Тот взял трубку то ли в машине, то ли просто на улице. Фоном доносились звуки машин, голосов… Капитан Сапожков начал было докладывать, но подполковник Мишин его перебил:
– Я в курсе. Хорошо, что позвонили мне. Как закончите, явитесь с докладом в Управление. Ко мне.
Не к полковнику Сидоренко, а ко мне. Это, кстати, его распоряжение. И не позже чем через час. Как поняли?
– Понял. Буду через час.
– Жду.
И отключился, оставив после себя короткие гудки, целый ворох вопросов и новые опасения.
Глава 14
ГОРДИЕВ УЗЕЛ
Подполковник Мишин действительно ехал в машине. В тот момент, когда ему позвонил капитан Сапожков, его машина стояла на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, и он с удовольствием вдыхал вползающий через открытые окна, освеженный после нежданной грозы и еще не успевший в полной мере пропитаться выхлопным газом воздух. Он поднес трубку к уху, узнал голос капитана Сапожкова, помрачнел, потому что уже все знал из разговора с полковником Сидоренко несколько минут назад по этому же сотовому телефону. Ситуация премерзкая. Самое гнусное то, что ничего нельзя изменить. Изменить в русле того потока событий, который стронулся после глупейшей выходки Упыря и Коляна, то есть Кравчука Николая Николаевича, зарвавшегося подобно многим, кто внешнее материальное благополучие, обвалом украсившее их жизнь, принимает не как подарок судьбы, а как плату за свою внутреннюю исключительность.
"Умный человек, – думал подполковник Мишин, косвенно имея в виду себя, – умный человек знает, насколько зыбка опора под каждым, и если сегодня ты богат, завтра можешь быть беднее бедных, и если сегодня свободен, завтра можешь оказаться в местах не столь отдаленных, более того, по большому счету, сама жизнь висит на волоске, как бы ты не был уверен в обратном". И подумав об этом, подполковник Мишин помрачнел. Ненадолго. Для него пока все шло прекрасно. Он был здоров, силен, относительно богат.
Красивая жена и двое рыжих (значит, от него) близнецов дополняли систему его счастья. Он имел новенькую "Ауди", доставшуюся ему – смешно сказать! – по стоимости подержанного мотоцикла. А еще дача в заповеднике, которую он построил по собственному проекту, и яхта, купленная в Прибалтике, и любовница, которую – он узнал об этом на днях и совершенно неожиданно из пришедшего домой письма, едва не прочитанного супругой, – он, оказывается, делил эту девчонку со своим непосредственным начальником – с кем, с кем!.. – с пошляком, с ничтожеством… Подполковник Мишин на ходу достал сигарету, утопил кнопку электрозажигалки, дождался щелчка и прикурил.
Полковник Сидоренко – хитрый жук! – решил препоручить ему разговор с капитаном Сапожковым.
Не хочет портить себе нервы, да и светиться лишний раз кому охота. Вот и заставил его, заместителя. Что же сказать этому толстому мешку сала? Рассказать вскользь, беззаботно о каком-нибудь трагическом эпизоде из своего боевого прошлого? Чушь! Не поймет. Шутливо пожаловаться на нищенскую зарплату и на всеобщую зависимость.., от других источников финансирования? Притвориться человеком с широкими взглядами, стоящим выше национальной злобы, понимающим… Что понимающим? Что все они тут, в Управлении, находятся только потому, что Барон соглашается их терпеть? Что они и сутки не продержались бы, не будь Барон ими доволен? Что неизвестно, кто все же ими управляет: министры-финансисты или такие, как их любимый Качаури Отари Карлович?
Подполковник Мишин вообразил Барона, его мясистые пологие плечи, крепкое, облитое жиром тело, постоянные силовые заигрывания с ним, чемпионом города, который никогда не посмеет ответить в полную силу на его дружеские пинки и толчки… О! Как же иной раз хотелось! Но дети?.. Но семья?.. Но любовница, наконец, не говоря уже о яхте, машине, даче, ежемесячных, почти сталинских, толстых конвертах с зарплатой!.. Однажды, несколько лет назад, он сам лично задержал троих преступников, серьезно покалечив одного, успевшего полоснуть ножом… Вот наиболее яркое воспоминание о службе – единственное!
Раньше мечтал о героических буднях – собственных, собственных! – а получилось так глупо, так мелко, так.., сытно… Старший лейтенант Орлов, плакатный образец, отчетливый служака. И как-никак свой, честный товарищ. Аккуратен. Что еще? Ладит с сослуживцами. Характер твердый, нордический… И какой-то Крокодил, имеющий право требовать отстранения товарища…
Подполковник Мишин доехал до Управления.
