Значит, знаешь больше, чем я.
- Водку Артем для кого покупал? Для себя?
- Для хозяина. Гулять вместе с Артемом и шофером собирался.
- С какой радости?
- Просто от радости. Артем говорит, что Кобрин прямо-таки ликовал в связи с завершением какого-то дела.
- Какого - он, конечно, не знает?
- Именно так, мой проницательный друг.
- Теперь главное - узнать, что это за дело, Леня.
- Счас сделаем! - восторженно уверил Махов и тут же спросил пародийно жалким голосом: - А как?
- Не знаю, Леня, - серьезно ответил Сырцов. - Ты этого Артема трепал основательно?
- Да нет. На скорую руку и только по обстановке здесь.
- Может, я попробую?
- Нет смысла. Пока в затяжной истерике.
- Не косит?
- Считаю, что нет. Да и доктор подтвердил.
- Незадача. С собой на Петровку его возьмешь?
- Обязательно. В медпункте его откачают, и я поработаю с ним всерьез.
- Где он?
- В "микрике" сидит. Его доктор валерьянкой отпаивает.
- Пойдем на него посмотрим, а?
- Смысл?
- Без смысла. Просто так.
Махов неохотно поднялся с табуретки. "Микрик" стоял на тротуаре у палатки с собачье-кошачьим кормом. Махов остановился у палатки, а Сырцов заглянул в открытую дверцу "микрика". На первом - у двери - сиденье скучал человек в белом халате, а на первой же скамье в глубине, забившись в угол, сидел Артем.
- Как дела, Артем? - не очень ловко спросил Сырцов. Плохо узнавая знакомое лицо, Артем тихо ответил:
- Хорошо.
- Не узнаешь меня, что ли?
- Узнаю.
- Тогда скажи мне что-нибудь.
Опять его заколотило. Он кивал головой, тер ладонями колени. Вдруг взвыл почти:
- Славика-то за что?!
- Гражданин, а гражданин! - сказал за сырцовской спиной женский голос. Сырцов обернулся. За ним стояла продавщица Машенька с двумя объемистыми пластиковыми пакетами. Она с любопытством рассматривала Артема. Гражданин, а гражданин! Вы свое забыли!
И, неделикатно оттолкнув Сырцова, поставила на пол "микрика" пакеты.
- Это не мое, - твердо сказал Артем. - Это хозяйское.
- Но вы ж это покупали! Я все здесь оставляю, - решила Машенька. И Сырцову: - Вы - свидетель.
- Иди отсюда, родная, - посоветовал Сырцов, и она ушла, оглядываясь.
Полковник Махов любовался рекламками, с которых преданно улыбались холеные собаки.
- Что ж! Камин затоплю, буду пить...
- "Хорошо бы собаку купить", - вспомнил бунинские строчки Сырцов.
- Хорошо бы, - согласился Махов.
На бешеной скорости примчался "газик", лихо развернулся перед начальством. С переднего сиденья выпрыгнул местный капитан и доложил-похвастался:
- Нашли! Нашли мы эту "тойоту", товарищ полковник!
* * *
Перед тем как ехать к Деду, Сырцов отмылся как следует, побрился наконец-то, оделся как жених и наодеколонился мужским "Опиумом". Решил легко перекусить, зная, что основательно его покормят у Смирновых-Болошевых. Так, чтобы не сосало: пару бутербродов с любимым рокфором, кружка крепкого сладкого чая. Уже успешно поборолся с безмерно томящим желанием закурить (третий год, как бросил, а все тянуло). Он вымыл посуду и прибирался (не любил возвращаться в неряшливый дом), когда дребезжаще протяжно зазвонил телефон.
- Георгий Петрович! - отчаянно прокричала трубка. - Виктор погиб!
От сердца оторвалось нечто и рухнуло в пропасть желудка, задев сразу же задрожавшую диафрагму. Сырцов сглотнул горькую слюну и спросил страшным голосом:
- Кузьминский? Где? Когда?
