Гвен хотелось возразить, что молния не оставит подобного следа — дело ограничилось бы шрамами на ладонях, но затем передумала.
Зачем? Людям свойственны заблуждения.
— Так вы верите, что ваша обитель началась с явления самого святого отца Видикона?
— Возможно, — допустила мать настоятельница. — Хотя, пожалуй, у нас гораздо больше желания верить в это, чем оснований.
Большинство окружающих склонили головы, некоторые — не успев даже скрыть улыбку, но тем не менее в глазах всех женщин можно было прочитать оживление.
Что касается Гвен, она была вынуждена согласиться со словами матери настоятельницы, хотя и хотела бы поверить в чудо. Ее почему-то огорчала мысль, что названный монах мог быть просто человеком, пусть и могущественным эспером.
— А известно, как выглядел этот монах? — спросила она. — Запечатлен ли где-нибудь его образ?
— О, да! Ведь Мэрил в своем полузабытьи являлась свидетельницей всего происходившего, а она очень искусно владеет кистью, — сестра Патерна Теста поднялась. — Пройдемте в церковь, я покажу вам его портрет.
Церковь, по мнению Гвен, была не совсем подходящим местом для портрета основателя монастыря, но тем не менее она покорно поднялась с места вместе с другими сестрами. Склонив голову, мать настоятельница произнесла краткую молитву, прежде чем отпустить грехи Гвен и допустить ее в часовню.
— Ага, еще кусок! И еще! Вот это мужчина! Давай, давай, жуй свою говядину. Теперь глотай! Молодчага!
Осталось всего два кусочка. Прожевывай! Работай челюстями, разбавляй слюной! Доедай, Грегори!
— Джеффри, я думаю, наш брат в состоянии справиться и без такой энергичной поддержки, — мягко заметила Корделия.
— Да, но это так смешно — смотреть, как он заставляет себя! — Джеффри ухмылялся во весь рот, глядя на беднягу Грегори, который с закрытыми глазами судорожно пытался проглотить последний кусок мяса. — Отлично, приятель! И как ты себя Чувствуешь?
— Как набитая бочка! — хриплым голосом сказал Грегори.
— Ну, этого нам не надо. Вот, я прихватил подушку: ложись, дружок, и пусть ум Корделии поработает над клетками твоих мускулов.
Грегори улегся со смиренным вздохом.
— И что же ты будешь делать, сестренка? — спросил он.
— Да, действительно, что же мне делать? — Корделия была озадачена.
— Ну, необходимо ускорить процесс пищеварения и направить протеин непосредственно в мышцы, например, в левый бицепс, — пояснил Джеффри.
Нахмурившись, Корделия приступила к концентрации. Послушные ее мысленному приказу, естественные процессы в клетках Грегори начали убыстряться.
Над поляной повисла напряженная тишина. Грегори вполне понимал, каким образом мозг сестры влияет на его тело, так что мог и сам помогать ей. Однако процедура почему-то казалась ему бесконечной.
Затем в какой-то момент Корделия обратилась к нему:
— Согни руку.
С напряженным лицом Грегори сделал, что от него требовалось. Джеффри силой мысли контролировал его движение, а Корделия в это время наращивала и уплотняла клетки мышечной ткани бицепсов. Вдруг неожиданная боль заставила его вскрикнуть.
— Как ты? Мне продолжать или прерваться? — спросила девушка.
— Продолжай… Я превозмогу это, — промычал Грегори.
— Тогда согни ногу.
Стиснув зубы, юноша выполнил приказание.
Корделия прочитала по его лицу, каких усилий ему это стоило; она закусила губу, но продолжала работать.
— Другую ногу… левую руку… теперь сядь.
Стиснув зубы, с белым от напряжения лицом Грегори подчинялся. Боль была такова, что сердце замирало и, казалось, переставало биться, но в такие минуты он бросал взгляд на лежащую в забытьи женщину по имени Морага. Это придавало юноше силы, и он заставлял себя сидеть ровно, хотя все тело изнемогало под грузом, который взвалил на него брат.
Часовня была очень маленькой: она едва могла вместить сотню человек.
— Как вы служите здесь мессу? — озираясь по сторонам, спросила Гвен.
— Каждое воскресенье к нам приходит священник из ближайшей деревни, — мать настоятельница улыбнулась. — И никто до сих пор не рассказал о нас монастырской братии.