Припарковался рядом с новеньким "Мерседесом" полковника Сидоренко (стоимостью с подержанный велосипед) и прошел мимо дежурного. У себя в предбаннике попросил Свету-секретаршу (сейчас с виртуозной скоростью печатавшую на компьютере очередную халтуру) не пускать старшего лейтенанта Орлова, ежели тот придет.
– Займи его чем-нибудь, Светочка.
Что вызвало на щечках Светочки непонятный румянец.
– Капитана Сапожкова сразу ко мне.
Прошло полчаса. Подполковник Мишин смотрел в открытое окно. Семь двадцать. Омытый дождем воздух розово светился. Свежо, озонно. Запыленная было листва деревьев глянцево зазеленела. Птицы. Воробьи чирикают, голуби гугукают. Райское торжество. Птички божьи не знают ни заботы ни труда… Внезапный щелчок внутреннего телефона, и Светин голосок тонко сообщил:
– Капитан Сапожков.
Подполковник Мишин наклонился к микрофону:
– Пусть войдет.
До чего все-таки похож на Сидоренко. Одна порода. Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Доволен жизнью, работой, семьей. Впрочем, как и все они.
– Орлов здесь? – прежде всего спросил подполковник.
– Да. Позвать?
– Нет. Как раз этого делать не надо.
Подполковник Мишин еще раз посмотрел в окно.
На подоконнике близко сидел голубь и, словно не веря каждому глазу в отдельности, смотрел обоими поочередно.
– Докладывай, капитан.
Подполковник Мишин встал, движением руки остановил немедленный подъем капитана и, слушая сообщение, мягко прохаживался по кабинету.
Выслушал. Остановился напротив капитана, думая не столько о новом трупе неизвестной ему гражданки, сколько о том, как мучительно трудно передать то, о чем говорить вслух никак нельзя. Как сказать? Пиши рапорт об увольнении? Почему? Потому что логика сумасшедшего убийцы диктует политику управления кадрами?
– Значит, вы обнаружили труп гражданки… Анютиной?
– Так точно, товарищ подполковник. Анютина Елена Григорьевна.
– Да, да. Я в курсе. И вы считаете, что убил ее Упырь, то есть Сухоруков Игорь Степанович? Или же Семенов Владимир Николаевич с Костомаровым Вадимом Сергеевичем?
Капитан Сапожков вздернул вместе с усами голову.
Пристально посмотрел на подполковника. Тот отвернулся, дав капитану возможность собраться с мыслями, подошел к окну, вспугнул все еще не верящего глазам своим сизаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Я в курсе. Хорошо, что позвонили мне. Как закончите, явитесь с докладом в Управление. Ко мне.
Не к полковнику Сидоренко, а ко мне. Это, кстати, его распоряжение. И не позже чем через час. Как поняли?
– Понял. Буду через час.
– Жду.
И отключился, оставив после себя короткие гудки, целый ворох вопросов и новые опасения.
Глава 14
ГОРДИЕВ УЗЕЛ
Подполковник Мишин действительно ехал в машине. В тот момент, когда ему позвонил капитан Сапожков, его машина стояла на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора, и он с удовольствием вдыхал вползающий через открытые окна, освеженный после нежданной грозы и еще не успевший в полной мере пропитаться выхлопным газом воздух. Он поднес трубку к уху, узнал голос капитана Сапожкова, помрачнел, потому что уже все знал из разговора с полковником Сидоренко несколько минут назад по этому же сотовому телефону. Ситуация премерзкая. Самое гнусное то, что ничего нельзя изменить. Изменить в русле того потока событий, который стронулся после глупейшей выходки Упыря и Коляна, то есть Кравчука Николая Николаевича, зарвавшегося подобно многим, кто внешнее материальное благополучие, обвалом украсившее их жизнь, принимает не как подарок судьбы, а как плату за свою внутреннюю исключительность.
"Умный человек, – думал подполковник Мишин, косвенно имея в виду себя, – умный человек знает, насколько зыбка опора под каждым, и если сегодня ты богат, завтра можешь быть беднее бедных, и если сегодня свободен, завтра можешь оказаться в местах не столь отдаленных, более того, по большому счету, сама жизнь висит на волоске, как бы ты не был уверен в обратном". И подумав об этом, подполковник Мишин помрачнел. Ненадолго. Для него пока все шло прекрасно. Он был здоров, силен, относительно богат.
Красивая жена и двое рыжих (значит, от него) близнецов дополняли систему его счастья. Он имел новенькую "Ауди", доставшуюся ему – смешно сказать! – по стоимости подержанного мотоцикла. А еще дача в заповеднике, которую он построил по собственному проекту, и яхта, купленная в Прибалтике, и любовница, которую – он узнал об этом на днях и совершенно неожиданно из пришедшего домой письма, едва не прочитанного супругой, – он, оказывается, делил эту девчонку со своим непосредственным начальником – с кем, с кем!.. – с пошляком, с ничтожеством… Подполковник Мишин на ходу достал сигарету, утопил кнопку электрозажигалки, дождался щелчка и прикурил.
