Но в этой дыре мало кто слышал о нем, хотя в газетах часто появлялись и его имя, и его фотографии. Даже Этьен Но на вокзале принял за него Жюстена Кавра. Его хорошо встретили в доме. Но из уважения к родственнику, парижскому следователю, а вообще-то они явно недоумевают, зачем, в сущности, он приехал. Вот, наверно, что мог бы сказать ему по этому поводу Этьен Но: «Мой шурин-милейший человек, и он, несомненно, желал нам добра, но он так давно покинул Сент-Обен, что плохо представляет себе здешнюю обстановку. С его стороны очень любезно, что он прислал вас сюда. Очень любезно и с вашей стороны, что вы приехали. Ешьте. Пейте. Прогуляйтесь со мной по моим владениям. Но только ни в коем случае не считайте себя обязанным задерживаться в нашем сыром и унылом городишке. И главное-не считайте себя обязанным заниматься этой пустячной историей. Она касается только нас одних». А ведь если разобраться, ради кого он трудится? Ради Этьена Но. А Этьен Но всеми способами дает ему понять, что он против серьезного расследования. Ну, а что касается ночного визита Женевьевы, то это уже просто ни на что не похоже. Пришла к нему в комнату и без всяких околичностей заявила: «Я была любовницей Альбера Ретайо. Я беременна от него. Если вы скажете об этом отцу, я покончу с собой». Но ведь если она действительно была любовницей Альбера, то это чудовищно усугубляет обвинения против Этьена Но. Подумала ли она об этом? Или девица сознательно подводит под суд своего отца? А мать жертвы? Она просто молчала. Ничего не подтверждала, ничего не отрицала и всем своим видом давала ему понять, что он суется не в свое дело. Для всех здесь, даже для старух, притаившихся за окнами-их присутствие выдавали колыхавшиеся занавески, даже для ребятишек, которые пробежали сейчас мимо и, оглянувшись, весьма невежливо расхохотались ему в лицо, для всех он нежелательный чужак, даже больше! – какая-то подозрительная личность, неизвестно откуда явившаяся и, главное, неизвестно чего ради. Да и впрямь: стоит посреди улицы странный тип, руки в карманах широченного плаща. Ни дать ни взять-один из числа тех гнусных личностей, которых снедают тайные пороки и которые слоняются в Париже по району Порт-Сен-Мартен да и по другим подобным местам, опустив плечи, пряча лицо, и при виде блюстителей нравственности настороженно жмутся к стенам домов. Неужели это присутствие Кавра так подействовало на него? Мегрэ захотелось послать кого-нибудь в дом Этьена Но за чемоданчиком, сесть в первый же поезд и уехать, а следователю Брежону сказать: «Они не желают моего вмешательства. Пусть ваш зять действует по собственному усмотрению…» И все же, когда Кавр с портфелем под мышкой – что в глазах обывателей подчеркивало его принадлежность к законодательным органам и тем самым придавало ему вес-удалился из мэрии, Мегрэ вошел туда. Секретарь, неопрятного вида человечек, даже не потрудившись встать, угрюмо буркнул:
– Что вам угодно?
– Комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Я прибыл в Сент-Обен с неофициальным поручением и хотел бы получить у вас некоторые сведения.
Секретарь скорчил недовольную мину и не без колебания указал Мегрэ на стул с соломенным сиденьем.
– Частный детектив, что сейчас был здесь, сказал вам, кто его вызвал сюда?
Секретарь то ли в самом деле не понял вопроса, то ли прикинулся непонимающим. Примерно так же он вел себя, отвечая и на другие вопросы, которые задавал ему комиссар.
– Вы знали Альбера Ретайо? Что вы можете о нем сказать?
– Хороший был парень… Да, хороший… Ничего плохого о нем не скажешь…
– Интересовался женщинами?
– Он же молодой был, сами понимаете. А потом, разве всегда знаешь, чем они заняты, эти парни? Но сказать, что Альбер так уж интересовался женщинами, нет, не скажу…
– У него был роман с мадемуазель Но?
– Кое-кто поговаривал об этом… Ходили слухи… Но ведь слухи еще не доказательство…
– Кто обнаружил труп?
– Фершо, начальник станции. Он позвонил в мэрию, а помощник мэра-в жандармерию Бене, потому что в Сент-Обене нет своего отделения.
– Что сказал врач, который осматривал тело Ретайо?
– Что сказал? Сказал, что он мертв… Ведь от тела-то почти ничего не осталось… По нему проехал поезд.
– Но все же опознали, что это Альбер Ретайо?
– Что?.. Конечно… Тут и сомневаться нечего…
– В котором часу прошел последний поезд?
– В пять часов семь минут утра.
– А то, что Альбер Ретайо оказался в пять утра зимой на железнодорожном полотне, это никого не удивило?
Секретарь прикинулся совсем дураком.
– А было сухо. Все заиндевело.
– И тем не менее поползли слухи…
– Да… Разве их запретишь…
– Как, по-вашему, это был несчастный случай?
– А кто его знает…
Мегрэ заводил разговор о мадам Ретайо, и секретарь бормотал себе под нос:
– Почтенная женщина…
Против этого не возразишь. Мегрэ расспрашивал об Этьене Но, и секретарь вяло мямлил:
– Очень любезный человек. И отец его, член департаментского совета, тоже был превосходным человеком…
Мегрэ спросил о Женевьеве Но, и секретарь односложно ответил:
– Красивая…
– Серьезная девушка?
– Конечно, ей и полагается быть серьезной… Ее мать – очень достойная женщина, пожалуй, из самой лучшей семьи в Сент-Обене.
В тоне секретаря не было убежденности, да и отвечал он только из вежливости, не больше. Во время разговора он то и дело засовывал палец в нос и с интересом рассматривал то, что ему удавалось извлечь оттуда.
– А месье Гру-Котель?
– Тоже хороший человек. Не гордый…
– Он дружен с семьей Но?
– Они часто встречаются. Ведь они люди одного круга, не так ли?
– А на какой день после несчастья неподалеку от дома месье Но нашли кепку Ретайо?
– Когда?.. Подождите… А разве ее нашли?
– Меня уверяли, что некий Дезире, который собирает на фермах молоко для завода, обнаружил ее в зарослях тростника у канала…
– Да, болтали что-то об этом…
– Разве это не правда?
– А кто его знает, правда или нет. Ведь Дезире почти всегда пьян.
– И когда он пьян, что он говорит?
– То так, то этак…
– Но кепка! Ведь это вещь, которую можно видеть, можно потрогать. Некоторые видели ее…
– А-а…
– И сейчас она где-то должна быть…
– Возможно… Не знаю… Видите ли, мы не полиция и не вмешиваемся в дела, которые нас не касаются… Уж яснее, чем высказался неряха чиновник, высказаться было нельзя. А этот идиот еще был в восторге от того, как ловко он отбрил парижанина…
Несколько минут спустя Мегрэ вышел на улицу, так ничего и не узнав, или, вернее, твердо узнав, что никто не поможет ему добиться истины. А раз эта истина никому не нужна, зачем он сюда приехал? Не лучше ли вернуться в Париж и сказать Бре-жону: «Ну вот… Ваш зять не проявил ни малейшего желания, чтобы по делу было проведено следствие… И никто в Сент-Обене не хочет этого… Поэтому я вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34