— Он сам отказался встретиться с вами.
— Боюсь, мистер Гэллоуэй, что все мы способны понять кого угодно, только не собственных детей.
С этими словами инспектор, неторопливо набил трубку и на миг скользнул взглядом по фотографии на столе, словно давая понять, что и себя Не исключает из общего правила.
Дейв не стал спорить: всю жизнь он питал инстинктивное почтение к представителям власти. Слова инспектора, вероятно, справедливы, когда речь идет о других, но к нему они не относятся.
Стоит ли распространяться об их совместной жизни с Беном и доказывать, что их отношения были не просто отношениями отца и сына?
— Я не знаю,— продолжал инспектор, откинувшись на спинку стула,— как решится судьба вашего сына. Мы здесь свое дело сделали. Полагаю, что либо адвокат, либо окружной прокурор потребуют, чтобы вашего сына освидетельствовал психиатр, а может быть, и врачебная комиссия.
Гэллоуэй с трудом удержался от улыбки, настолько нелепой показалась ему мысль о том, что Бен не в своем уме. Если мальчишка сумасшедший, то тогда и у него, отца, должен быть какой-то сдвиг. Однако за те сорок три года, что Дейв живет на свете, никто за ним такого не замечал.
— Вашего сына доставили ко мне, около полуночи и увели несколько минут назад, но, откровенно говоря, мне не удалось составить о нем четкого мнения.
— Бен вообще очень сдержанный,— поспешно откликнулся отец.
Инспектор, казалось, удивился.
— Мне, во всяком случае, показалось, что он не страдает застенчивостью, если вы это имели в виду,— возразил он.—Мне редко приходилось видеть, чтобы человек, сколько бы ему ни было лет, держался так непринужденно в подобных обстоятельствах. Вашего сына и его подружку доставили ко мне в кабинет вместе, и можно было подумать — они в восторге от того, что оказались здесь, словно, наперекор всему, им удалось добиться своего. Едва с них сияли наручники, они стали рядышком и взялись за руки. Оба немытые, измученные, а глаза ясные. И то и дело обменивались ликующими, взглядами, словно напоминали друг другу о каком-то потрясающем общем секрете. Я. им сказал: «Садитесь». И ваш сын без тени смущения ответил: «Да мы уже насиделись, пока путешествовали». Меня он разглядывал с откровенной иронией. Улыбнулся — правда, немного нервно — и бросил: «Ну что, подвергнете нас, теперь третьей степени? Если вам требуется признание, то я признаю все— убийство старика на шоссе, угон машины, угрозы фермеру и его жене, перестрелку с полицейскими. Надеюсь, больше меня ни в чем не обвиняют?» — «Какие сейчас допросы,— ответил я,— вы же с ног валитесь от усталости». Он возмутился, будто я нарушил правила игры. «Я,—говорит,—если надо, могу не спать всю ночь. А что до Лилиан, так ее вы отпустите. Она ничего не. сделала. О моих планах не знала. Я только сказал, что поедем в Иллинойс или Миссисипи и там поженимся, а про пистолет она не знала». Девчонка перебила: «Врешь!».—«Я, инспектор, не вру. На ферме она меня уговаривала сдаться и не стрелять».—«Врет он. Мы все, все делали вместе. Мировой судья в Иллинойсе не поженил нас, но все равно со вчерашнего вечера мы — муж и жена».
Гэллоузй модчал, ничем не обнаруживая своих чувств — Я понял, что они так и будут препираться, и отправил обоих спать. Ваш сын ночевал на раскладушке в одном кабинете, Лилиан Хоукинс — в другом, под присмотром надзирательницы. Девица спала беспокойно, парень — словно у себя дома. Насилу добудились.
— У него всегда крепкий сон.
— Я вообще не собирался подвергать их допросу по всей форме: этим займется прокурор в Либерти, главном городе округа, где было совершено преступление. Если не ошибаюсь, это милях в пятидесяти от вашего городка. Вы знаете кого-нибудь в Либерти, мистер Гэл-лоуэй?
— Никого.
— Если психиатры установят, что ваш сын и его подружка вменяемы, их будут судить там. Утром я заказал для обоих кофе с булочками. Поели они с аппетитом. Я несколькб'раз звонил по телефону, а сам тем временем на них поглядывал. Они сидели вон там...— Он кивнул на темную кожаную кушетку у стены.—...держались за руки, так же, как ночью, перешептывались и восторженно смотрели друг дружке в глаза. Войди в этот момент кто-нибудь, кто не в курсе дел, он решил бы,, что перед ним — самая счастливая парочка на свете. Когда мне доложили о вашем приходе, я сказал парню: «Здесь ваш отец». Не хотелось бы причинять вам боль, мистер Гэл-лбуэй, но думаю, вам лучше знать правду. Он обернулся к подружке, нахмурился и сквозь зубы процедил: «Принесла нелегкая!» Я сказал ему: «Разрешаю вам несколько минут поговорить с отцом и, если хотите, наедине». — «Не желаю я его видеть! — крикнул он. —Мне с ним не о чем разговаривать. Вы можете не пускать его сюда?» — «Я не имею права заставить вас встречаться с вашим отцом». — «Раз так, отказываюсь, и все». Словом, теперь им займутся другие, а я, сознаюсь вам откровенно, очень рад, что не мне решать его судьбу.
