Когда тебе надоест, не бросай ее: она, возможно, пригодится!
Слегка уязвленный в области простоты, я поднимаюсь к Папаше. Со времени моего белькомбежского триумфа он меня умасливает так, что в сравнении с этим божье помазание не более чем дым Когда я стучу в дверь, за ней слышатся раскаты его голоса — Войдите! — орет Старик Я проскальзываю в директорский кабинет и обнаруживаю там сидящего в кресле со скрещенными ногами Берюрье, с не застегнутой ширинкой и с новой шляпой, небрежно засунутой под его разрушительные ягодицы — Значит, вы утверждаете, что это ультиматум? — бросает ему Стриженый Похоже, что происходящее нисколько не волнует Берю. Он выглядит счастливым. Сегодня у всех, кроме Папаши, радостный вид.
Поскольку я несу ответственность за него перед вышестоящими, то осведомляюсь о его новых выходках — Возьмите! — говорит патрон, потрясая перед моим носом какой-то газетой. — Читайте!
На второй странице, на двух колонках, я вижу подчеркнутое красным карандашом следующее заглавие:
«В департаменте Сена-и-Эр главный, инспектор Берюрье избран большинством в 99% голосов!»
Излишне говорить, мои уточки, что это производит на меня странное впечатление.
— Не может этого быть! — выдыхаю я — Абсолютно точно! — парирует Толстяк — Я депутат от департамента Сена-и-Эр. Разве это не успех, а?
— Я не хочу этого знать! — ревет Старик — Или вы отказываетесь от своего мандата или покидаете полицию!
Берюрье встает, берет свою шляпу, возвращает ей более или менее соответствующий вид и заявляет.
— Господин директор. Когда тебе выпала удача стать избранником народа, чтобы защищать его интересы перед законной Ассамблеей, — от этого не отказываются.
— Вывод вы просите о досрочном выходе на пенсию?
— Поскольку этого требуете вы и поскольку вы не даете мне другой ребарбативы, да! Он избегает моего взгляда.
— Знаете, я сожалею, — бормочет он — Но, что поделаешь, такой случай! Надо понять…
— Выйдите! — громовым голосом приказывает Стриженый.
Берю выходит. Когда он собирается пересечь порог, я тихо говорю:
— Берю! Послушай…
Но он уже вышел.
— Это бессмыслица! — лает Старик, массируя свою голову Бессмыслица. Но народ, выходит, слеп, честное слово! Этот болван избран почти ста процентами голосов! Можно подумать, что грезишь…
— Это не мы грезим, господин директор, — возражаю я — Это грезит народ. У Берюрье здоровая глотка, а народу нравится, когда у человека здоровая глотка. Он пообещал им луну, а они грезят о луне.
Я прочищаю горло. Внезапно я осознаю, что уже более не чувствую себя счастливым. У меня пощипывает в горле, в глазах, везде. Нет больше Берю! Предстоит продолжать работать без него.
Я остаюсь ненадолго поговорить со Стариком о завершенном расследовании. Он тоже чувствует себя не в своей тарелке.
Раздается стук в дверь. Входит дежурный, неся конверт, украшенный огромным масляным пятном.
— От главного инспектора Берюрье, — говорит он, вручая мне конверт Это письмо об увольнении.
— Вы позволите? — обращаюсь я к боссу, вскрывая конверт. В нем два письма. Первое предназначено мне, и я читаю “Сан-А. Ты действуешь на меня как пилюли. Миратон. И это тебе я передаю другое письмо, прилагаемое здесь, так как без слез на глазах я не смогу его отправить собственными руками Берю"
Я беру другое послание. Оно адресовано господину Президенту Национальной Ассамблеи. Вот оно.
"Мой президент Вам давно, наверное, не приходилось видеть такого, но я, Берюрье Александр-Бенуа, главный инспектор и депутат от Сена-и-Эр, уже слагаю полномочия. Поверьте, я делаю это без радости в сердце! Но у меня нет других альтернатив ввиду того, что меня хотят уволить из полиции, если я не откажусь от мандата депутата. Иначе говоря, это мандат на увольнение!
Мои дела, как они обстоят сейчас (как говорят у вас), вынуждают меня остаться на своем посту. Однако я чувствую, что мог бы быть небесполезным под куполом Дворца Бурдон. Когда речь идет об интересах Родины, голос мужественного человека — это еще одна струна в арке нации!
Следовательно, мой заместитель, бывший унтер-офицер Поль Морбле займет мое место. Пополь неплохой парень, только у него есть один недостаток: он пьет. Я вам говорю об этом не ради наушничества, это не мой жанр, а потому что вам необходимо проследить за тем, чтобы он был абсолютно трезв при голосовании.
Может быть, вы дадите на сей счет инструкции в столовую Ассамблеи?
С моим почтением к вашей даме, прошу Вас, Мой Президент, принять выражение моих самых республиканских рукопожатий.
Александр-Бенуа Берюрье
P.S. Если бы я посмел, то добавил: Да здравствует Франция!"
