— До войны у меня был магазин на бульваре Курсель, и дела шли не так уж плохо.
— Какой магазин?
— Я торговал оружием, боеприпасами и охотничьим снаряжением. Потом простым солдатом ушел на фронт и на третий год войны дослужился до лейтенанта артиллерии.
Мегрэ только тут заметил на лацкане его пиджака узенькую красную полоску. Он заметил также, что этот человек, рассказывавший ему все с такой лихорадочной поспешностью, не переставал прислушиваться к звукам, доносившимся из глубины конторы.
— С Оскаром Лаже я познакомился в Шампани, он был моим подчиненным.
— Простым солдатом?
— Да. Позже его произвели в сержанты. Когда я вернулся после демобилизации, магазин мой был закрыт, а жена больна. У меня оставалось немного денег, но, к несчастью, я вложил свои средства в предприятие, которое прогорело год спустя. Жена моя умерла.
Послышались шаги, и Мегрэ понял, что прибыла участковая полиция, но не двинулся с места. Присев на край стола, он спросил:
— Ну а потом?
— К этому времени Лаже основал компанию по производству химикатов, я заходил к нему. Его контора помещалась на бульваре Осман. Он взял меня к себе приказчиком. Раз уж вы явились арестовать его, вы должны знать, что он был за человек.
— Говорите, говорите.
Порой казалось, что Мегрэ не слушает.
— Компания по производству химикатов просуществовала три года, и мне удалось отложить кое-какую сумму. Но в один прекрасный день Лаже прикрыл свое предприятие, и я оказался на улице. Пошли слухи о судебном преследовании, но это не помешало Лаже год спустя с большой помпой основать новую компанию — «Французская торговля».
Дешарно колебался, не зная, продолжать ли рассказ, интересует ли Мегрэ то, что он говорит. Из других комнат доносились шаги и голоса.
— Одно время у него служило до шестидесяти человек. Его контора занимала три этажа в новом доме на улице Бобур. Лаже издавал газеты различных корпораций: «Газету мясников», «Бюллетень посредников», «Справочник кожевенного производства» и другие.
— Вы работали у него в этот период?
— Когда я зашел к нему, он взял меня в свою контору, но не назначил на определенную должность, я был как бы его правой рукой. Я стал доверенным лицом в большинстве основанных им обществ и даже иногда управлял ими.
— Так что теперь вы также должны предстать перед судом?
— Возможно, — мрачно ответил Дешарно. — Вы не представляете себе, как тут велись дела. Даже в то время, когда в фирме работали шестьдесят человек, случалось, мы бегали по городу в поисках двух тысяч франков. При этом у Лаже была своя машина, а у госпожи Лаже — своя. Они затратили на постройку виллы восемьсот тысяч франков, а прислуга по три месяца сидела без жалованья. Одну дыру затыкали другой. Лаже время от времени исчезал дня на три, потом возвращался очень возбужденный и заставлял меня подписывать разные бумаги. «Ну скорее, на этот раз удача за нами!» Я даже не знал, что подписываю. Когда я колебался, он упрекал меня в неблагодарности, напоминал, что вытащил меня из нищеты. Иногда на него нападали приступы щедрости. Бывало, заведутся у него деньги, так он ни с того ни с сего даст мне двадцать-тридцать тысяч франков; впрочем, он мог назавтра же попросить их обратно. Словом, после многих взлетов и падений мы дошли до теперешнего положения. Госпожа Лаже решила сама заняться делами. Она каждый день является в контору…
Мегрэ вытащил трубку изо рта и вдруг задал самый простой вопрос, который, однако, заставил Дешарно вздрогнуть:
— Где вы завтракали?
— Когда? Сегодня? Подождите-ка… Я вышел на минутку купить булку и колбасы… В корзине под столом вы сможете найти крошки хлеба и колбасную кожицу…
— Никто не приходил?
— Не понимаю вопроса. В два часа, как всегда, пришли кредиторы. Из-за них-то Лаже избегал подниматься по парадной лестнице. Он входил с улицы Женер, шел длинными коридорами, проходил насквозь два здания, но всегда предпочитал идти так.
— А жена его?
— И она тоже пользовалась этим путем.
— Она всегда приходит в контору к четырем?
— Нет. Обычно она является к двум. Но сегодня первая среда месяца, и она отправилась в министерство получить пенсию. Она вдова погибшего на войне и вышла за Лаже вторым браком. — Считаете ли вы ее способной убить мужа?
— Не могу сказать.
— Считаете ли вы, что Лаже мог покончить с собой?
— Тоже не знаю. Я рассказал вам все, что мне известно. А что теперь будет со мной?
Мегрэ отворил дверь.
— Вы еще мне понадобитесь.
Когда он вошел в кабинет Лаже, там орудовали человек пятнадцать, ярко горели сильные лампы. Фотограф из отдела идентификации закончил свою работу и убирал аппаратуру. Следователь и молодой помощник прокурора беседовали вполголоса, а г-жа Лаже с осунувшимся лицом продолжала сидеть в углу, словно оглушенная шумом и суетой.
— Выяснили что-нибудь? — спросил комиссар полиции у Мегрэ
— Пока нет. А вы?
— Мы нашли гильзу от этого револьвера. Госпожа Лаже опознала оружие мужа, которое постоянно хранилось в ящике письменного стола.
— Можно побеседовать с вами, госпожа Лаже? И Мегрэ повел ее в кабинет, где он допрашивал Дешарно.
— Простите, что беспокою вас в такой момент. У меня к вам всего несколько вопросов. Во-первых, что вы думаете о Дешарно?
— Мой муж столько для него сделал, вызволил из нужды. Дешарно был его доверенным лицом. А почему вы спрашиваете? Дешарно дурно отзывался о нем? Он на это способен, он человек ожесточившийся.
— Второй вопрос, — прервал его Мегрэ. — Когда вы сегодня в первый раз пришли в контору?
— Я зашла в два часа за документами, перед тем как пойти в министерство. До последнего времени я не пользовалась своим правом на пенсию за погибшего мужа. Но теперь положение изменилось.
— В котором часу ваш муж обычно приходил днем?
— В действительности в три часа… Я объясню вам. Из деловых соображений ему приходилось завтракать со своими клиентами, и завтраки эти были чересчур обильны, пили много вина. А поскольку он страдал бессонницей, он имел привычку дремать часок в своем кабинете после завтрака.
— А сегодня?
— Право, не знаю. В два часа Дешарно предупредил, что ровно в четыре муж будет ждать меня по какому-то важному делу.
— Он не упоминал о полиции?
— Нет.
— Благодарю вас.
Провожая ее до двери, Мегрэ все старался определить го смутное чувство, которое он испытал, войдя в кабинет Лаже. Временами ему казалось, что он близок к цели, но в следующую минуту разгадка снова ускользала от него.
Теперь ему стало жарко. С трубкой в зубах, со шляпой, сдвинутой, по обыкновению, на затылок, он вернулся в приемную с видом человека, не знающего, за что ему приняться. Четверо кредиторов, ожидавшие Лаже, чтобы взыскать с него деньги, по-прежнему сидели здесь.
1 2 3 4