Она первая заметила, что г-жа Мегрэ чем-то встревожена, и с нетерпением бросила ей:
— Ах, да оставьте же комиссара в покое! Еще немного, и она могла бы попросить г-жу Мегрэ удалиться, но та и сама не замедлила сделать это. В присутствии гостьи продолжать работу было нелегко.
— Надеюсь, комиссар, моя фамилия вам знакома?
— Аморель? «Песчаные карьеры и буксиры»?
— Совершенно верно. «Аморель и Кампуа». Когда-то, много лет назад, ему пришлось заниматься расследованием одного дела в верховьях Сены, и он видел, как по реке целый день следовали караваны судов с зеленым треугольником фирмы «Аморель и Кампуа». А в Париже, на острове Сен-Луи, когда он еще служил в уголовной полиции, Мегрэ частенько проходил мимо конторы «Аморель и Кампуа» — владельцев песчаных карьеров и грузовых судов.
— Я не могу терять времени, выслушайте меня! Сегодня, когда мой зять и дочь отправились в гости к Маликам, я велела Франсуа быстро выкатить наш старенький «Рено». Они об этом и не догадываются. И, конечно, до вечера не вернутся домой… Вы поняли?
— Нет… Да…
Пока что он понял только одно: старая дама уехала из дома тайком, без ведома семьи.
— Могу побожиться: знай они, что я здесь…
— Простите, а где вы живете?
— Ну конечно в Орсене!
Таким тоном могла бы сказать королева Франции:
«Ну конечно в Версале!» Разве не всем было известно, что Бернадетта Аморель — фирма «Аморель и Кампуа» — жила в Орсене, деревушке на берегу Сены, между Корбейем и лесом Фонтенбло?
— Что вы на меня смотрите как на помешанную? — продолжала старая дама. — Конечно, они постараются вам это внушить. Но вы не верьте им.
— Простите, сударыня, могу ли я позволить себе спросить: сколько вам лет?
— Можете, молодой человек. Седьмого сентября мне стукнет восемьдесят два. Но у меня еще ни одного вставного зуба, если это вас интересует. И вполне возможно, что я еще успею кое-кого похоронить. В особенности я была бы счастлива похоронить своего зятя…
— Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Стакан холодной воды, если у вас найдется. Он сам подал ей стакан.
— В котором часу вы выехали из Орсена?
— В половине двенадцатого. Как только они уехали… Я предупредила Франсуа. Франсуа служит у нас помощником садовника. Он славный малый. Я помогала его матери при родах, когда он появился на свет. Никто в доме и не подозревает, что он умеет водить автомобиль… Однажды ночью, когда мне не спалось — надо вам сказать, комиссар, что я никогда не сплю, — я заметила, как он при лунном свете пытается завести наш старенький «Рено»… Это вас интересует?
— Очень.
— Такие-то пустяки!.. Старая машина стояла уже не в гараже, а в конюшне. Это лимузин, который остался еще от моего мужа. С тех пор, как он умер, прошло уже двадцать лет, так что можете судить сами… Так вот, этот парнишка — не знаю, как ему удалось, — сумел починить машину и ночью разъезжал на ней по дорогам.
— Это он вас сюда привез?
— Да. Он ждет меня у дома.
— Вы не завтракали?
— Я ем только тогда, когда у меня есть свободное время. Терпеть не могу людей, которым вечно хочется есть.
При этом она невольно окинула укоризненным взглядом толстый живот комиссара.
— Вот видите, как вы потеете. Но это ваше дело… Мой муж тоже хотел все делать по-своему, и его давно нет в живых… Ведь вы уже два года на пенсии, не так ли?
— Да, скоро будет два года.
— Значит, вы скучаете. И, стало быть, согласитесь сделать то, что я вам предложу. В пять часов здесь останавливается поезд, идущий на Орлеан, и я могла бы по дороге подбросить вас на вокзал. Конечно, самое простое — отвезти вас на машине прямо в Орсен, но вас там сразу заметят, и все дело будет загублено.
— Простите, сударыня, но…
— Так и знала, что вы заупрямитесь. Но послушайте меня! Мне просто необходимо, чтобы вы провели несколько дней в Орсене… Пятьдесят тысяч, если справитесь с делом. А если не получится — пусть будет десять тысяч плюс издержки.
Она открыла сумку и стала перебирать приготовленные банкноты.
— В Орсене есть гостиница. Вы не рискуете ошибиться, другой у нас нет. Она называется «Ангел». Вам там будет ужасно неудобно, потому что бедная Жанна — полусумасшедшая. Ее я тоже знала совсем маленькой. Быть может, сначала она не захочет вас принять, но вы сумеете с ней поладить, я в этом не сомневаюсь. Она будет довольна, если вы заведете с ней разговор о болезнях. Она убеждена, что у нее есть все до одной!