— Он не сумасшедший,—убежденно повторил Дейв.
— Но это же его единственный шанс, неужели вам не понятно? А теперь, если вы ручаетесь, что способны держать себя в руках и не кинетесь к нему, когда его поведут мимо...
— Ручаюсь.
— В таком случае сообщу вам то, что пока еще строго секретно. Без четверти час ваш сын и Лилиан Хоукинс в сопровождении охранника и надзирательницы будут доставлены в аэропорт к нью-йоркскому самолету. Их
проведут через зал аэропорта; там наверняка окажется несколько репортеров и, фотографов. Вы тоже можете там подождать...
— Они полетят рейсовым самолетом? Инспектор кивнул.
— А мне можно полететь тем же рейсом? Если будут билеты, то можно.
В распоряжении Дейва оставалось полтора часа, но он так боялся опоздать, что тут же бросился из здания федеральных служб в гостиницу
— Мне придётся улететь в двенадцать сорок пять,— объявил он портье. —Я за чемоданом. Сколько с меня?
— Нисколько, мистер Гэллоуэй, вы ведь не пользовались номером.
Он проделал в такси тот же путь, что утром, и устремился в кассу.
— Скажите, есть билеты на нью-йоркский рейс в двенадцать сорок пять?
— Сколько мест?
— Одно. Минуточку.
Было очень жарко. У девушки-кассирши верхняя губа покрылась капельками пота, на платье под мышками были темные круги, и пахло от нее, как от Рут Она позвонила диспетчеру.
— Фамилия?— спросила она, собираясь выписывать билет
— Гэллоуэй.
Девушка изумленно глянула на него и, поколебавшись, спросила:
— А вы знаете, что тем же самолетом..
— Летит мой сын? Да, знаю
Дейв поел в ресторане аэропорта Он не был потрясен рассказом инспектора ФБР — возможно, потому что возбуждение все еще не отпускало его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Боюсь, мистер Гэллоуэй, что все мы способны понять кого угодно, только не собственных детей.
С этими словами инспектор, неторопливо набил трубку и на миг скользнул взглядом по фотографии на столе, словно давая понять, что и себя Не исключает из общего правила.
Дейв не стал спорить: всю жизнь он питал инстинктивное почтение к представителям власти. Слова инспектора, вероятно, справедливы, когда речь идет о других, но к нему они не относятся.
Стоит ли распространяться об их совместной жизни с Беном и доказывать, что их отношения были не просто отношениями отца и сына?
— Я не знаю,— продолжал инспектор, откинувшись на спинку стула,— как решится судьба вашего сына. Мы здесь свое дело сделали. Полагаю, что либо адвокат, либо окружной прокурор потребуют, чтобы вашего сына освидетельствовал психиатр, а может быть, и врачебная комиссия.
Гэллоуэй с трудом удержался от улыбки, настолько нелепой показалась ему мысль о том, что Бен не в своем уме. Если мальчишка сумасшедший, то тогда и у него, отца, должен быть какой-то сдвиг. Однако за те сорок три года, что Дейв живет на свете, никто за ним такого не замечал.
— Вашего сына доставили ко мне, около полуночи и увели несколько минут назад, но, откровенно говоря, мне не удалось составить о нем четкого мнения.
— Бен вообще очень сдержанный,— поспешно откликнулся отец.
Инспектор, казалось, удивился.
— Мне, во всяком случае, показалось, что он не страдает застенчивостью, если вы это имели в виду,— возразил он.—Мне редко приходилось видеть, чтобы человек, сколько бы ему ни было лет, держался так непринужденно в подобных обстоятельствах. Вашего сына и его подружку доставили ко мне в кабинет вместе, и можно было подумать — они в восторге от того, что оказались здесь, словно, наперекор всему, им удалось добиться своего. Едва с них сияли наручники, они стали рядышком и взялись за руки. Оба немытые, измученные, а глаза ясные. И то и дело обменивались ликующими, взглядами, словно напоминали друг другу о каком-то потрясающем общем секрете. Я. им сказал: «Садитесь». И ваш сын без тени смущения ответил: «Да мы уже насиделись, пока путешествовали». Меня он разглядывал с откровенной иронией. Улыбнулся — правда, немного нервно — и бросил: «Ну что, подвергнете нас, теперь третьей степени? Если вам требуется признание, то я признаю все— убийство старика на шоссе, угон машины, угрозы фермеру и его жене, перестрелку с полицейскими. Надеюсь, больше меня ни в чем не обвиняют?» — «Какие сейчас допросы,— ответил я,— вы же с ног валитесь от усталости». Он возмутился, будто я нарушил правила игры. «Я,—говорит,—если надо, могу не спать всю ночь. А что до Лилиан, так ее вы отпустите. Она ничего не. сделала. О моих планах не знала. Я только сказал, что поедем в Иллинойс или Миссисипи и там поженимся, а про пистолет она не знала». Девчонка перебила: «Врешь!».—«Я, инспектор, не вру. На ферме она меня уговаривала сдаться и не стрелять».—«Врет он. Мы все, все делали вместе. Мировой судья в Иллинойсе не поженил нас, но все равно со вчерашнего вечера мы — муж и жена».
