— Ну хорошо, — сказала наконец Артамонова и вновь опустила пальцы на клавиатуру. — Записывайте.
Через минуту нужные адреса оказались в моем блокноте.
— Спасибо большое! — Я встал. — Было очень приятно с вами познакомиться.
— Вы дадите знать, когда отыщете Виталия Сергеевича? — Артамонова пощипала свой носик большим и указательным пальцами левой руки, поднялась из-за стола и одернула белый халат.
Грудь ее от этого в главную женскую прелесть (на мой, конечно, вкус) не превратилась.
— Разумеется, дадим, — соврал я. — Сразу же позвоню.
Мы распрощались — она с немалым облегчением, а я с предчувствием, что нам еще не раз придется встретиться.
Когда я покидал территорию клиники, амбал-охранник помахал мне пятерней. Будто напутствовал во имя и во славу…
Глава 6
Свидетельницы жили неподалеку от клиники. Любовь Кочеткова, сорока лет, — тут же, в Ольгине, а Лариса Ерошевич, сорока двух, — в Лахте. Я решил начать с ближайшей.
Любовь Кочеткова оказалась худощавой женщиной, отдаленно напоминавшей бы швабру-заместительницу, если бы не изящный греческий носик и лукавые зеленоватые глазки. Будь я в Нью-Йорке, я бы за такими глазками бегал весь вечер. А может, и два вечера… Впрочем, нет, не стал бы — доску и глазки не украсят, не люблю плоских, хоть убей!
Жила Кочеткова в небольшом коттедже, который в другом районе показался бы даже симпатичным. Но тут его со всех сторон окружали монументальные особняки о трех этажах, четырех башнях и десяти колоннах. И поневоле рождалась мысль о хижине дяди Тома.
Я представился хозяйке этой хижины, объяснил, чего хочу.
Кочеткова нахмурилась, возвела лукавые глазки к небу и тут же стрельнула ими в меня. Получилось очень кокетливо.
— Вы узнали мой адрес в клинике?
— Конечно. От Натальи Петровны, заместительницы Марголина.
— А меня как свидетельницу не потащат? — Глазки потеряли лукавость и обрели немалую трезвость. — Мне бы очень не хотелось…
— Я не мент, госпожа Кочеткова. Я всего-навсего агент страховой компании. Нам не нужны ваши официальные показания. Просто расскажите, что происходило в прошлый четверг у доктора Марголина, и я тут же оставлю вас в покое.
— Ах, язык мой — мне всю жизнь враг, но, так и быть, расскажу… — И она рассказала.
В приемной их находилось двое — она и еще одна женщина по имени Лариса. Фамилия ее Кочетковой не известна, Лариса и Лариса. Та как раз ждала вызова, когда ввалилась в приемную этакая фифочка, вся из себя выпендренистая и на взводе — это было видно по всем ее жестам и словам… Нет, не пьяная, а на взводе… На взводе и значит — под мухой? Возможно. Она-то, Кочеткова, вообще не пьет, ну там бокал-другой сухого вина, лучше всего молдавского из «Коллекции Гарлинг», есть такой набор, она берет обычно на Марата, возле метро «Маяковская», имеется там неплохой такой магазинчик, сразу за банями… Как фифочка выглядела?.. Пшеничная блондинка, но я голову дам на отсечение, что это был парик, нас, женщин, не проведешь, не то что вас, голубков… Ну да, все у нее при всем, есть такие… Ну и вот, вплыла фифочка в приемную и, ни слова не говоря, сразу к Виталику за дверь… Мы его промеж собой Виталиком называем, сами понимаете, врач-гинеколог сродни любовнику, в одно и то же место заглядывают, да иной раз любовнику того и не скажешь, что Виталику! Хороший доктор, я у него уже лет пять наблюдаюсь, почти с тех пор, как он клинику построил… Кстати, знаете, чем отличается гинеколог от любовника? Любовник посмотрит, полезет и возьмет, а гинеколог возьмет полезет и посмотрит, хи-хи-хи… Да, между словами «возьмет»и «полезет» запятой нет, хи-хи-хи… Ну вот, вперлась эта блондинка к Виталику в кабинет, а через секунду сестричка оттуда вылетает, Альбиночка, вся красная как рак, не знаю уж, чем ее эта фифочка так раскрасила… Вылетела, села за стол, в нашу сторону и не смотрит. Мы к ней: «Альбиночка, кто это там у Витсергеича?»— «Никто, — говорит. — Сучка жопастая! Подстилка!»И словно в рот воды набрала. А между тем у Виталика в кабинете объяснение разворачивается, да все на повышенных тонах. Слов, правда, не разобрать, но похоже, фифочка на доктора накатывает… Нет, не беременная она, разве лишь на первых неделях, у гинеколога не только беременные бывают. Но рожала уже точно, бедра у нее не девичьи, это уж вы поверьте… Потом разговор стал тоном ниже, а потом они и вовсе затихли, там двери хорошие, если не орать, то вообще ничего не услышишь… Так прошло минут пять. Потом Альбиночка кликнула Виталика по интеркому и вошла в кабинет. Пропадала она там минуты две-три, а когда вышла, заявила, что Виталик нас принять не сможет, а примет его заместительница… Нет, Виталик из кабинета не выходил, и фифочка в парике — тоже. Кто их знает, может, он ее чистить взялся… Нет, нам это странным не показалось, и мы пошли к Натке Артамонихе…
Когда Кочеткова закончила свой рассказ, я спросил:
— Скажите, а эту женщину… эту фифочку… вы раньше не встречали?
Лукавые глазки вновь полезли к потолку.
— Нет, не встречала.
Больше мне у Любови Кочетковой делать было нечего, и я отчалил к Ларисе Ерошевич. А то бы, наверное, еще многое пришлось узнать о том, чем гинеколог отличается от любовника. Спору нет, такая информация иногда бывает нелишней — к примеру, в теплой мужской компании за хорошим столом после второго бокала, но в этом деле я обойдусь и без нее.
Глава 7
Лариса Ерошевич оказалась полной противоположностью Любови Кочетковой. Дебелая дама, у которой отвисало и колыхалось все, что способно отвисать и колыхаться. Лупоглазенькая, нос картошкой, вокруг носа веснушки натыканы. Встретив подобную на улице, если и обернешься, то отнюдь не от восхищения. На уродов тоже оборачиваются… Впрочем, таким уж полным уродом она не была, просто во мне еще жила память о зеленоватых лукавых глазках, не успел я от них отойти — слишком коротка оказалась дорога от Ольгина до Лахты.
Поначалу рассказ второй свидетельницы мало чем отличался от уже услышанного. Разве лишь вместо фифочки в прихожую вошла женщина лет тридцати, расстроенная, если не сказать — опечаленная. Но парик был, и сестра Альбина из докторова кабинета выбегала, ненормальная, обзывала незнакомку, а у той же явно горе какое-то приключилось…
— Стоп! — сказал я. Мне показалось, что слово «ненормальная» прозвучало вовсе не ругательством. — Почему вы назвали медсестру ненормальной?
Лариса захлопала белесыми ресницами:
— А она ненормальная и есть. Я уверена. Нимфоманка она. Суперозабоченная… У меня мама-покойница в этих делах разбиралась, научила, как отличать такую от обычной женщины, давно не встречавшейся с мужчиной.
— И в чем же отличие? — Я сделал все, чтобы в моем голосе прозвучал неподдельный интерес.
Ответ был краток:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80