Дважды О'Рок прошел по галерее мимо Мегрэ и оба раза с улыбкой глянул на него. Каждый перерыв он заходит в кабинет и, очевидно, прикладывается там к бутылке, потому что, когда появляется оттуда, от него попахивает спиртным.
Сказал ему Коул, кто этот толстяк, с таким увлечением слушающий все, что здесь говорят? Интересно, забавляет ли О'Рока вид ничего не понимающего коллеги?
Присяжный с деревянной ногой попросил прикурить.
— Дело-то запутывается, верно? — пробормотал Мегрэ. Может, он не правильно употребил слово, и индеец его не понял? Или тот чересчур буквально воспринял правило ни с кем не обсуждать дело до вынесения приговора? Во всяком случае, присяжный только улыбнулся и отошел к газону, который орошали вращающиеся поливальные установки.
Мегрэ пожалел, что не делал заметок. Надо было бы записывать весьма заинтересовавшие его противоречия в показаниях полицейских, а также пятерых парней, отношения между которыми с каждым заседанием становились все отчужденней — Ганс Шмидер!
Чем занимается свидетель, с первого взгляда было не определить, и угадывать профессию стало для Мегрэ своеобразной игрой. Этот был толстый, вернее, толстопузый: его живот, словно плохо набитый мешок, свисал над сильно затянутым ремнем. Тесные брюки держались ниже пупка, так что казалось, будто у него при коротеньких ножках несоразмерно большое туловище.
Волосы его, довольно длинные, в буквальном смысле слова торчали во все стороны. Рубашка была сомнительной чистоты. Руки и грудь мохнатые.
— Вы работаете в офисе шерифа?
— Да, сэр.
По уверенному тону, непринужденному, почти домашнему виду Шмидера было ясно, что выступать с показаниями на подобных заседаниях для него привычно.
— Когда вы были оповещены?
— Около шести утра. Я спал.
— И вы сразу же отправились на место происшествия?
— Да, только заехал в офис взять свое хозяйство.
На стуле он сидел, развалясь, выпятив живот, и чувствовал себя настолько свободно, что даже машинально вытащил из кармана сигареты, по тут вскочил Иезекииль и призвал его к порядку.
— Расскажите, что вы видели.
Шмидер встал, подошел, держа руки в карманах, к доске, критически оглядел план и стер его. Ему пришлось нагнуться: мелок валялся на полу; при этом брюки на нем так натянулись, что, казалось, треснут.
Сперва он обозначил север, юг, запад и восток, начертил железную дорогу, шоссе, а потом пунктирную линию, несколько раз делающую поворот.
На обочине шоссе он нарисовал два прямоугольничка.
— Здесь, в точке А, я обнаружил след автомобиля, который нами был обозначен как «машина номер один».
Шмидер спустился с подиума, снял со стола довольно объемистую коробку и извлек из нее гипсовую отливку.
— Это отпечаток передней левой покрышки «данлоп»; достаточно изношенная.
Сунув вещественное доказательство присяжным под нос, он проделал то же самое с тремя остальными отливками.
— Вы сравнили эти отпечатки с покрышками автомобиля Уорда?
— Да, сэр. Они идентичны. На этот счет нет никаких сомнений. А это отпечатки двух колес «машины номер два», Покрышки почти новые, куплены в рассрочку. Мы посетили магазины, торгующие покрышками этой марки, но результатов пока нет.
В опербригаде шерифа Шмидер состоит техником-экспертом.
— Какие-нибудь еще следы вы обнаружили на шоссе?
— Когда я прибыл, там стояло несколько машин, в том числе скорая помощь и автомобили полиции. Я сделал отливки только тех следов, на которые мне указали и которые были достаточно четкими.
— Кто вам их указывал?
Шмидер повернулся от доски к атторнею и ткнул пальцем в О'Рока.
— Еще какие-нибудь отливки вы сделали?
Шмидер снова подошел к своей коробке, бездонной, как бочка Данаид, и весь зал замер: всем казалось, что истина явится именно из нее.
Когда же он вынул отливку человеческого следа, пятеро сержантов, как по команде, взглянули себе на ноги.
— Эта отливка сделана в полусотне футов от шоссе. След мужчины. Обувь довольно поношенная, подошва каучуковая. А это отливка следа женщины, сделана рядом. Она точно соответствует обуви Бесси Митчелл — можете сами убедиться.
И Шмидер взмахнул второй рукой, в которой была красно-коричневая туфля — простой мокасин спортивного фасона, без каблука, изрядно стоптанный. Он стал трясти обоими вещественными доказательствами перед носом присяжных и — еще немного — пустил бы по рядам.
— Вы провели исследование мужской обуви?
— Да, сэр. Я сравнивал отпечаток с обувью шерифов, которые были на месте происшествия.
— Ни один не совпал?
— Нет, сэр. Сержант Уорд, как я смог удостовериться, носит ковбойские сапоги на высоком каблуке. У Ван-Флита, О'Нила и У Ли нога слишком маленькая.
Зал затаил дыхание. Шмидер понимал это и постарался продлить удовольствие.
— Длина следа почти точно соответствует размеру обуви сержанта Маллинза, но на туфлях, которые он мне представил, подошва не каучуковая.
Со скамьи, где сидели четверо сержантов, послышался вздох — вздох облегчения, но Мегрэ не смог определить, кто испустил его.
Шмидер осторожно установил отливки на столе и снова сунул руку в картонку; на этот раз он извлек дамскую сумочку из белой кожи.
— Эту сумочку обнаружили в нескольких шагах от путей, она наполовину погрузилась в песок.
— Кто-нибудь ее опознал?
— Нет, сэр.
— Сержант Митчелл!
Митчелл встал. Ему передали сумочку. Он раскрыл ее и вынул кошелек из красного шелка, в нем лежало несколько монет.
— Это сумочка вашей сестры?
— Точно не могу сказать, но этот кошелек я знаю — его подарила моей сестре Эрна. Эрна выкрикнула с места:
— Сумочка — Бесси; мы ее вместе покупали месяц назад на распродаже.
Послышались смешки. Следствие шло своим ходом, и люди постепенно осваивались с обстановкой.
— Здесь носовой платок, два ключа, тюбик губной помады и компактная пудра.
— За исключением мелочи, денег нету?
— Нет, сэр.
Эрна снова выкрикнула с места:
— Я вспомнила: она забыла свой бумажник.
Бумаг тоже никаких. Никакого удостоверения личности. И Мегрэ припомнился вопрос, который он уже задавал себе.
На путях находят изуродованное тело женщины. И вот через несколько часов, еще раньше, чем об этом было напечатано в газетах, люди шерифа сообщают Митчеллу, что его сестра погибла.
Кто проводил опознание? Как?
Мегрэ хмуро посмотрел на О'Рока. Он впервые участвовал в расследовании как частное лицо, не зная расклада карт; многое было ему неясно, и это страшно его раздражало.
Но разве ему самому не случалось в Париже вести себя точно так же, как О'Рок? Сколько раз он, чтобы иметь свободные руки, чтобы не предпринимать преждевременных действий, скрывал (даже от следователя!) то, что знал по делу.
А О'Рок, что же, не имеет права воспользоваться своим преимуществом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30