Полковник Сидоренко – хитрый жук! – решил препоручить ему разговор с капитаном Сапожковым.
Не хочет портить себе нервы, да и светиться лишний раз кому охота. Вот и заставил его, заместителя. Что же сказать этому толстому мешку сала? Рассказать вскользь, беззаботно о каком-нибудь трагическом эпизоде из своего боевого прошлого? Чушь! Не поймет. Шутливо пожаловаться на нищенскую зарплату и на всеобщую зависимость.., от других источников финансирования? Притвориться человеком с широкими взглядами, стоящим выше национальной злобы, понимающим… Что понимающим? Что все они тут, в Управлении, находятся только потому, что Барон соглашается их терпеть? Что они и сутки не продержались бы, не будь Барон ими доволен? Что неизвестно, кто все же ими управляет: министры-финансисты или такие, как их любимый Качаури Отари Карлович?
Подполковник Мишин вообразил Барона, его мясистые пологие плечи, крепкое, облитое жиром тело, постоянные силовые заигрывания с ним, чемпионом города, который никогда не посмеет ответить в полную силу на его дружеские пинки и толчки… О! Как же иной раз хотелось! Но дети?.. Но семья?.. Но любовница, наконец, не говоря уже о яхте, машине, даче, ежемесячных, почти сталинских, толстых конвертах с зарплатой!.. Однажды, несколько лет назад, он сам лично задержал троих преступников, серьезно покалечив одного, успевшего полоснуть ножом… Вот наиболее яркое воспоминание о службе – единственное!
Раньше мечтал о героических буднях – собственных, собственных! – а получилось так глупо, так мелко, так.., сытно… Старший лейтенант Орлов, плакатный образец, отчетливый служака. И как-никак свой, честный товарищ. Аккуратен. Что еще? Ладит с сослуживцами. Характер твердый, нордический… И какой-то Крокодил, имеющий право требовать отстранения товарища…
Подполковник Мишин доехал до Управления.
Припарковался рядом с новеньким "Мерседесом" полковника Сидоренко (стоимостью с подержанный велосипед) и прошел мимо дежурного. У себя в предбаннике попросил Свету-секретаршу (сейчас с виртуозной скоростью печатавшую на компьютере очередную халтуру) не пускать старшего лейтенанта Орлова, ежели тот придет.
– Займи его чем-нибудь, Светочка.
Что вызвало на щечках Светочки непонятный румянец.
– Капитана Сапожкова сразу ко мне.
Прошло полчаса. Подполковник Мишин смотрел в открытое окно. Семь двадцать. Омытый дождем воздух розово светился. Свежо, озонно. Запыленная было листва деревьев глянцево зазеленела. Птицы. Воробьи чирикают, голуби гугукают. Райское торжество. Птички божьи не знают ни заботы ни труда… Внезапный щелчок внутреннего телефона, и Светин голосок тонко сообщил:
– Капитан Сапожков.
Подполковник Мишин наклонился к микрофону:
– Пусть войдет.
До чего все-таки похож на Сидоренко. Одна порода. Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Доволен жизнью, работой, семьей. Впрочем, как и все они.
– Орлов здесь? – прежде всего спросил подполковник.
– Да. Позвать?
– Нет. Как раз этого делать не надо.
Подполковник Мишин еще раз посмотрел в окно.
На подоконнике близко сидел голубь и, словно не веря каждому глазу в отдельности, смотрел обоими поочередно.
– Докладывай, капитан.
Подполковник Мишин встал, движением руки остановил немедленный подъем капитана и, слушая сообщение, мягко прохаживался по кабинету.
Выслушал. Остановился напротив капитана, думая не столько о новом трупе неизвестной ему гражданки, сколько о том, как мучительно трудно передать то, о чем говорить вслух никак нельзя. Как сказать? Пиши рапорт об увольнении? Почему? Потому что логика сумасшедшего убийцы диктует политику управления кадрами?
– Значит, вы обнаружили труп гражданки… Анютиной?
– Так точно, товарищ подполковник. Анютина Елена Григорьевна.
– Да, да. Я в курсе. И вы считаете, что убил ее Упырь, то есть Сухоруков Игорь Степанович? Или же Семенов Владимир Николаевич с Костомаровым Вадимом Сергеевичем?
Капитан Сапожков вздернул вместе с усами голову.
Пристально посмотрел на подполковника. Тот отвернулся, дав капитану возможность собраться с мыслями, подошел к окну, вспугнул все еще не верящего глазам своим сизаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78