— Эй, есть тут кто-нибудь? — крикнул комиссар.
Наверху послышались тяжелые шаги, но прошло минут пять, прежде чем на лестнице в конце коридора появилась человеческая фигура.
Мегрэ увидел высокого старика лет шестидесяти, с пристальным неподвижным взглядом.
— Что вам угодно? — спросил старик и тут же добавил: — Вы тоже из полиции?
Он сказал это невыразительным голосом, еле ворочая языком, и не произнес больше ни слова. Потом молча указал на лестницу, на которой все еще стоял, и начал медленно взбираться по ней.
Сверху доносился глухой шум. Лестница была очень узкая, стены были выбелены известью. Поднявшись, Мегрэ увидел полураскрытую дверь, а за ней бригадира Люкаса. Опустив голову, бригадир стоял возле окна, не замечая вошедшего комиссара.
Почти тут же Мегрэ заметил кровать, склонившегося над ней мужчину и старую женщину, распростертую в старом вольтеровском кресле. Комната была довольно просторная. Дубовые балки поддерживали потолок, стены были не оклеены обоями, а дощатый пол скрипел под ногами.
— Закройте дверь! — раздраженно крикнул мужчина, склонившийся над кроватью. Это был врач. На круглом столе красного дерева стоял его саквояж с инструментами. К Мегрэ подошел расстроенный Люкас.
— Так быстро?.. Как вы успели? Я звонил всего час назад.
На кровати лежало безжизненное тело Жозефа Эртена. Бледная, с проступающими ребрами грудь была обнажена.
Старуха в кресле, не переставая, стонала. Отец приговоренного стоял у изголовья кровати, взгляд его пугал своей пустотой.
— Выйдем отсюда, — тихо сказал Люкас. — Я вам все расскажу.
На площадке он замешкался, затем толкнул дверь комнаты, расположенной напротив. Здесь тоже было не убрано. На стульях была разбросана женская одежда. Окно комнаты выходило во двор, где мокрые куры копались в размокшем навозе.
— Ну, Люкас?
— Скверное утро, комиссар. Позвонив вам, я вернулся и отпустил жандарма. Мне предстояло понемногу разобраться в обстановке.
Старик Эртен был со мной в зале и спросил, не хочу ли я закусить. Он смотрел на меня довольно подозрительно, особенно после того, как я сказал, что поджидаю товарища и что, возможно, останусь здесь на ночь. Потом из кухни, что в конце коридора, донеслись чьи-то голоса, и я увидел, что хозяин удивленно прислушивается. Он крикнул: «Это ты, Викторина?» Через две-три минуты вошла старуха, выражение ее лица было очень странное, как у людей, которые сильно взволнованны, но хотят казаться спокойными.
— Я иду за молоком, — объявила она.
— Почему? Еще рано! — сказал старик.
Но она все-таки надела сабо, повязала косынку и ушла. Тогда старик отправился на кухню, но там не было никого, кроме дочери. Я услышал крики, рыдания, но сумел разобрать только одну фразу: «Я должен был догадаться! Достаточно было взглянуть на мать!..»
Старик быстро пересек двор и вошел в сарайчик, где прятался Жозеф Эртен. Он вернулся только через час, дочка как раз обслуживала двоих возчиков. Глаза у нее были заплаканы, и она не осмеливалась их поднять. Потом вернулась старуха, в кухне опять началась какая-то возня. Немного погодя появился старик, взгляд у него был неподвижный и пристальный. И тут я понял, почему они так засуетились. Женщины наткнулись в сарайчике на Жозефа и решили ничего не говорить старику. А тот почуял, что дело неладно. Когда старуха ушла, он спросил у дочери, и она все рассказала. Он пошел к сыну и заявил, чтобы тот немедленно убирался.
Вы видели старика. Он человек честный, но суровый, самых строгих правил. К тому же он сразу догадался, кто я такой. Не думаю, чтобы он выдал мне парня. Скорее, он помог бы ему удрать. Возможно, так они и порешили. Часов в десять утра я увидел в окошко, что старуха крадется к сараю в одних чулках. Дождь, грязь, а она без обуви.
Через минуту раздался страшный крик. Я кинулся туда. Зрелище было не из приятных. Мы со стариком прибежали одновременно. У него волосы на висках слиплись от пота, я это видел совершенно ясно. Парень как-то странно привалился к стене, и надо было подойти вплотную, чтобы понять, что он удавился. Старик не потерял присутствия духа. Он перерезал веревку, уложил сына на солому и стал ему делать искусственное дыхание, крикнув дочери, чтобы она бежала за врачом. И вот до сих пор они не могут успокоиться. Сами видите. И я не могу прийти в себя…
В деревне никто ничего не знает, думают, что заболела старуха. Кое-как мы со стариком перенесли тело наверх, и доктор возится там уже целый час. Похоже, парень останется в живых. За это время отец не сказал ни слова. У дочери был нервный припадок, пришлось запереть ее в кухне, чтобы не мешала.
Хлопнула дверь. Мегрэ выглянул на площадку и увидел врача, собравшегося уходить. Он спустился вниз следом за ним и остановил его уже в зале.
— Я из уголовной полиции, доктор… В каком он состоянии?
Это был простой сельский врач, отнюдь не скрывавший своей неприязни к полиции.
— А вы что, хотите его забрать? — сердито спросил он.
— Еще не знаю… Как он?
— Его сняли как раз вовремя. Но ему понадобится несколько дней, чтобы оправиться. Послушайте, неужели он так истощился в Сайте? Кажется, что в его жилах не осталось ни капельки крови.
— Я попросил бы вас, доктор, никому не рассказывать.
— Напрасно беспокоитесь. Существует профессиональная тайна, сударь.
Сверху спустился Эртенотед. Взгляд его подстерегал каждое движение комиссара, но тот не задал ни одного вопроса. Машинально старик взял со стойки два грязных стакана и положил их в раковину.
Все чувствовали себя подавленно. Из кухни по-прежнему доносились отчаянные всхлипывания девушки. Наконец Мегрэ вздохнул.
— Вы хотели бы, чтобы он несколько дней полежал дома? — спросил он, взглянув на старика. Ответа не последовало.
— В таком случае мне придется оставить здесь одного из моих людей.
Взгляд трактирщика скользнул по бригадиру и снова опустился на конторку. По морщинистой щеке скатилась слеза.
— Он поклялся матери… — начал было старик, но голос его пресекся, и он отвернулся. Потом налил себе стакан рому, но не смог выпить — губы его дрожали.
Мегрэ повернулся к Люкасу и тихо сказал:
— Побудь здесь.
Мегрэ уехал не сразу. Сначала он осмотрел дом, нашел заднюю дверь и вышел во двор. Неподалеку он увидел женскую фигуру — прислонившись к стене, девушка закрыла лицо руками. Дверь сарая, перед которым был свален навоз, была распахнута настежь. Кусок веревки еще свисал с гвоздя. Комиссар пожал плечами и вернулся в трактир. В зале был только Люкас.
— Где он?
— Наверху.
— Он ничего не сказал?.. Я пришлю тебе напарника. Звонить мне будете два раза в день.
— Это ты, ты убил его! — рыдала в соседней комнате старуха. — Не подходи ко мне!.. Ты убийца… Мальчик мой, мальчик мой дорогой…
Мегрэ распахнул дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30