Г-жа Мегрэ принесла поднос с кофе, но старая дама, не оценив ее любезности, только фыркнула:
— Что это значит? Кто вам велел приносить кофе? Унесите.
Она приняла ее за служанку, так же как поначалу приняла Мегрэ за садовника.
— Я могла бы порассказать вам кучу всякой всячины, по я о вас много слышала и понимаю, что у вас самого хватит ума во всем разобраться. Советую вам только одно: не давайте моему зятю обвести вас вокруг пальца. Он может опутать любого. Весьма любезен — другого такого любезного человека не найдешь, любезен до тошноты. Но в тот день, когда ему отрубят голову…
— Простите, сударыня…
— Вы слишком много извиняетесь, Мегрэ. У меня была внучка, единственная внучка — дочь этого проклятого Малика! Малик — фамилия моего зятя. Это вы тоже должны знать. Шарль Малик… Моей внучке, Моните, на будущей неделе исполнилось бы восемнадцать…
— Вы хотите сказать, что она умерла?
— Ровно неделю назад. Позавчера мы ее похоронили. Ее тело прибило к нижнему шлюзу… А раз Бернадетта Аморель говорит вам, что это не несчастный случай, вы должны ей верить. Монита плавала как рыба. Кое-кто попытается вас убедить, что она была неосторожна, любила купаться в одиночестве в шесть утра, а иногда даже ночью. И все-таки утонуть она не могла! А если они будут твердить, что она, быть может, хотела покончить с собой, скажите им, что они лгут.
Внезапно, без всякого перехода, комедия превратилась в трагедию, но странно: старая дама не плакала. Ее удивительно черные глаза даже не увлажнились. Вся ее сухая нервная натура дышала прежней жизненной силон, в которой, несмотря на драматизм ситуации, было что-то комическое.
Она шла напролом, уверенная в своей правоте, не считаясь ни с чем. Теперь она, по-видимому, ни на мину ту не сомневалась, что уже завоевала Мегрэ: иначе и не может быть, раз ей этого захотелось.
Она тайком удрала из дома в невероятном автомобиле, с парнишкой, который едва умел водить машину. Так она пересекла всю Бос, не позавтракав, в самое жаркое время дня. Теперь она нетерпеливо посматривала на часы, которые по-старомодному носила на цепочке, как медальон.
— Если у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы, задавайте побыстрее, — заявила она, уже готовая подняться.
— Как я понял, вы не любите своего зятя?
— Ненавижу.
— Ваша дочь тоже его ненавидит? Она несчастлива в браке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Ах, да оставьте же комиссара в покое! Еще немного, и она могла бы попросить г-жу Мегрэ удалиться, но та и сама не замедлила сделать это. В присутствии гостьи продолжать работу было нелегко.
— Надеюсь, комиссар, моя фамилия вам знакома?
— Аморель? «Песчаные карьеры и буксиры»?
— Совершенно верно. «Аморель и Кампуа». Когда-то, много лет назад, ему пришлось заниматься расследованием одного дела в верховьях Сены, и он видел, как по реке целый день следовали караваны судов с зеленым треугольником фирмы «Аморель и Кампуа». А в Париже, на острове Сен-Луи, когда он еще служил в уголовной полиции, Мегрэ частенько проходил мимо конторы «Аморель и Кампуа» — владельцев песчаных карьеров и грузовых судов.
— Я не могу терять времени, выслушайте меня! Сегодня, когда мой зять и дочь отправились в гости к Маликам, я велела Франсуа быстро выкатить наш старенький «Рено». Они об этом и не догадываются. И, конечно, до вечера не вернутся домой… Вы поняли?
— Нет… Да…
Пока что он понял только одно: старая дама уехала из дома тайком, без ведома семьи.
— Могу побожиться: знай они, что я здесь…
— Простите, а где вы живете?
— Ну конечно в Орсене!
Таким тоном могла бы сказать королева Франции:
«Ну конечно в Версале!» Разве не всем было известно, что Бернадетта Аморель — фирма «Аморель и Кампуа» — жила в Орсене, деревушке на берегу Сены, между Корбейем и лесом Фонтенбло?
— Что вы на меня смотрите как на помешанную? — продолжала старая дама. — Конечно, они постараются вам это внушить. Но вы не верьте им.
— Простите, сударыня, могу ли я позволить себе спросить: сколько вам лет?
— Можете, молодой человек. Седьмого сентября мне стукнет восемьдесят два. Но у меня еще ни одного вставного зуба, если это вас интересует. И вполне возможно, что я еще успею кое-кого похоронить. В особенности я была бы счастлива похоронить своего зятя…
— Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Стакан холодной воды, если у вас найдется. Он сам подал ей стакан.
— В котором часу вы выехали из Орсена?
