В нерешительности я остановился и украдкой взглянул на старика,
надеясь, что он не обратил на меня особого внимания. Я вздрогнул.
Пристально.
Именно так смотрел он на меня, оторвавшись от тарелки, своими серыми,
похожими на улиток глазами. В них не было ни удивления, ни осуждения, как
можно было бы ожидать, - только пристальное внимание. Я представил, как
нелепо должен я выглядеть в глазах этого старика: сорвался с места...
ринулся вперед... потом вдруг остановился как вкопанный... Слишком уж это
походило на беспорядочные движения сумасшедшего.
- Девочка, - пробормотал я, вымученно улыбаясь. - Мне показалось,
она... да нет, ничего особенного... Я, пожалуй, пойду?
Я уже раскаивался в том, что заговорил со стариком.
- Нет, нет, отчего же, - возразил тот неожиданно сочным голосом. -
Присаживайтесь, молодой человек. Ведь вы именно за этим подошли?
Я хотел энергично помотать головой. Я хотел выкрикнуть: "Нет! нет!
совсем не за тем!" Но вместо этого я послушно присел на краешек красного
пластмассового креслица, тоскливо предчувствуя неприятный, тягостный
разговор. Я чувствовал, что подпадаю под власть этого странного старика,
впившегося в меня своими серыми глазами-моллюсками. Я не смел шелохнуться
под его взглядом.
- Девочка? - переспросил старик, с легкой гримасой брезгливости на
худом вытянутом лице придвигая к себе бумажную тарелку. - Вы подумали, что
это - девочка?
Я непонимающе взглянул на него.
- Вы подумали, - с напором повторил старик, отпихивая тарелку, - что
ЭТО - девочка? Какая гадость!
Последние слова относились к растерзанной курице.
- Никто! - с горечью воскликнул он, - никто не может отличить ее от
настоящей!
Он налил себе из бутылки и тут же с отвращением оттолкнул от себя
бокал, выплеснув красное вино на пластик стола.
- Выслушайте меня. Выслушайте меня, и вы все поймете.
Мне вовсе не хотелось выслушивать его старческие признания, но я не
мог ничего поделать с собой.
- Если хотите, я покажу вам справку, что я не сумасшедший, - начал
он, - хотите? - Старик полез во внутренний карман своего пиджака, но
вместо справки достал из него костяную расческу и принялся оглаживать ею
свои жидкие седые волосы. - Ну, похож я на сумасшедшего? - спросил он,
пряча расческу и жадно ощупывая меня глазами-слизняками.
Я неопределенно покачал головой.
- Так слушайте! - воскликнул он. - Я кукольник. Кукольник. Вы
понимаете, что это такое, молодой человек? Нет, я вижу, вы не понимаете!
Вы даже представить себе не можете, что это означает. Это власть. Вы
берете любой материал: пучок соломы... сломанный карандаш... рваную
тряпицу... и делаете из него маленькое чудо. Даже если ничего не оказалось
у вас под рукой... какая безделица! настоящий мастер не остановится ни
перед чем! смотрите! - он схватил себя за длинные, тонкие пальцы и
принялся с хрустом ломать и сплетать их в узлы. Мне показалось, он
вывихнул себе все суставы, но когда он закончил свою невиданную лепку, я
едва не вскрикнул от удивления: маленькая купальщица, стыдливо прикрывая
наготу локтями, предстала передо мной. Тут же она распалась, и перед моим
лицом опять замелькали бледные артистические пальцы гениального
кукольника.
Старик продолжал:
- Видели бы вы мою мастерскую! глубокий подвал каменного
средневекового дома... тяжелые бордовые драпри по стенам... всенощные
бдения при ярких свечах... Я всегда работал при свечах. Я изготавливал
кукол для детских театров и для частных коллекций... Ко мне приезжали со
всего мира истинные знатоки и ценители кукол... Я был счастлив. Счастлив,
пока в моем подвале не появился этот ужасный человек с большим кожаным
баулом. Он назвался детским хирургом, и он принес мне мертвую девочку.
При этих словах я вздрогнул и невольно взглянул на девчушку за его
спиной: она сидела на корточках, с любопытством нас разглядывая.
Старик схватил меня за руку и, припав ко мне, горячо зашептал:
- Вы правильно все поняли, молодой человек... Эта девочка была его
единственной дочерью. Он оперировал ее, и она умерла под его скальпелем.
Понимаете? Он пришел ко мне, чтобы я вернул ей видимость жизни... чтобы я
сделал из нее куклу... говорящую куклу... Это он! он задумал чудовищное
оживление! Обмануть... обмануть свою старуху мать - вот что замыслил этот
безумец! Он оставил мне задаток и обещал прийти назавтра утром.
- И что же вы? - через силу спросил я.
- Что я? - горестно повторил старик. - Я выполнил его желание. Не
будь я кукольник, если я не вложил в эту работу всю душу! Едва отец
девочки оставил меня, я принялся за дело: положил голое тельце на стол для
бальзамирования, обмыл его холодной водой и острой бритвой провел длинный
надрез вдоль левого бока, от нижнего ребра до тазовой кости. Через этот
надрез я вытащил легкие, желудок, печень и кишочки. Взамен я вставил туда
часовой механизм. Он заполнил все пространство грудной клетки и брюшной
полости. Вскрыв черепную коробку, я заменил головной мозг на механизм,
регулирующий вращение шеи и глазных яблок. Крошечный рычажок управления я
вывел на затылок, защитив его хитроумной крышечкой и замаскировав
волосиками. Скажу, не хвастая, мне удалось сделать невозможное: я добился
сохранения всех жизненных соков мумии, благодаря этому она и выглядит
совершенно как живая. Была глубокая ночь, когда я стянул края надреза
вместе и зашил его суровой ниткой. Мертвая девочка лежала передо мной на
столе, такая же недвижная, как и в самом начале. Но теперь... стоило мне
повернуть потаенный рычажок у нее на затылке, и она оживет... откроет
глаза... произнесет свои первые слова... Произнесет ли? Внезапное сомнение
охватило меня: а вдруг все мои расчеты окажутся неверными и она даже не
пошевелится? Плохо соображая, что я делаю, я отыскал брошенный в угол
баул, на дне которого валялась скомканная одежонка девочки, натянул на
голое тельце трусики и платьице, обул ножки в сандальки и, посадив девочку
на столе для бальзамирования, повернул рычажок. Ничего не произошло. Я
отпустил ее - она продолжала неподвижно сидеть передо мной, свесив ножки с
высокого стола. Она и не думала оживать! Я представил себе, каким будет
лицо ее отца, когда он поймет, как жестоко ошибся во мне, и громко
засмеялся. Стоя посреди мастерской, я хохотал, как сумасшедший. Затем,
обессиленный, свалился на лежак и впал в оцепенение. Сколько я проспал? Не
знаю. Придя в себя, я сразу взглянул на стол для бальзамирования. Стол был
пуст. Я обошел всю мастерскую.
1 2 3 4