Он уверен, что он настоящий человек. У него нет никаких
подозрений, никаких предчувствий гибели, он не видит никаких причин
опасаться смерти, ожидающей его.
Двойник нахмурился, пытаясь осмыслить случившееся.
Ну и этика у них!
Он жив, и он хочет жить. Жизнь оказалась слишком сладкой, слишком
прекрасной, чтобы вернуться в небытие, из которого он пришел... Или он уже
не вернется туда? Теперь, когда он узнал жизнь, теперь, когда он жив,
разве он не может надеяться на загробную жизнь, как и всякий другой? Разве
он не имеет права, подобно любому человеку, цепляться за призрачные и
манящие обещания религии? Он попытался вспомнить, что ему известно об
этом, но не смог. Позже удастся вспомнить больше. Позже он будет знать
все. Нужно лишь привести в порядок и активизировать знания, полученные от
настоящего Джеймса.
В нем проснулся гнев. Нечестно дать ему лишь несколько коротких часов
жизни, позволив понять, как она прекрасна, и сразу же отнять ее. Это
больше, чем простая человеческая жестокость. Это порождение антигуманных
отношений машинного общества, оценивающего действительность лишь с
материальной, механической точки зрения и безжалостно отбрасывающего все
не укладывающееся в эти рамки.
Жестокость в том, что меня вообще наделили жизнью, а не в том, что ее
хотят отобрать, - подумал он.
Во всем, конечно, виноват настоящий Хендерсон Джеймс. Это он достал
пуудли и дозволил ему сбежать. Из-за его халатности и неумения исправить
ошибку пришлось создать двойника.
И все-таки, может ли он осуждать его?
Не должен ли он благодарить Джеймса за эти несколько часов, за
счастье узнать, что такое жизнь? Хотя он никак не мог решить, стоит ли это
счастье благодарности.
Он стоял, глядя на дом. В кабинете рядом со спальней хозяина горела
лампа. Там настоящий Хендерсон Джеймс ждал известия о смерти своего
двойника. Легко сидеть и ждать, сидеть и ждать известия, которое придет
наверняка. Легко приговорить к смерти человека, которого ты никогда не
видел, даже если он как две капли воды похож на тебя.
Труднее решиться убить, когда столкнешься с ним лицом к лицу...
Труднее убить человека, который в силу обстоятельств ближе тебе, чем
родной брат, человека, который почти буквально плоть от плоти твоей, кровь
от крови твоей, мозг от мозга твоего.
Не нужно забывать и о практической стороне дела, об огромном
преимуществе работать с человеком, думающим так же, как и ты, являющимся
почти что твоим вторым "я". Как будто ты существуешь в двух лицах.
Все это можно устроить. Пластическая операция и плата за молчание
могут изменить двойника до неузнаваемости. Немного бюрократической
волокиты, немного обмана... Но все же вполне осуществимо.
Если повезет, можно проникнуть в кабинет. Для этого нужно лишь
немного силы, ловкости и уверенности в победе.
Вдоль стены проходит кирпичный дымоход, закрытый снизу кустами и
маскируемый растущим деревом. Можно забраться наверх по его неровному
кирпичному фасаду, подтянуться и влезть в открытое окно освещенной
комнаты.
И когда настоящий Хендерсон Джеймс окажется лицом к лицу со своим
двойником, может произойти все что угодно. Двойник уже не будет безликой
силой. Он станет человеком, человеком очень близким образцу, по которому
он изготовлен.
Те, кто ждет его, следят только за парадным входом. Если действовать
тихо, то не успеют они и глазом моргнуть, как он проникнет в сад и
бесшумно взберется в комнату по дымоходу.
Он снова отпрянул в тень и задумался. Можно влезть в комнату,
встретиться с настоящим Джеймсом и рискнуть договориться с ним или просто
скрыться... убежать, спрятаться и, выждав удобный случай, убраться
подальше, на какую-нибудь отдаленную планету.
И тот и другой пути рискованны. Выбери он первый, он выиграет или
проиграет в течение часа, а если выбрать второй, ему, пожалуй, придется
ждать несколько месяцев в постоянной опасности и неуверенности.
Что-то тревожило его. Какое-то назойливое незначительное
обстоятельство беспокоило его, но он не мог вспомнить, какое именно. Может
быть, оно и важно, а может, это случайный, ищущий своего места обрывок
каких-то сведений.
Он мысленно отбросил его.
Долгий или короткий путь?
Еще мгновение он постоял в нерешительности, а потом быстро пошел по
улице, ища место, где можно было бы перейти на другую сторону
незамеченным.
Он выбрал краткий путь.