Это Гвен вполне могла понять: преданность жителям ближайших деревень пересиливала верность аббату, который находился где-то далеко, на юге. Тем более, что издавна существовало определенное противостояние приходских священников монастырским монахам, наподобие соперничества, скажем, инженеров и физиков-теоретиков. Сестры, безусловно, сознавали важность своей деятельности — тому подтверждением были неотложные нужды, с которыми обращались к ним окрестные крестьяне, а может быть, и лорды. Да, вполне вероятно, что и лорды.
Гвен еще раз огляделась, отметив про себя, что, пожалуй, и нет необходимости расширять церковь, ведь здесь проживало всего несколько десятков монахинь.
Над алтарем висело большое распятие, с одной стороны от него была статуя Девы Марии, с другой — Иосифа.
Стиль скульптур явственно отличался от тех, что Гвен видела в других церквах.
— Откуда эти статуи, сестра Теста? — спросила она.
— Все работы, что вы видите здесь, миледи, выполнены собственноручно нашими сестрами.
Она подвела Гвен к северной стене.
— Вот изображение монаха, который являлся Клотильде.
Гвен взглянула и вздрогнула, как от пощечины — так на нее подействовало увиденное. Она узнала изображенного — это был святой отец Марко Риччи, земной священник, основавший Грамарийский капитул Ордена Св. Видикона. Он был одним из самых первых колонистов, тех немногих, кто мог сохранить воспоминания о продвинутой цивилизации. Возможно, и вовсе единственным. Гвен почувствовала минутное головокружение, сердце ее сжалось. Она лично сталкивалась с отцом Марко, когда много лет назад ее вместе с мужем похитили и насильно переместили в прошлое. Это было странное и волнующее ощущение — смотреть на изображение знакомого человека и осознавать, что он умер столетия назад. Но когда и при каких обстоятельствах у него обнаружились паранормальные способности? И откуда этот ужасный шрам?
Конечно же, шрам мог присутствовать и в то время, когда Гвен была знакома с отцом Марко — ведь она никогда не видела его раздетым, однако у нее имелись серьезные основания сомневаться в этом.
— Вы так взволнованы, — мать настоятельница выглядела заинтригованной. — Вам доводилось раньше видеть это лицо?
Гвен понимала, что вот прекрасная возможность разрушить все мифы и заблуждения данного Ордена, но она без колебаний отвергла такую перспективу. В ее планы не входило способное травмировать сестер из обители столкновение с реальностью.
— А в какое время жили Клотильда и Мэрил, сестра Патерна? — ответила она вопросом на вопрос.
— О, у нас сохранились точные записи на этот счет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Зачем? Людям свойственны заблуждения.
— Так вы верите, что ваша обитель началась с явления самого святого отца Видикона?
— Возможно, — допустила мать настоятельница. — Хотя, пожалуй, у нас гораздо больше желания верить в это, чем оснований.
Большинство окружающих склонили головы, некоторые — не успев даже скрыть улыбку, но тем не менее в глазах всех женщин можно было прочитать оживление.
Что касается Гвен, она была вынуждена согласиться со словами матери настоятельницы, хотя и хотела бы поверить в чудо. Ее почему-то огорчала мысль, что названный монах мог быть просто человеком, пусть и могущественным эспером.
— А известно, как выглядел этот монах? — спросила она. — Запечатлен ли где-нибудь его образ?
— О, да! Ведь Мэрил в своем полузабытьи являлась свидетельницей всего происходившего, а она очень искусно владеет кистью, — сестра Патерна Теста поднялась. — Пройдемте в церковь, я покажу вам его портрет.
Церковь, по мнению Гвен, была не совсем подходящим местом для портрета основателя монастыря, но тем не менее она покорно поднялась с места вместе с другими сестрами. Склонив голову, мать настоятельница произнесла краткую молитву, прежде чем отпустить грехи Гвен и допустить ее в часовню.
— Ага, еще кусок! И еще! Вот это мужчина! Давай, давай, жуй свою говядину. Теперь глотай! Молодчага!
Осталось всего два кусочка. Прожевывай! Работай челюстями, разбавляй слюной! Доедай, Грегори!
— Джеффри, я думаю, наш брат в состоянии справиться и без такой энергичной поддержки, — мягко заметила Корделия.
— Да, но это так смешно — смотреть, как он заставляет себя! — Джеффри ухмылялся во весь рот, глядя на беднягу Грегори, который с закрытыми глазами судорожно пытался проглотить последний кусок мяса. — Отлично, приятель! И как ты себя Чувствуешь?
— Как набитая бочка! — хриплым голосом сказал Грегори.
— Ну, этого нам не надо. Вот, я прихватил подушку: ложись, дружок, и пусть ум Корделии поработает над клетками твоих мускулов.
Грегори улегся со смиренным вздохом.
— И что же ты будешь делать, сестренка? — спросил он.