- Да какой Кузьминский? Вы что, меня не узнаете? Это Валерий говорит, Валерий! Вы к нам приезжали еще по поводу Горбатова.
Прошиб пот, и пришла слабость. От немыслимого облегчения. Вспомнил он Валерия. Да и про того, кто звался Виктором, вспомнил. Сержант - водила "воронка".
- В могилу меня загонишь, лейтенант, - сказал он расслабленно. - Ну что там с вашим Виктором? По порядку рассказывай.
- Я ж не пальцем деланный, Георгий Петрович! - про должал энергичный Валерий. - Я ведь просек, на кого вы баллон собираетесь катить. Ну и приглядываться к Виктору стал. В пятницу незаметно просек его с одним непонятным товарищем, но потом упустил и товарища этого, и его. А сегодня утром - я на дежурстве сейчас, я с дежурства звоню - вдруг в оперативной сводке читаю: в машине - одиннадцатой марке "жигулей", это его машина, Викторова, - упавшей в пропасть на сто девятнадцатом километре, обнаружен и опознан по документам труп Виктора Бруева. Вот такие у нас происшествия, Георгий Петрович. Вам это надо?
- Надо, Валерий, надо. И спасибо тебе. - Интересные игры начались, интересные. - Как ты считаешь, что это? Несчастный случай или убийство?
- Я-то считаю, что убийство. Но пока так, по подозрению. Оперативная группа уже на месте разбирается. Разберутся, и буду точно знать.
- И позвонишь мне, - вкрадчиво попросил лейтенанта Сырцов. - За мной должок, Валера. Теперь о том товарище непонятном, с которым ты Виктора просек. Внешность, одежда, особые приметы.
- Товарищ как товарищ. Рядовой, можно сказать, товарищ. Росточка небольшого, белесый, нос картошкой, глаза маленькие, глубоко посаженные, цвета не разобрал. Голова будто в плечи утоплена, почти без шеи. Ну, одним словом - корявый такой мужичок. Светло-зеленая куртка на турецкий свитер, коричневые штаны, черные ботинки - все дешевое. И сумка. Сумка хорошая, настоящий "Адидас", я такую хочу купить, но дорого.
- Купишь, - пообещал Сырцов. - Опознать его сможешь?
- Ноу проблем! - щегольнул Валерий.
- А по фотографии?
- Тот же ответ, Георгий Петрович!
- Если ты мне понадобишься, в Москву сможешь вырваться?
- И с удовольствием! Когда?
- Да подожди ты! - Сырцов слегка ошалел от молодого напора. - Оставь свой телефон, я, когда ты понадобишься, позвоню.
- А скоро?
- Сам не знаю. Думаю, дней через пять, через недельку.
- В общем, неизвестно когда, - огорчился Валерий.
- В любом случая я тебя вызову. Должок-то за мной.
Сырцов вернулся на кухню, потрогал заварной чайник. Еще горячий. Налил одной заварки, и ароматом цейлонского чая смыл отвратительный привкус панической горечи. Пора было ехать.
* * *
Дед подергал себя за мочку уха, потрогал нос, будто слепой, ощупал, как не свое, лицо и с жесткой уверенностью сказал:
- Протекло у нас, Жора.
- Где? - вызывающе спросил Сырцов, который не особо верил в утечку.
- Вот и мне интересно - где? Давай думать. Лида?
- Ты же сам только что предложил подумать. Я не подумала еще, Саня.
- Тогда хоть общую картинку нам нарисуй. Мы с Жорой в мелочах запутались. А ты со стороны, кистью Сурикова, так сказать. Картинка под условным названием "Утро стрелецкой казни".
Они уже пообедали. Ксюшка, слава богу, в Москву подхватилась. Можно посидеть привычно и спокойно втроем. Устроились равнобедренным треугольником за круглым столом.
- Итак, начало: два убийства, - определила для себя исходные Лидия Сергеевна. Определила и замолкла. Стряхнула тыльной стороной ладони со стола несуществующие крошки и, мысленно проверяя себя, заговорила неторопливо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
- Водку Артем для кого покупал? Для себя?
