Мне не повезло: этой мадам Оостинг с четырех часов нет дома, она ушла вместе с мужем. Там сегодня какой-то концерт на открытом воздухе, какое-то шествие в маскарадных костюмах, а потом Оостинги пойдут обедать к знакомым, и уборщица не знает куда. Они не сказали, когда вернутся, ей поручено уложить детей спать. Кстати, о детях…
— Ну давай, говори!
— Ничего. Только моя жена расстроилась. Сегодня день рождения старшего сына. Она там приготовила вкусный обед. Но это не важно…
— Сама Гертруда Оостинг говорит по-французски?
— Говорит.
— Ну, тогда беги домой. Давай мне твои бутерброды, и я останусь.
Мегрэ поел один у себя в кабинете, потом пошел в лабораторию к Мерсу. Когда уже совсем стемнело, Мере взял с собой фотографа, целую кучу аппаратов и уехал. Действовать он должен был не совсем по закону, но поскольку Гийом Серр купил два стекла, а не одно, это не имело большого значения.
— Дайте мне, пожалуйста, Амстердам… — сразу же по возвращении к себе в кабинет поднял трубку Мегрэ. На другом конце провода бормотали что-то невнятное, и он понял, что мадам Оостинг еще не вернулась, а отвечает ему все та же уборщица.
Мегрэ позвонил жене:
— Ты не приедешь выпить со мной чего-нибудь на террасе пивной «У дофины»? Мне придется еще задержаться на час или на два. Возьми такси.
Вечер прошел довольно приятно. Им было так же уютно вдвоем, как на террасе какого-нибудь кафе на Больших бульварах. Правда, с того места, где они сидели, видна только большая серовато-белая лестница Дворца правосудия.
На улице Ла-Ферм его сотрудники, должно быть, уже работали вовсю. Согласно инструкциям Мегрэ, они должны были подождать, пока Серры не улягутся. Торрансу поручено дежурить перед домом во избежание неожиданностей, в то время как остальные проникнут в гараж и примутся за тщательный осмотр машины. Мере и фотограф ничего не забудут: снимут отпечатки пальцев, возьмут на анализ пыль и сделают все, что в таких случаях полагается.
Два раза Мегрэ оставлял жену, чтобы пойти позвонить в Амстердам. Но лишь в половине двенадцатого наконец ему ответили по-французски:
— Я не очень хорошо вас понимаю.
— Я говорю, что звоню из Парижа.
— А! Париж!
У нее был сильный акцент, впрочем довольно приятный.
— Из сыскной полиции, по поводу вашей приятельницы Марии. Вы ведь знаете Марию Серр, урожденную Ван Аэртс?
— А где она?
— Не знаю. Об этом я и хотел у вас спросить. Она вам часто писала?
— Да, часто. Я должна была встретить ее на вокзале, в среду утром.
— Она не приехала?
— Нет. И я беспокоюсь. Ни телеграммы, ни звонка.
— Ваша приятельница исчезла.
— Что вы хотите этим сказать?
— О чем она писала вам?
— О многом.
Она заговорила на своем языке, обращаясь к кому-то другому, вероятно к мужу.
— Вы думаете, что Марии нет в живых?
— Может быть. Писала она вам когда-нибудь, что она несчастлива?
— Да, она не была довольна. Ей не нравилась старая дама.
— Ее свекровь? А муж?
— Оказалось, что это не мужчина, а ребенок, который очень боится своей матери.
— Давно она вам об этом писала?
— Почти сразу же после того, как вышла замуж.
— Она уже тогда хотела его оставить?
— Нет еще. Она стала об этом думать около года назад.
— А в последнее время?
— Она решилась. Просила меня найти ей квартиру в Амстердаме, неподалеку от нас.
— И вы нашли?
— Да. И прислугу… Я встречала ее на вокзале.
— Не сможете ли вы послать мне копию писем вашей приятельницы? Они у вас сохранились?
— У меня сохранились все письма, но переписывать их — это слишком большая работа, они очень длинные. Я могу послать вам самые важные. Вы уверены, что с ней случилось несчастье?
— Я в этом убежден.
— Ее убили?
— Вероятно.
— Ее муж?
— Не знаю. Послушайте, мадам Оостинг, вы могли бы оказать мне большую услугу. У вашего мужа есть машина?
— Конечно.
— Не будет ли он так любезен отвезти вас в центральный полицейский участок, который открыт всю ночь? Вы скажете дежурному инспектору, что ждали свою приятельницу Марию. Покажете ее последнее письмо. Добавите, что очень встревожены и хотите, чтобы произвели розыск.
— Говорить мне о том, что вы звонили?
— Это роли не играет. Важно, чтобы вы потребовали расследования.
— Я еду.
— Благодарю вас. Не забудьте, что вы обещали послать мне письма.
Он почти сразу же снова вызвал Амстердам, на этот раз позвонил в полицию.
— Через несколько минут к вам приедет некая мадам Оостинг. Она расскажет вам об исчезновении своей приятельницы, мадам Серр, урожденной Ван Аэртс.