— В половине двенадцатого. Как только они уехали… Я предупредила Франсуа. Франсуа служит у нас помощником садовника. Он славный малый. Я помогала его матери при родах, когда он появился на свет. Никто в доме и не подозревает, что он умеет водить автомобиль… Однажды ночью, когда мне не спалось — надо вам сказать, комиссар, что я никогда не сплю, — я заметила, как он при лунном свете пытается завести наш старенький «Рено»… Это вас интересует?
— Очень.
— Такие-то пустяки!.. Старая машина стояла уже не в гараже, а в конюшне. Это лимузин, который остался еще от моего мужа. С тех пор, как он умер, прошло уже двадцать лет, так что можете судить сами… Так вот, этот парнишка — не знаю, как ему удалось, — сумел починить машину и ночью разъезжал на ней по дорогам.
— Это он вас сюда привез?
— Да. Он ждет меня у дома.
— Вы не завтракали?
— Я ем только тогда, когда у меня есть свободное время. Терпеть не могу людей, которым вечно хочется есть.
При этом она невольно окинула укоризненным взглядом толстый живот комиссара.
— Вот видите, как вы потеете. Но это ваше дело… Мой муж тоже хотел все делать по-своему, и его давно нет в живых… Ведь вы уже два года на пенсии, не так ли?
— Да, скоро будет два года.
— Значит, вы скучаете. И, стало быть, согласитесь сделать то, что я вам предложу. В пять часов здесь останавливается поезд, идущий на Орлеан, и я могла бы по дороге подбросить вас на вокзал. Конечно, самое простое — отвезти вас на машине прямо в Орсен, но вас там сразу заметят, и все дело будет загублено.
— Простите, сударыня, но…
— Так и знала, что вы заупрямитесь. Но послушайте меня! Мне просто необходимо, чтобы вы провели несколько дней в Орсене… Пятьдесят тысяч, если справитесь с делом. А если не получится — пусть будет десять тысяч плюс издержки.
Она открыла сумку и стала перебирать приготовленные банкноты.
— В Орсене есть гостиница. Вы не рискуете ошибиться, другой у нас нет. Она называется «Ангел». Вам там будет ужасно неудобно, потому что бедная Жанна — полусумасшедшая. Ее я тоже знала совсем маленькой. Быть может, сначала она не захочет вас принять, но вы сумеете с ней поладить, я в этом не сомневаюсь. Она будет довольна, если вы заведете с ней разговор о болезнях. Она убеждена, что у нее есть все до одной!
Г-жа Мегрэ принесла поднос с кофе, но старая дама, не оценив ее любезности, только фыркнула:
— Что это значит? Кто вам велел приносить кофе? Унесите.
Она приняла ее за служанку, так же как поначалу приняла Мегрэ за садовника.
— Я могла бы порассказать вам кучу всякой всячины, по я о вас много слышала и понимаю, что у вас самого хватит ума во всем разобраться. Советую вам только одно: не давайте моему зятю обвести вас вокруг пальца. Он может опутать любого. Весьма любезен — другого такого любезного человека не найдешь, любезен до тошноты. Но в тот день, когда ему отрубят голову…
— Простите, сударыня…
— Вы слишком много извиняетесь, Мегрэ. У меня была внучка, единственная внучка — дочь этого проклятого Малика! Малик — фамилия моего зятя. Это вы тоже должны знать. Шарль Малик… Моей внучке, Моните, на будущей неделе исполнилось бы восемнадцать…
— Вы хотите сказать, что она умерла?
— Ровно неделю назад. Позавчера мы ее похоронили. Ее тело прибило к нижнему шлюзу… А раз Бернадетта Аморель говорит вам, что это не несчастный случай, вы должны ей верить. Монита плавала как рыба. Кое-кто попытается вас убедить, что она была неосторожна, любила купаться в одиночестве в шесть утра, а иногда даже ночью. И все-таки утонуть она не могла! А если они будут твердить, что она, быть может, хотела покончить с собой, скажите им, что они лгут.
Внезапно, без всякого перехода, комедия превратилась в трагедию, но странно: старая дама не плакала. Ее удивительно черные глаза даже не увлажнились. Вся ее сухая нервная натура дышала прежней жизненной силон, в которой, несмотря на драматизм ситуации, было что-то комическое.
Она шла напролом, уверенная в своей правоте, не считаясь ни с чем. Теперь она, по-видимому, ни на мину ту не сомневалась, что уже завоевала Мегрэ: иначе и не может быть, раз ей этого захотелось.
Она тайком удрала из дома в невероятном автомобиле, с парнишкой, который едва умел водить машину. Так она пересекла всю Бос, не позавтракав, в самое жаркое время дня. Теперь она нетерпеливо посматривала на часы, которые по-старомодному носила на цепочке, как медальон.
— Если у вас есть ко мне какие-нибудь вопросы, задавайте побыстрее, — заявила она, уже готовая подняться.
— Как я понял, вы не любите своего зятя?
— Ненавижу.
— Ваша дочь тоже его ненавидит? Она несчастлива в браке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29