Проклятая кряжистая, похожая на бычий лоб сопка торчала по-прежнему как раз на линии будущей просеки. Прораб послал Федьку, бульдозериста Жору и пять лесорубов пробить путь к Машенькиным ключам; там геологи решили ставить рудник. Надо было проложить путь для тракторов и машин с оборудованием. Федька, Серегин и лесорубы продирались сквозь знойную, душную тайгу, рвали маленькие сопки, а с этой, бычьей, возились уже третий день, и все без толку. А машины и тракторы геологов ждали в поселке. И прораб ругался: Серегин и Федька до зарезу были ему нужны на трассе...
Прошла минута. Бикфордов шнур наверняка сгорел. А взрыва все не было. Федька крикнул лесорубам, лежавшим позади Серегина:
- Братки, давай бегом в тайгу!
- Зачем? - спросил Серегин.
- А что им тут, кадриль хороводить? Вдруг рванет...
- Вдруг! - передразнил его Жора. - А ты?
- Я! Я! - обозлился Федька. - Я взрывник. Мне видней. Убегай! - крикнул он, обернувшись к Серегину.
Жора не двинулся с места. Он смотрел на Федьку и улыбался.
- Убегай! -снова крикнул Кольцов. - Не богом же тебя просить!
- Никуда я не побегу.
- Побежишь!
- Нет. Без нервов. Я же сказал: нет.
Тогда Федька легко выскочил из траншеи и встал во весь рост на маленьком бруствере, обложенном дерном. Бычья сопка, последняя преграда на пути к руде, последняя задержка к возвращению на трассу железной дороги, торчала по-прежнему зло, упрямо выпятившись круглыми каменными глыбами.
- Ты что, сдурел? - спокойно спросил Серегин из своего укрытия.
Федька ничего не ответил. Жора повторил свой вопрос, но уже тише. Федька опустился на корточки и сказал:
- Не говори глупостей, Жора. Туда ведь все равно идти придется. Шнур-то новый надо проложить? Или нет?
С опушки закричали лесорубы:
- В чем дело?!
- Да так, ничего! - ответил Кольцов, прижав ко рту ладони, чтобы было слышнее.
- Вместе пойдем шнур прокладывать, - сказал Серегин и осторожно выполз из своей траншеи. - А страшно, черт его. дери!
- Переживем. У тебя махорка есть?
- Ты ж некурящий.
- Ладно, сверни цигарочку.
Серегин снова опустился в траншею и свернул там две цигарки.
- Иди сюда, покурим, - предложил он.
- Иди ты сюда, - ответил Федька с бруствера, - там душно. Пыль.
- Ты не форси, Федька. Тоже мне Чапай. Лезь ко мне, говорю! Вдруг рванет?
Воздух в тайге был синий, хвойный, напитанный терпким запахом отцветшей черемухи. На каменистом склоне сопки, поросшем желтой травой, как раз на том, который надо было взорвать, надрывались цикады. Изломанные жарой кусты подняли к желтому небу кривые, страшной формы ветки и словно застыли в мольбе о влаге, дожде, который несет с собой цветение и прохладу.
"У меня вроде нарыв на пятке, - рассеянно подумал Федька, - бежать трудно будет".
Жора из траншеи не вылезал. Курил он неторопливо, пуская синие колечки. Федька рвал цигарку тяжелыми затяжками, покашливая.
- Ну, я пошел, - сказал он, затянувшись напоследок. - С пламенным приветом!
- Дурак! -убежденно заметил Жора и вылез из траншеи. - Вместе ведь пойдем.
- Нельзя, Жорик, - ответил Федька и вздохнул. - Мне, думаешь, одному охота?
Федька посмотрел на Жору, улыбнулся ему и прихватив с земли круг бикфордова шнура, побежал к сопке, туда, где в камнях лежала взрывчатка. Жора, низко согнувшись, побежал следом за ним. Федька услышал шаги, обернулся и, выхватив из-за ремня красный флажок, поднял его над головой. Этот мандат у взрывников открывает любые двери так же легко, как и закрывает их. Красный флажок над головой - все обязаны лежать в укрытии.