— Она исчезла в Голландии?
— Нет, в Париже. Чтобы начать действовать, мне необходима официальная жалоба. Как только вы зарегистрируете ее заявление, прошу вас послать мне телеграмму с требованием начать расследование.
На это ушло какое-то время. Инспектор на другом конце провода не понимал, как Мегрэ, находясь в Париже, мог оповестить его о том, что приедет мадам Оостинг.
— Я вам объясню позже. Все, что мне нужно, это ваша телеграмма. Пошлите ее срочной.
Он вернулся к мадам Мегрэ, скучавшей на террасе пивной:
— Сейчас выпью рюмку, и пойдем.
— Домой?
— Нет, ко мне в кабинет.
Это всегда ее смущало. Она бывала в здании на набережной Орфевр только в редких случаях и не знала, как ей там держаться.
— У тебя такой вид, словно ты забавляешься. Как будто хочешь подшутить над кем-то.
— Так оно почти что и есть. Над одним типом, который похож на турка, на дипломата и на мальчишку.
— Не понимаю.
— Ну и черт с ним!
Он редко бывал в таком веселом настроении. Сколько рюмок кальвадоса он выпил? Четыре? Пять? Прежде чем вернуться в свой кабинет, он проглотил еще кружку пива, взял жену под руку:
— Прошу тебя лишь об одном: не тверди мне, что здесь все в пыли, что кабинеты нужно как следует пропылесосить!
Через десять минут вся бригада, кроме Торранса, уже вернулась с улицы Ла-Ферм.
— Ну как? Все в порядке? Никакой загвоздки?
— Никакой. Нам никто не помешал. Торранс заставил нас подождать, пока в доме потушат свет, а Гийом Серр никак не мог улечься…
— А что в машине?
— Впечатление такое, что ею не пользовались уже дня два или три. Бензина там полбака. Внутри все в порядке. В багажнике я обнаружил две или три довольно свежие царапины.
— Как будто туда запихивали большой и тяжелый чемодан?
— Возможно.
— А может быть, сундук?
— Сундук или ящик.
— Внутри машины не было пятен крови?
— Нет. Не было и волос. Я об этом подумал. Мы захватили с собой прожектор, а в гараже есть штепсель.
Эмиль сейчас проявит фото.
— Я уже иду к себе наверх, — сказал фотограф. — Если вы подождете минут двадцать…
— Буду ждать. Тебе не показалось, Мере, что машину недавно чистили?
— Только не снаружи. В гараже ее не мыли. Но внутри она тщательно вычищена щеткой. Должно быть, вытаскивали коврик и выколачивали его, потому что я еле-еле собрал немного пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Ну давай, говори!
— Ничего. Только моя жена расстроилась. Сегодня день рождения старшего сына. Она там приготовила вкусный обед. Но это не важно…
— Сама Гертруда Оостинг говорит по-французски?
— Говорит.
— Ну, тогда беги домой. Давай мне твои бутерброды, и я останусь.
Мегрэ поел один у себя в кабинете, потом пошел в лабораторию к Мерсу. Когда уже совсем стемнело, Мере взял с собой фотографа, целую кучу аппаратов и уехал. Действовать он должен был не совсем по закону, но поскольку Гийом Серр купил два стекла, а не одно, это не имело большого значения.
— Дайте мне, пожалуйста, Амстердам… — сразу же по возвращении к себе в кабинет поднял трубку Мегрэ. На другом конце провода бормотали что-то невнятное, и он понял, что мадам Оостинг еще не вернулась, а отвечает ему все та же уборщица.
Мегрэ позвонил жене:
— Ты не приедешь выпить со мной чего-нибудь на террасе пивной «У дофины»? Мне придется еще задержаться на час или на два. Возьми такси.
Вечер прошел довольно приятно. Им было так же уютно вдвоем, как на террасе какого-нибудь кафе на Больших бульварах. Правда, с того места, где они сидели, видна только большая серовато-белая лестница Дворца правосудия.
На улице Ла-Ферм его сотрудники, должно быть, уже работали вовсю. Согласно инструкциям Мегрэ, они должны были подождать, пока Серры не улягутся. Торрансу поручено дежурить перед домом во избежание неожиданностей, в то время как остальные проникнут в гараж и примутся за тщательный осмотр машины. Мере и фотограф ничего не забудут: снимут отпечатки пальцев, возьмут на анализ пыль и сделают все, что в таких случаях полагается.
Два раза Мегрэ оставлял жену, чтобы пойти позвонить в Амстердам. Но лишь в половине двенадцатого наконец ему ответили по-французски:
— Я не очень хорошо вас понимаю.
— Я говорю, что звоню из Парижа.
— А! Париж!
У нее был сильный акцент, впрочем довольно приятный.
— Из сыскной полиции, по поводу вашей приятельницы Марии. Вы ведь знаете Марию Серр, урожденную Ван Аэртс?
— А где она?