Комната была пуста.
Он неподвижно стоял у окна, бегали только его глаза, обыскивая каждый
угол, все еще не веря тому, что не могло быть правдой... Хендерсон Джеймс
не сидел в комнате в ожидании известий о двойнике.
Потом он быстро подошел к двери спальни и настежь распахнул ее.
Нащупал выключатель и включил свет. Спальня и ванная были пусты; он
вернулся в кабинет.
Он стоял прислонившись к стене, лицом к двери, ведущей в прихожую.
Медленно, шаг за шагом, осматривал комнату, приспосабливаясь к ней,
узнавая ее форму и очертания, чувствуя, как им все больше и больше
овладевает приятное чувство собственности.
Книги, камин, заставленный сувенирами, кресла, бар... Все это
принадлежит ему, так же как тело и мысли.
"Я бы лишился всего этого, так никогда и не узнав, если б пуудли не
посмеялся надо мной, - подумал он. - Я бы так и умер, не найдя своего
места в мире".
Глухо зазвонил телефон. Он испугался, словно кто-то посторонний
ворвался в комнату и лишил его чувства собственности, владевшего им.
Телефон зазвонил снова. Он снял трубку.
- Джеймс слушает, - сказал он.
- Это вы, мистер Джеймс?
Говорил садовник Андерсон.
- Ну, конечно, - сказал двойник. - Кто же еще?
- Здесь какой-то парень уверяет, что он - это вы.
Хендерсон Джеймс, двойник, замер на месте. Его рука так сильно сжала
трубку, что он даже удивился, почему она не разлетелась на куски.
- Он одет так же, как и вы, - сказал садовник. - А я знаю, что вы
вышли. Помните, я еще говорил с вами: сказал, что не нужно этого делать.
Не нужно, пока мы ждем эту... эту тварь.
- Да, - ответил двойник и сам удивился спокойствию своего голоса. -
Да, я помню наш разговор.
- Но, сэр, как же вы вернулись?
- Я прошел черным ходом, - ответил спокойный голос.
- Но он одет так же, как и вы.
- Конечно. А как же иначе, Андерсон?
Это было вовсе не обязательно, но Андерсон был не слишком-то
сообразителен, да и вдобавок сейчас немного расстроен.
- Вы же помните, что мы говорили об этом, - произнес двойник.
1 2 3 4 5 6
подозрений, никаких предчувствий гибели, он не видит никаких причин
опасаться смерти, ожидающей его.
Двойник нахмурился, пытаясь осмыслить случившееся.
Ну и этика у них!
Он жив, и он хочет жить. Жизнь оказалась слишком сладкой, слишком
прекрасной, чтобы вернуться в небытие, из которого он пришел... Или он уже
не вернется туда? Теперь, когда он узнал жизнь, теперь, когда он жив,
разве он не может надеяться на загробную жизнь, как и всякий другой? Разве
он не имеет права, подобно любому человеку, цепляться за призрачные и
манящие обещания религии? Он попытался вспомнить, что ему известно об
этом, но не смог. Позже удастся вспомнить больше. Позже он будет знать
все. Нужно лишь привести в порядок и активизировать знания, полученные от
настоящего Джеймса.
В нем проснулся гнев. Нечестно дать ему лишь несколько коротких часов
жизни, позволив понять, как она прекрасна, и сразу же отнять ее. Это
больше, чем простая человеческая жестокость. Это порождение антигуманных
отношений машинного общества, оценивающего действительность лишь с
материальной, механической точки зрения и безжалостно отбрасывающего все
не укладывающееся в эти рамки.
Жестокость в том, что меня вообще наделили жизнью, а не в том, что ее
хотят отобрать, - подумал он.
Во всем, конечно, виноват настоящий Хендерсон Джеймс. Это он достал
пуудли и дозволил ему сбежать. Из-за его халатности и неумения исправить
ошибку пришлось создать двойника.
И все-таки, может ли он осуждать его?
Не должен ли он благодарить Джеймса за эти несколько часов, за
счастье узнать, что такое жизнь? Хотя он никак не мог решить, стоит ли это
счастье благодарности.
Он стоял, глядя на дом. В кабинете рядом со спальней хозяина горела
лампа. Там настоящий Хендерсон Джеймс ждал известия о смерти своего
двойника. Легко сидеть и ждать, сидеть и ждать известия, которое придет
наверняка. Легко приговорить к смерти человека, которого ты никогда не
видел, даже если он как две капли воды похож на тебя.
Труднее решиться убить, когда столкнешься с ним лицом к лицу...
