С катушкой в руке Норман Блэйн прошел в испытательную кабину и закрыл
за собой дверь. Он вставил катушку и установив время на тридцать минут,
затем снял шляпу и лег на кушетку. Протянув руку, включил аппарат.
Раздалось слабое шипение механизмов. Что-то подуло ему в лицо, и
шипение смолкло. Кабина исчезла. Блэйн стоял в пустыне или в чем-то,
похожем на пустыню.
Местность была красной и желтой. Солнце стояло высоко, струившийся от
песка и камней жар бил прямо в лицо. Он поднял голову, чтобы оглядеть
горизонт; тот был очень далек, местность была плоской. Из тени одной скалы
в тень другой с писком пробежала ящерица. Высоко в горячем,
шелково-голубом небе кружила птица.
Он увидел, что стоит на какой-то дороге. Она тянулась по пустыне и
терялась в волнах жара, поднимавшегося от сожженной земли. И вдалеке по
дороге медленно ползла черная точка.
Он огляделся в поисках тени и не увидел ее, никакой тени, достаточно
большой, чтобы спрятаться существу крупнее ящерицы, здесь не было.
Блэйн поднял руки и поглядел на них. Они были настолько загорелыми,
что в первую секунду он подумал, что они черные. На нем были оборванные
брюки, изжеванные от колен до лодыжек, и рваная рубаха, прилипшая к спине
от пота. Обуви не было, и он удивился, когда поднял ногу и увидел
роговидные мозоли, защищающие кожу от жара и камней.
Смутно подумав, что он может здесь делать, что он делал секунду
назад, что предполагает делать дальше, Норман Блэйн стоял и смотрел на
пустыню. Смотреть было не на что - только красное и желтое, песок и жара.
Он переступил на песке с ноги на ногу, выкопав пятками ямки, затем
заровнял их мозолистой подошвой. Затем память о том, кто он и что
намеревался сделать, медленно вернулась к нему. Она пришла к нему вместе с
изумлением, и большая ее часть, казалось, не имела смысла.
Он вышел утром из дому и поехал в город. Была какая-то важная причина
для поездки, хотя всю свою жизнь он не мог и думать о такой поездке. Он
помнил лишь оттуда и досюда, он очень хотел бы вспомнить хотя бы название
своего дома. Это было трудно. Если бы он встретил кого-то, кто спросил бы
его, откуда он родом, он не смог бы ответить. Он также хотел бы вспомнить
название города, откуда уехал, но тоже не смог. Может, спустя какое-то
время он вспомнит название.
Он пошел по дороге и подумал, что идти, вроде, еще далеко. Как-то и
где-то он заплутал и потерял много времени. Нужно поспешить, если он
рассчитывает попасть в город до наступления ночи.
Он посмотрел на черную точку на дороге и она, казалось, приблизилась.
Он не испытывал страха перед черной точкой, и это подбадривало. Но
когда он попытался понять, почему это так подбадривает, то просто не мог
сказать.
Так как он потерял массу времени, а путь предстоял еще долгий, он
пустился бежать. Он бежал по дороге как можно быстрее, несмотря на грубое
покрытие и жаркое солнце. На бегу он похлопал по карманам и обнаружил, что
в одном из них носит определенные предметы. Он немедленно понял, что эти
предметы больше обычной ценности, в долю секунды понял, что это за
предметы.
Черная точка становилась все ближе и, наконец, приблизилась
настолько, что Блэйн смог разглядеть ее и увидел, что это большая телега с
деревянными колесами. Ее тянул сине-коричневый верблюд, на сидении телеги
под изорванным зонтом, когда-то, наверное, цветным, а теперь выгоревшим на
солнце и серым, сидел человек.
Телега нагнала бегущего Блэйна, и Блэйн побежал рядом с ней. Человек
что-то крикнул верблюду, и тот остановился.
- Опаздываешь, - сказал человек. - Лезь сюда, поедем.
- Меня задержали, - сказал Блэйн.
- Тебя задержали, - фыркнул человек и бросил вожжи запрыгнувшему в
телегу Блэйну.
Блэйн закричал на верблюда и ударил его вожжами...
Он еще успел подумать, что за дьявольщина происходит, и тут же снова
очутился в кабине. Рубашка прилипла к спине от пота. Он еще чувствовал
обжигающий лицо жар солнца пустыни.
Он полежал, собираясь с мыслями, заново ориентируясь. Возле него
медленно вертелась катушка, протягивая ленту через щель шлема. Блэйн
протянул руку и остановил ее, медленно смотал назад.
В нем пробудился ужас, и секунду он боялся, что может закричать, но
крик застрял в горле, и он лежал неподвижно, застыв от осознания того, что
произошло.
Он поднялся с кушетки, выдернул катушку из аппарата и прочитал ее
номер и имя. Имя стояло - Дженкинс - и номер совпадал с кодом, который он
занес в машину Сновидений только сегодня днем. Здесь не может быть ошибки.
Катушка содержала Сновидение Дженкинса. Это была катушка, которую он
послал бы вниз через день-другой, когда Дженкинс придет погрузиться в Сон.
И Дженкинс, который заказывал большую охотничью экспедицию, который
хотел провести следующие двести лет в оргии выстрелов, очутится в
красно-желтой пустыне на колее, которая лишь из вежливости может быть
названа дорогой; вдалеке он увидит движущуюся точку, которая чуть позже
станет волокущим телегу верблюдом.
Он очутится в пустыне в рваных штанах и рубахе и с чем-то в кармане,
что стоит весьма немало - но не было ни джунглей, ни вельда, не было ни
ружей, ни сафари. Это была вовсе не охотничья экспедиция.
Сколько еще других? - спросил себя Блэйн. - Сколько других,
получивших не тот Сон, что они заказывали? - И еще: - Почему они получают
не те Сны, которые заказывали?
Зачем подменяют Сновидения?
Или подменяют ли их? Мирт...
Блэйн тут же покачал головой. Огромная машина делает то, что
прикажут. Она берет символы и уравнения, разбивает их, соединяет,
переносит и создает Сновидение, которое было затребовано.
Подмена была единственным ответом.
Коллинз прожил пятьсот лет в мире, где отсутствовала концепция
выгоды. И красно-желтая пустыня... что это был за мир? Норман Блэйн провел
в нем недостаточно долго, чтобы понять, но он знал одно - что, как и в
мире Коллинза, мир Дженкинса был таким, который явно никто не закажет.
Телега на деревянных колесах, которую тащил верблюд, должна означать
мир, в котором не было и понятия о механическим транспорте. Но это должна,
по крайней мере, быть одна из тысяч других видов культур.
Блэйн открыл дверь кабины и вышел. Он положил катушку на полку и
секунду постоял посреди холодной комнаты. Моментом позже он понял, что не
в комнате холодно, а у него самого озноб.
Днем, разговаривая с Люсиндой Сайлон, он подумал о себе, как о
посвященном человеке, подумал о Центре и гильдии, как о месте посвящения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19