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Слегка уязвленный в области простоты, я поднимаюсь к Папаше. Со времени моего белькомбежского триумфа он меня умасливает так, что в сравнении с этим божье помазание не более чем дым Когда я стучу в дверь, за ней слышатся раскаты его голоса — Войдите! — орет Старик Я проскальзываю в директорский кабинет и обнаруживаю там сидящего в кресле со скрещенными ногами Берюрье, с не застегнутой ширинкой и с новой шляпой, небрежно засунутой под его разрушительные ягодицы — Значит, вы утверждаете, что это ультиматум? — бросает ему Стриженый Похоже, что происходящее нисколько не волнует Берю. Он выглядит счастливым. Сегодня у всех, кроме Папаши, радостный вид.
Поскольку я несу ответственность за него перед вышестоящими, то осведомляюсь о его новых выходках — Возьмите! — говорит патрон, потрясая перед моим носом какой-то газетой. — Читайте!
На второй странице, на двух колонках, я вижу подчеркнутое красным карандашом следующее заглавие:
«В департаменте Сена-и-Эр главный, инспектор Берюрье избран большинством в 99% голосов!»
Излишне говорить, мои уточки, что это производит на меня странное впечатление.
— Не может этого быть! — выдыхаю я — Абсолютно точно! — парирует Толстяк — Я депутат от департамента Сена-и-Эр. Разве это не успех, а?
— Я не хочу этого знать! — ревет Старик — Или вы отказываетесь от своего мандата или покидаете полицию!
Берюрье встает, берет свою шляпу, возвращает ей более или менее соответствующий вид и заявляет.
— Господин директор. Когда тебе выпала удача стать избранником народа, чтобы защищать его интересы перед законной Ассамблеей, — от этого не отказываются.
— Вывод вы просите о досрочном выходе на пенсию?
— Поскольку этого требуете вы и поскольку вы не даете мне другой ребарбативы, да! Он избегает моего взгляда.
— Знаете, я сожалею, — бормочет он — Но, что поделаешь, такой случай! Надо понять…
— Выйдите! — громовым голосом приказывает Стриженый.
Берю выходит. Когда он собирается пересечь порог, я тихо говорю:
— Берю! Послушай…
Но он уже вышел.
— Это бессмыслица! — лает Старик, массируя свою голову Бессмыслица. Но народ, выходит, слеп, честное слово! Этот болван избран почти ста процентами голосов! Можно подумать, что грезишь…
— Это не мы грезим, господин директор, — возражаю я — Это грезит народ. У Берюрье здоровая глотка, а народу нравится, когда у человека здоровая глотка. Он пообещал им луну, а они грезят о луне.
Я прочищаю горло. Внезапно я осознаю, что уже более не чувствую себя счастливым. У меня пощипывает в горле, в глазах, везде. Нет больше Берю! Предстоит продолжать работать без него.
Я остаюсь ненадолго поговорить со Стариком о завершенном расследовании. Он тоже чувствует себя не в своей тарелке.
Раздается стук в дверь. Входит дежурный, неся конверт, украшенный огромным масляным пятном.
— От главного инспектора Берюрье, — говорит он, вручая мне конверт Это письмо об увольнении.
— Вы позволите? — обращаюсь я к боссу, вскрывая конверт. В нем два письма. Первое предназначено мне, и я читаю “Сан-А. Ты действуешь на меня как пилюли. Миратон. И это тебе я передаю другое письмо, прилагаемое здесь, так как без слез на глазах я не смогу его отправить собственными руками Берю"
Я беру другое послание. Оно адресовано господину Президенту Национальной Ассамблеи. Вот оно.
"Мой президент Вам давно, наверное, не приходилось видеть такого, но я, Берюрье Александр-Бенуа, главный инспектор и депутат от Сена-и-Эр, уже слагаю полномочия. Поверьте, я делаю это без радости в сердце! Но у меня нет других альтернатив ввиду того, что меня хотят уволить из полиции, если я не откажусь от мандата депутата. Иначе говоря, это мандат на увольнение!
Мои дела, как они обстоят сейчас (как говорят у вас), вынуждают меня остаться на своем посту. Однако я чувствую, что мог бы быть небесполезным под куполом Дворца Бурдон. Когда речь идет об интересах Родины, голос мужественного человека — это еще одна струна в арке нации!
Следовательно, мой заместитель, бывший унтер-офицер Поль Морбле займет мое место. Пополь неплохой парень, только у него есть один недостаток: он пьет. Я вам говорю об этом не ради наушничества, это не мой жанр, а потому что вам необходимо проследить за тем, чтобы он был абсолютно трезв при голосовании.
Может быть, вы дадите на сей счет инструкции в столовую Ассамблеи?
С моим почтением к вашей даме, прошу Вас, Мой Президент, принять выражение моих самых республиканских рукопожатий.
Александр-Бенуа Берюрье
P.S. Если бы я посмел, то добавил: Да здравствует Франция!"
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36