- Для хозяина. Гулять вместе с Артемом и шофером собирался.
- С какой радости?
- Просто от радости. Артем говорит, что Кобрин прямо-таки ликовал в связи с завершением какого-то дела.
- Какого - он, конечно, не знает?
- Именно так, мой проницательный друг.
- Теперь главное - узнать, что это за дело, Леня.
- Счас сделаем! - восторженно уверил Махов и тут же спросил пародийно жалким голосом: - А как?
- Не знаю, Леня, - серьезно ответил Сырцов. - Ты этого Артема трепал основательно?
- Да нет. На скорую руку и только по обстановке здесь.
- Может, я попробую?
- Нет смысла. Пока в затяжной истерике.
- Не косит?
- Считаю, что нет. Да и доктор подтвердил.
- Незадача. С собой на Петровку его возьмешь?
- Обязательно. В медпункте его откачают, и я поработаю с ним всерьез.
- Где он?
- В "микрике" сидит. Его доктор валерьянкой отпаивает.
- Пойдем на него посмотрим, а?
- Смысл?
- Без смысла. Просто так.
Махов неохотно поднялся с табуретки. "Микрик" стоял на тротуаре у палатки с собачье-кошачьим кормом. Махов остановился у палатки, а Сырцов заглянул в открытую дверцу "микрика". На первом - у двери - сиденье скучал человек в белом халате, а на первой же скамье в глубине, забившись в угол, сидел Артем.
- Как дела, Артем? - не очень ловко спросил Сырцов. Плохо узнавая знакомое лицо, Артем тихо ответил:
- Хорошо.
- Не узнаешь меня, что ли?
- Узнаю.
- Тогда скажи мне что-нибудь.
Опять его заколотило. Он кивал головой, тер ладонями колени. Вдруг взвыл почти:
- Славика-то за что?!
- Гражданин, а гражданин! - сказал за сырцовской спиной женский голос. Сырцов обернулся. За ним стояла продавщица Машенька с двумя объемистыми пластиковыми пакетами. Она с любопытством рассматривала Артема. Гражданин, а гражданин! Вы свое забыли!
И, неделикатно оттолкнув Сырцова, поставила на пол "микрика" пакеты.
- Это не мое, - твердо сказал Артем. - Это хозяйское.
- Но вы ж это покупали! Я все здесь оставляю, - решила Машенька. И Сырцову: - Вы - свидетель.
- Иди отсюда, родная, - посоветовал Сырцов, и она ушла, оглядываясь.
Полковник Махов любовался рекламками, с которых преданно улыбались холеные собаки.
- Что ж! Камин затоплю, буду пить...
- "Хорошо бы собаку купить", - вспомнил бунинские строчки Сырцов.
- Хорошо бы, - согласился Махов.
На бешеной скорости примчался "газик", лихо развернулся перед начальством. С переднего сиденья выпрыгнул местный капитан и доложил-похвастался:
- Нашли! Нашли мы эту "тойоту", товарищ полковник!
* * *
Перед тем как ехать к Деду, Сырцов отмылся как следует, побрился наконец-то, оделся как жених и наодеколонился мужским "Опиумом". Решил легко перекусить, зная, что основательно его покормят у Смирновых-Болошевых. Так, чтобы не сосало: пару бутербродов с любимым рокфором, кружка крепкого сладкого чая. Уже успешно поборолся с безмерно томящим желанием закурить (третий год, как бросил, а все тянуло). Он вымыл посуду и прибирался (не любил возвращаться в неряшливый дом), когда дребезжаще протяжно зазвонил телефон.
- Георгий Петрович! - отчаянно прокричала трубка. - Виктор погиб!
От сердца оторвалось нечто и рухнуло в пропасть желудка, задев сразу же задрожавшую диафрагму. Сырцов сглотнул горькую слюну и спросил страшным голосом:
- Кузьминский? Где? Когда?