— Да, действительно, что же мне делать? — Корделия была озадачена.
— Ну, необходимо ускорить процесс пищеварения и направить протеин непосредственно в мышцы, например, в левый бицепс, — пояснил Джеффри.
Нахмурившись, Корделия приступила к концентрации. Послушные ее мысленному приказу, естественные процессы в клетках Грегори начали убыстряться.
Над поляной повисла напряженная тишина. Грегори вполне понимал, каким образом мозг сестры влияет на его тело, так что мог и сам помогать ей. Однако процедура почему-то казалась ему бесконечной.
Затем в какой-то момент Корделия обратилась к нему:
— Согни руку.
С напряженным лицом Грегори сделал, что от него требовалось. Джеффри силой мысли контролировал его движение, а Корделия в это время наращивала и уплотняла клетки мышечной ткани бицепсов. Вдруг неожиданная боль заставила его вскрикнуть.
— Как ты? Мне продолжать или прерваться? — спросила девушка.
— Продолжай… Я превозмогу это, — промычал Грегори.
— Тогда согни ногу.
Стиснув зубы, юноша выполнил приказание.
Корделия прочитала по его лицу, каких усилий ему это стоило; она закусила губу, но продолжала работать.
— Другую ногу… левую руку… теперь сядь.
Стиснув зубы, с белым от напряжения лицом Грегори подчинялся. Боль была такова, что сердце замирало и, казалось, переставало биться, но в такие минуты он бросал взгляд на лежащую в забытьи женщину по имени Морага. Это придавало юноше силы, и он заставлял себя сидеть ровно, хотя все тело изнемогало под грузом, который взвалил на него брат.
Часовня была очень маленькой: она едва могла вместить сотню человек.
— Как вы служите здесь мессу? — озираясь по сторонам, спросила Гвен.
— Каждое воскресенье к нам приходит священник из ближайшей деревни, — мать настоятельница улыбнулась. — И никто до сих пор не рассказал о нас монастырской братии.
Это Гвен вполне могла понять: преданность жителям ближайших деревень пересиливала верность аббату, который находился где-то далеко, на юге. Тем более, что издавна существовало определенное противостояние приходских священников монастырским монахам, наподобие соперничества, скажем, инженеров и физиков-теоретиков. Сестры, безусловно, сознавали важность своей деятельности — тому подтверждением были неотложные нужды, с которыми обращались к ним окрестные крестьяне, а может быть, и лорды. Да, вполне вероятно, что и лорды.
Гвен еще раз огляделась, отметив про себя, что, пожалуй, и нет необходимости расширять церковь, ведь здесь проживало всего несколько десятков монахинь.
Над алтарем висело большое распятие, с одной стороны от него была статуя Девы Марии, с другой — Иосифа.
Стиль скульптур явственно отличался от тех, что Гвен видела в других церквах.
— Откуда эти статуи, сестра Теста? — спросила она.
— Все работы, что вы видите здесь, миледи, выполнены собственноручно нашими сестрами.
Она подвела Гвен к северной стене.
— Вот изображение монаха, который являлся Клотильде.
Гвен взглянула и вздрогнула, как от пощечины — так на нее подействовало увиденное. Она узнала изображенного — это был святой отец Марко Риччи, земной священник, основавший Грамарийский капитул Ордена Св. Видикона. Он был одним из самых первых колонистов, тех немногих, кто мог сохранить воспоминания о продвинутой цивилизации. Возможно, и вовсе единственным. Гвен почувствовала минутное головокружение, сердце ее сжалось. Она лично сталкивалась с отцом Марко, когда много лет назад ее вместе с мужем похитили и насильно переместили в прошлое. Это было странное и волнующее ощущение — смотреть на изображение знакомого человека и осознавать, что он умер столетия назад. Но когда и при каких обстоятельствах у него обнаружились паранормальные способности? И откуда этот ужасный шрам?
Конечно же, шрам мог присутствовать и в то время, когда Гвен была знакома с отцом Марко — ведь она никогда не видела его раздетым, однако у нее имелись серьезные основания сомневаться в этом.
— Вы так взволнованы, — мать настоятельница выглядела заинтригованной. — Вам доводилось раньше видеть это лицо?
Гвен понимала, что вот прекрасная возможность разрушить все мифы и заблуждения данного Ордена, но она без колебаний отвергла такую перспективу. В ее планы не входило способное травмировать сестер из обители столкновение с реальностью.
— А в какое время жили Клотильда и Мэрил, сестра Патерна? — ответила она вопросом на вопрос.
— О, у нас сохранились точные записи на этот счет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90