Гэллоузй модчал, ничем не обнаруживая своих чувств — Я понял, что они так и будут препираться, и отправил обоих спать. Ваш сын ночевал на раскладушке в одном кабинете, Лилиан Хоукинс — в другом, под присмотром надзирательницы. Девица спала беспокойно, парень — словно у себя дома. Насилу добудились.
— У него всегда крепкий сон.
— Я вообще не собирался подвергать их допросу по всей форме: этим займется прокурор в Либерти, главном городе округа, где было совершено преступление. Если не ошибаюсь, это милях в пятидесяти от вашего городка. Вы знаете кого-нибудь в Либерти, мистер Гэл-лоуэй?
— Никого.
— Если психиатры установят, что ваш сын и его подружка вменяемы, их будут судить там. Утром я заказал для обоих кофе с булочками. Поели они с аппетитом. Я несколькб'раз звонил по телефону, а сам тем временем на них поглядывал. Они сидели вон там...— Он кивнул на темную кожаную кушетку у стены.—...держались за руки, так же, как ночью, перешептывались и восторженно смотрели друг дружке в глаза. Войди в этот момент кто-нибудь, кто не в курсе дел, он решил бы,, что перед ним — самая счастливая парочка на свете. Когда мне доложили о вашем приходе, я сказал парню: «Здесь ваш отец». Не хотелось бы причинять вам боль, мистер Гэл-лбуэй, но думаю, вам лучше знать правду. Он обернулся к подружке, нахмурился и сквозь зубы процедил: «Принесла нелегкая!» Я сказал ему: «Разрешаю вам несколько минут поговорить с отцом и, если хотите, наедине». — «Не желаю я его видеть! — крикнул он. —Мне с ним не о чем разговаривать. Вы можете не пускать его сюда?» — «Я не имею права заставить вас встречаться с вашим отцом». — «Раз так, отказываюсь, и все». Словом, теперь им займутся другие, а я, сознаюсь вам откровенно, очень рад, что не мне решать его судьбу.
— Он не сумасшедший,—убежденно повторил Дейв.
— Но это же его единственный шанс, неужели вам не понятно? А теперь, если вы ручаетесь, что способны держать себя в руках и не кинетесь к нему, когда его поведут мимо...
— Ручаюсь.
— В таком случае сообщу вам то, что пока еще строго секретно. Без четверти час ваш сын и Лилиан Хоукинс в сопровождении охранника и надзирательницы будут доставлены в аэропорт к нью-йоркскому самолету. Их
проведут через зал аэропорта; там наверняка окажется несколько репортеров и, фотографов. Вы тоже можете там подождать...
— Они полетят рейсовым самолетом? Инспектор кивнул.
— А мне можно полететь тем же рейсом? Если будут билеты, то можно.
В распоряжении Дейва оставалось полтора часа, но он так боялся опоздать, что тут же бросился из здания федеральных служб в гостиницу
— Мне придётся улететь в двенадцать сорок пять,— объявил он портье. —Я за чемоданом. Сколько с меня?
— Нисколько, мистер Гэллоуэй, вы ведь не пользовались номером.
Он проделал в такси тот же путь, что утром, и устремился в кассу.
— Скажите, есть билеты на нью-йоркский рейс в двенадцать сорок пять?
— Сколько мест?
— Одно. Минуточку.
Было очень жарко. У девушки-кассирши верхняя губа покрылась капельками пота, на платье под мышками были темные круги, и пахло от нее, как от Рут Она позвонила диспетчеру.
— Фамилия?— спросила она, собираясь выписывать билет
— Гэллоуэй.
Девушка изумленно глянула на него и, поколебавшись, спросила:
— А вы знаете, что тем же самолетом..
— Летит мой сын? Да, знаю
Дейв поел в ресторане аэропорта Он не был потрясен рассказом инспектора ФБР — возможно, потому что возбуждение все еще не отпускало его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33