Труднее убить человека, который в силу обстоятельств ближе тебе, чем
родной брат, человека, который почти буквально плоть от плоти твоей, кровь
от крови твоей, мозг от мозга твоего.
Не нужно забывать и о практической стороне дела, об огромном
преимуществе работать с человеком, думающим так же, как и ты, являющимся
почти что твоим вторым "я". Как будто ты существуешь в двух лицах.
Все это можно устроить. Пластическая операция и плата за молчание
могут изменить двойника до неузнаваемости. Немного бюрократической
волокиты, немного обмана... Но все же вполне осуществимо.
Если повезет, можно проникнуть в кабинет. Для этого нужно лишь
немного силы, ловкости и уверенности в победе.
Вдоль стены проходит кирпичный дымоход, закрытый снизу кустами и
маскируемый растущим деревом. Можно забраться наверх по его неровному
кирпичному фасаду, подтянуться и влезть в открытое окно освещенной
комнаты.
И когда настоящий Хендерсон Джеймс окажется лицом к лицу со своим
двойником, может произойти все что угодно. Двойник уже не будет безликой
силой. Он станет человеком, человеком очень близким образцу, по которому
он изготовлен.
Те, кто ждет его, следят только за парадным входом. Если действовать
тихо, то не успеют они и глазом моргнуть, как он проникнет в сад и
бесшумно взберется в комнату по дымоходу.
Он снова отпрянул в тень и задумался. Можно влезть в комнату,
встретиться с настоящим Джеймсом и рискнуть договориться с ним или просто
скрыться... убежать, спрятаться и, выждав удобный случай, убраться
подальше, на какую-нибудь отдаленную планету.
И тот и другой пути рискованны. Выбери он первый, он выиграет или
проиграет в течение часа, а если выбрать второй, ему, пожалуй, придется
ждать несколько месяцев в постоянной опасности и неуверенности.
Что-то тревожило его. Какое-то назойливое незначительное
обстоятельство беспокоило его, но он не мог вспомнить, какое именно. Может
быть, оно и важно, а может, это случайный, ищущий своего места обрывок
каких-то сведений.
Он мысленно отбросил его.
Долгий или короткий путь?
Еще мгновение он постоял в нерешительности, а потом быстро пошел по
улице, ища место, где можно было бы перейти на другую сторону
незамеченным.
Он выбрал краткий путь.
Комната была пуста.
Он неподвижно стоял у окна, бегали только его глаза, обыскивая каждый
угол, все еще не веря тому, что не могло быть правдой... Хендерсон Джеймс
не сидел в комнате в ожидании известий о двойнике.
Потом он быстро подошел к двери спальни и настежь распахнул ее.
Нащупал выключатель и включил свет. Спальня и ванная были пусты; он
вернулся в кабинет.
Он стоял прислонившись к стене, лицом к двери, ведущей в прихожую.
Медленно, шаг за шагом, осматривал комнату, приспосабливаясь к ней,
узнавая ее форму и очертания, чувствуя, как им все больше и больше
овладевает приятное чувство собственности.
Книги, камин, заставленный сувенирами, кресла, бар... Все это
принадлежит ему, так же как тело и мысли.
"Я бы лишился всего этого, так никогда и не узнав, если б пуудли не
посмеялся надо мной, - подумал он. - Я бы так и умер, не найдя своего
места в мире".
Глухо зазвонил телефон. Он испугался, словно кто-то посторонний
ворвался в комнату и лишил его чувства собственности, владевшего им.
Телефон зазвонил снова. Он снял трубку.
- Джеймс слушает, - сказал он.
- Это вы, мистер Джеймс?
Говорил садовник Андерсон.
- Ну, конечно, - сказал двойник. - Кто же еще?
- Здесь какой-то парень уверяет, что он - это вы.
Хендерсон Джеймс, двойник, замер на месте. Его рука так сильно сжала
трубку, что он даже удивился, почему она не разлетелась на куски.
- Он одет так же, как и вы, - сказал садовник. - А я знаю, что вы
вышли. Помните, я еще говорил с вами: сказал, что не нужно этого делать.
Не нужно, пока мы ждем эту... эту тварь.
- Да, - ответил двойник и сам удивился спокойствию своего голоса. -
Да, я помню наш разговор.
- Но, сэр, как же вы вернулись?
- Я прошел черным ходом, - ответил спокойный голос.
- Но он одет так же, как и вы.
- Конечно. А как же иначе, Андерсон?
Это было вовсе не обязательно, но Андерсон был не слишком-то
сообразителен, да и вдобавок сейчас немного расстроен.
- Вы же помните, что мы говорили об этом, - произнес двойник.
1 2 3 4 5 6