требуют духовного акта созидания, – оттараторил Гомес.
– Кто-то успел научить тебя лозунгам, – улыбнулся Линдсей. – Планеты – реальные объекты, а не картинки на чертежной доске. Усилия понадобятся титанические. Сверхчеловеческого масштаба.
– Насколько ты высок? – нетерпеливо перебил, мальчик. – Выше ли ты, чем нечто инертное?
– Но это займет века…
– По-твоему, дерево колебалось бы? И сколько у тебя времени?
Линдсей обезоруженно рассмеялся:
– Ладно, хорошо. Что ты хочешь – прожить ничтожную жизнь маленького человека или же использовать свой потенциал?
– Был бы я человеком, – заметил Линдсей, – не дожил бы до моего возраста.
– Правильно. Ты высок настолько, насколько высоки твои помыслы. Мечты. Так говорят в ЦК, верно? Ни законов, ни ограничений. Посмотри на мехов и шейперов. – В голосе мальчика мелькнуло презрение. – У них вся власть, а они все ловят друг дружку за хвост. К черту все их войны и лилипутские идеологии! Постчеловечество выше этого. Спроси хоть их. – Мальчик кивнул в сторону проволочной ограды. – Конструирование экосистем. Перестройка жизни для новых условий. Немного биохимии, немного статистической физики – совсем несложно, зато как интересно! Живи Абеляр Линдсей сейчас, именно этим он бы и занимался!
Ирония происходящего больно уколола Линдсея. Он вспомнил себя в этом возрасте, и его охватила тревога за судьбу мальчика. Захотелось защитить паренька от той катастрофы, до которой его обязательно доведет вся эта риторика…
– Ты думаешь?
– Конечно. Говорят, он был пламенным презервационистом, но ушел в бродяги, едва почувствовал нечто лучшее. Так ведь? Он не остался здесь, чтобы «умереть естественной смертью». Да и никто теперь этого не делает.
– Даже здесь? В колыбели презервационизма?
– Конечно. Все, кому за сорок, шастают по черным рынкам, чтобы продлить жизнь. А после шестидесяти уматывают на Царицын Кластер. Цикадам плевать и на прошлое и на гены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94