И Жора остановился: он не мог не подчиниться приказу.
Федька бросился вперед, больше не оборачиваясь. Бычья сопка вырастала на глазах, она неудержимо приближалась к нему, она наваливалась на него, молчаливая, настороженная, готовая каждую минуту взорваться, раскидав вокруг огромные глыбы.
Федька бежал, мягко ступая на носки, чтобы не тревожить землю, в которой лежала взрывчатка. При каждом его шаге потрескивали скользкие, ломкие сосновые иглы.
Это потрескивание Федьке каждый раз слышалось грохотом. Таким же сильным, как и удары сердца. Около сопки, там, где начались камни, Федька остановился на секунду, страшась обернуться: позади была жизнь, а впереди лежала взрывчатка, которая прорубает дороги, усмиряет реки, дает руду и убивает людей.
Капли пота катились по лбу и щипали глаза. Подошвы сапог скользили по камням, и Федька каждый раз замирал, весь сжимался, но лез все выше и выше.
"Нет, нет! - думал он. - Ничего не может быть. Жорка, тайга, птицы, солнце, пыль на земле - все это вокруг меня! Нет, нет! Все будет хорошо!"
Лучи солнца стали холодными, по спине ползли мурашки, затылок был в испарине. В тайге по-прежнему пели птицы.
Федька все ж таки поскользнулся. Упал. До взрывчатки оставалось всего несколько метров. Федька побоялся встать. На какую-то долю минуты ему захотелось подняться и побежать прочь, в траншею, к Жорке. Он вытер со лба пот и пополз, завороженно глядя на камни, за которыми начиналась маленькая, совсем неглубокая штольня.
Федька подполз к камням, прижался всем телом к сухим, желтым травинкам, замер на секунду, а потом рывком поднялся. Заглянул в штольню и сразу же опустился на корточки. Потом лег на спину и судорожно, со всхлипыванием рассмеялся. Шнур выскочил из детонатора и сгорел, не дойдя до него примерно сантиметр.
Солнце нещадно жгло шею. Надрывались цикады, вспарывая своим криком томительную тишину полдня. Федька обернулся, и лицо его сморщилось в растерянной улыбке:
позади, метрах в десяти от него, стоял Жора Серегин.
- Что? - спросил Жора.
- Все в порядке, шнур выскочил, - хрипло ответил Федька.
- Пошли обратно?
- Погоди. Давай отдышусь малость.
- Закурим?
- Не хочу. Во рту пересохло.
Серегин сел на камни и сказал:
- Ну и натерпелся я страху!
Федька вздохнул и ответил:
- А я - ничего. Профессия, понимаешь, такая...
ПТЭ
Люди бросали в воздух шапки. По рельсам, довольно отфыркиваясь, шел паровоз "ФД"
с одним прицепным классным вагоном. Это был первый перед смычкой пробный рейс по участку трассы, построенному бригадами прораба. Этот участок, так же как и поселок, и дорога к руднику, и кинотеатр "Космос", и детсад на двадцать граждан, был построен в рекордные сроки Жорой Серегиным, Лехой с Киева, Федькой Взрывом, Пашкой и остальными ребятами неисправимыми романтиками, таежниками и землепроходцами.
Воздух был синий и ласковый. Но люди не видели ни зеленой реки, ни пихт, облитых солнцем, ни ручьев, которые пенились белыми гривами на перекатах. Сейчас люди видели только один паровоз, который осторожно подминал под себя рельсы, и не было для них ничего радостней этой картины.
Вел паровоз отец ветерана стройки, экскаваторщика Антона Силина. Того самого Силина, который зимой разгадал топь около Синего лога и заставил прораба заново пересчитывать генплан и делать непредусмотренный крюк в сорок метров.
1 2 3 4 5 6 7