— Не знаю. Об этом я и хотел у вас спросить. Она вам часто писала?
— Да, часто. Я должна была встретить ее на вокзале, в среду утром.
— Она не приехала?
— Нет. И я беспокоюсь. Ни телеграммы, ни звонка.
— Ваша приятельница исчезла.
— Что вы хотите этим сказать?
— О чем она писала вам?
— О многом.
Она заговорила на своем языке, обращаясь к кому-то другому, вероятно к мужу.
— Вы думаете, что Марии нет в живых?
— Может быть. Писала она вам когда-нибудь, что она несчастлива?
— Да, она не была довольна. Ей не нравилась старая дама.
— Ее свекровь? А муж?
— Оказалось, что это не мужчина, а ребенок, который очень боится своей матери.
— Давно она вам об этом писала?
— Почти сразу же после того, как вышла замуж.
— Она уже тогда хотела его оставить?
— Нет еще. Она стала об этом думать около года назад.
— А в последнее время?
— Она решилась. Просила меня найти ей квартиру в Амстердаме, неподалеку от нас.
— И вы нашли?
— Да. И прислугу… Я встречала ее на вокзале.
— Не сможете ли вы послать мне копию писем вашей приятельницы? Они у вас сохранились?
— У меня сохранились все письма, но переписывать их — это слишком большая работа, они очень длинные. Я могу послать вам самые важные. Вы уверены, что с ней случилось несчастье?
— Я в этом убежден.
— Ее убили?
— Вероятно.
— Ее муж?
— Не знаю. Послушайте, мадам Оостинг, вы могли бы оказать мне большую услугу. У вашего мужа есть машина?
— Конечно.
— Не будет ли он так любезен отвезти вас в центральный полицейский участок, который открыт всю ночь? Вы скажете дежурному инспектору, что ждали свою приятельницу Марию. Покажете ее последнее письмо. Добавите, что очень встревожены и хотите, чтобы произвели розыск.
— Говорить мне о том, что вы звонили?
— Это роли не играет. Важно, чтобы вы потребовали расследования.
— Я еду.
— Благодарю вас. Не забудьте, что вы обещали послать мне письма.
Он почти сразу же снова вызвал Амстердам, на этот раз позвонил в полицию.
— Через несколько минут к вам приедет некая мадам Оостинг. Она расскажет вам об исчезновении своей приятельницы, мадам Серр, урожденной Ван Аэртс.
— Она исчезла в Голландии?
— Нет, в Париже. Чтобы начать действовать, мне необходима официальная жалоба. Как только вы зарегистрируете ее заявление, прошу вас послать мне телеграмму с требованием начать расследование.
На это ушло какое-то время. Инспектор на другом конце провода не понимал, как Мегрэ, находясь в Париже, мог оповестить его о том, что приедет мадам Оостинг.
— Я вам объясню позже. Все, что мне нужно, это ваша телеграмма. Пошлите ее срочной.
Он вернулся к мадам Мегрэ, скучавшей на террасе пивной:
— Сейчас выпью рюмку, и пойдем.
— Домой?
— Нет, ко мне в кабинет.
Это всегда ее смущало. Она бывала в здании на набережной Орфевр только в редких случаях и не знала, как ей там держаться.
— У тебя такой вид, словно ты забавляешься. Как будто хочешь подшутить над кем-то.
— Так оно почти что и есть. Над одним типом, который похож на турка, на дипломата и на мальчишку.
— Не понимаю.
— Ну и черт с ним!
Он редко бывал в таком веселом настроении. Сколько рюмок кальвадоса он выпил? Четыре? Пять? Прежде чем вернуться в свой кабинет, он проглотил еще кружку пива, взял жену под руку:
— Прошу тебя лишь об одном: не тверди мне, что здесь все в пыли, что кабинеты нужно как следует пропылесосить!
Через десять минут вся бригада, кроме Торранса, уже вернулась с улицы Ла-Ферм.
— Ну как? Все в порядке? Никакой загвоздки?
— Никакой. Нам никто не помешал. Торранс заставил нас подождать, пока в доме потушат свет, а Гийом Серр никак не мог улечься…
— А что в машине?
— Впечатление такое, что ею не пользовались уже дня два или три. Бензина там полбака. Внутри все в порядке. В багажнике я обнаружил две или три довольно свежие царапины.
— Как будто туда запихивали большой и тяжелый чемодан?
— Возможно.
— А может быть, сундук?
— Сундук или ящик.
— Внутри машины не было пятен крови?
— Нет. Не было и волос. Я об этом подумал. Мы захватили с собой прожектор, а в гараже есть штепсель.
Эмиль сейчас проявит фото.
— Я уже иду к себе наверх, — сказал фотограф. — Если вы подождете минут двадцать…
— Буду ждать. Тебе не показалось, Мере, что машину недавно чистили?
— Только не снаружи. В гараже ее не мыли. Но внутри она тщательно вычищена щеткой. Должно быть, вытаскивали коврик и выколачивали его, потому что я еле-еле собрал немного пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31