- Да какой Кузьминский? Вы что, меня не узнаете? Это Валерий говорит, Валерий! Вы к нам приезжали еще по поводу Горбатова.
Прошиб пот, и пришла слабость. От немыслимого облегчения. Вспомнил он Валерия. Да и про того, кто звался Виктором, вспомнил. Сержант - водила "воронка".
- В могилу меня загонишь, лейтенант, - сказал он расслабленно. - Ну что там с вашим Виктором? По порядку рассказывай.
- Я ж не пальцем деланный, Георгий Петрович! - про должал энергичный Валерий. - Я ведь просек, на кого вы баллон собираетесь катить. Ну и приглядываться к Виктору стал. В пятницу незаметно просек его с одним непонятным товарищем, но потом упустил и товарища этого, и его. А сегодня утром - я на дежурстве сейчас, я с дежурства звоню - вдруг в оперативной сводке читаю: в машине - одиннадцатой марке "жигулей", это его машина, Викторова, - упавшей в пропасть на сто девятнадцатом километре, обнаружен и опознан по документам труп Виктора Бруева. Вот такие у нас происшествия, Георгий Петрович. Вам это надо?
- Надо, Валерий, надо. И спасибо тебе. - Интересные игры начались, интересные. - Как ты считаешь, что это? Несчастный случай или убийство?
- Я-то считаю, что убийство. Но пока так, по подозрению. Оперативная группа уже на месте разбирается. Разберутся, и буду точно знать.
- И позвонишь мне, - вкрадчиво попросил лейтенанта Сырцов. - За мной должок, Валера. Теперь о том товарище непонятном, с которым ты Виктора просек. Внешность, одежда, особые приметы.
- Товарищ как товарищ. Рядовой, можно сказать, товарищ. Росточка небольшого, белесый, нос картошкой, глаза маленькие, глубоко посаженные, цвета не разобрал. Голова будто в плечи утоплена, почти без шеи. Ну, одним словом - корявый такой мужичок. Светло-зеленая куртка на турецкий свитер, коричневые штаны, черные ботинки - все дешевое. И сумка. Сумка хорошая, настоящий "Адидас", я такую хочу купить, но дорого.
- Купишь, - пообещал Сырцов. - Опознать его сможешь?
- Ноу проблем! - щегольнул Валерий.
- А по фотографии?
- Тот же ответ, Георгий Петрович!
- Если ты мне понадобишься, в Москву сможешь вырваться?
- И с удовольствием! Когда?
- Да подожди ты! - Сырцов слегка ошалел от молодого напора. - Оставь свой телефон, я, когда ты понадобишься, позвоню.
- А скоро?
- Сам не знаю. Думаю, дней через пять, через недельку.
- В общем, неизвестно когда, - огорчился Валерий.
- В любом случая я тебя вызову. Должок-то за мной.
Сырцов вернулся на кухню, потрогал заварной чайник. Еще горячий. Налил одной заварки, и ароматом цейлонского чая смыл отвратительный привкус панической горечи. Пора было ехать.
* * *
Дед подергал себя за мочку уха, потрогал нос, будто слепой, ощупал, как не свое, лицо и с жесткой уверенностью сказал:
- Протекло у нас, Жора.
- Где? - вызывающе спросил Сырцов, который не особо верил в утечку.
- Вот и мне интересно - где? Давай думать. Лида?
- Ты же сам только что предложил подумать. Я не подумала еще, Саня.
- Тогда хоть общую картинку нам нарисуй. Мы с Жорой в мелочах запутались. А ты со стороны, кистью Сурикова, так сказать. Картинка под условным названием "Утро стрелецкой казни".
Они уже пообедали. Ксюшка, слава богу, в Москву подхватилась. Можно посидеть привычно и спокойно втроем. Устроились равнобедренным треугольником за круглым столом.
- Итак, начало: два убийства, - определила для себя исходные Лидия Сергеевна. Определила и замолкла. Стряхнула тыльной стороной ладони со стола несуществующие крошки и, мысленно проверяя себя, заговорила неторопливо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107