Вспомню бывшее - листик слипшийся,
Вспомню старое - утро жаркое,
Небо синее.
Переломаны буреломами.
Край бурановый под охраною.
Костерок пропал.
Ходуном щека, лязг трелевщика,
Навались, браток. Расколись про то,
Как сюда попал.
Разлилась река, да в пустой стакан,
Недовольная... Не до воли нам -
До барака бы...
Как дьяк истину - сапоги стянуть
И в сухое влезть, и приснится лес
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
Одинаковый...
* * *
Вальс 37-го года
На дорогу, что вдали от Неглинки,
Пролилась ко мне музыка синим дождем...
Ради бога, не снимайте пластинки,
Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.
На три счета вьюга кружит ночами,
На три счета передернут затвор...
Забываю... Это было не с нами...
На три счета звездой догорает костер.
Вальс старинный обнимает за плечи -
Помнят все огрубелые руки мои:
Помнят теплый можжевеловый вечер,
Как звучала в нем музыка нашей любви...
Вальс разлуки по стране носит письма...
К сожаленью, в них обратного адреса нет.
И летают по земле наши мысли,
И летает по всем лагерям вальс надежд...
На дорогу, что вдали от Неглинки,
Пролилась ко мне музыка синим дождем...
Ради бога, не снимайте пластинки,
Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.
* * *
Не оплачены горя счета,
И слепоглухонемым проще быть.
Невозможно больше читать,
Уберите их всех с площади!
Уберите во имя детей!
Уберите во имя совести!
Ведь кровь и стыд на каждом листе
Этой жуткой, кошмарной повести!
Кровь сочится сквозь переплет
Толстой книги нашей истории.
Каждый "туз" в колоде краплен,
А "шестерки", значит, тем более.
За главою глотаю главу:
Посадили, убили, выслали...
Люди, в Гори тоже люди живут,
И даже в Гори лежать ему смысла нет!
И нужно сделать кладбище зла,
Пантеон лгунов и убийц.
И пустить туда черных птиц,
Чтобы ночь им черней была!
* * *
Колыбельная на нарах
Спичка вспыхнула в ночи.
Не кричи. Помолчи.
То, что вспомнил, схорони.
И усни. Отдохни.
Погоди еще чуть-чуть,
Как-нибудь позабудь,
Утро вечера, ей-ей,
Мудреней.
Пальцы мелко задрожат,
Вдруг окликнет сержант,
Зуботычина - пустяк,
Я народу не враг.
Мешковина да кайло
За фронты да седло,
За три дырки беляков -
Ночь без снов.
Догорает жизнь угольками в золе.
Падают дожди где-то там, на земле.
Падают дожди, падают дожди,
Только ты дождись, дождись.
Слышишь, ветер у дверей.
Ты не плачь, что еврей.
Вдарит между глаз морз -
Сразу станешь курнос,
А как выбелит зима
Волос в мел, глаз - в туман,
Позабудут, кто ты есть, -
Даю честь.
Десять писем по весне:
Пять Ему, пять жене.
На одно пришел ответ,
Мол, гражданки той нет...
То есть как это нет?!
Ей всего тридцать лет...
Не могла ж она сгореть,
Помереть...
Дозревает сад, ветви клонятся вниз.
Русая коса да смородинный лист.
Русая коса, русая коса
Расплелась по небесам.
Наша кровь красна, как флаг,
Вправо шаг, влево шаг.
То ль споткнулся, то ль побег,
Закачался - и в снег.
Так что спи давай, милой,
Спи, родной. Бог с тобой.
Да и я сосну, браток.
Долог срок...
Догорает жизнь угольками в золе.
Падают дожди где-то там, на земле.
Падают дожди, падают дожди,
Только ты дождись, дождись.
* * *
Пятьсот первая стройка,
Полуостров Ямал...
А я парень нестойкий,
Я на скрипке играл.
Мох, туман, редколесье,
Да этап налегке...
Я мелодию рельсов
Разучил на кирке.
Эй, полярные волки!
Вы не бойтесь огня.
В свою волчью светелку
Заберите меня...
* * *
Баллада лунатиков
Мы бродим по лунам,
Мы лунами стали.
Мы бродим по лунам
В тоске и печали.
Мы - ночи солдаты,
Мы бродим по лунам,
По старым, щербатым
И девствено юным.
Вглядитесь получше -
На матовых дисках
Прочтете немые
Нетленные списки.
Играйте же, струны,
Мы вечность не спали.
Мы бродим по лунам,
Мы лунами стали...
И в ночи, как выстрел, выкрик тот.
Икс не равен игреку.
мимо цели.
Искупление одиночеством,
Нет ни имени, ни отчества -
Кто поверит?
Желтая луна манит, бесится,
И спросонья я по лестнице,
Руки на стену.
А на стенах в рамах образа,
И в слезящихся от луны глазах...
Ты ли, Настенька?
По карнизу иду навстречу,
Кто-то спросит, и я отвечу
С полпути.
Ноги знают здесь каждый камень,
Каждый метр под башмаками
Проклятый.
Звезды, будьте ж милосердны,
Не зовите вы ночью смерда
Светом лун.
Не в чем мне вам нынче каяться,
Что же вы, созвездья, скалитесь
Там в углу?
Мы - звездные дети
И пленники их же.
Нас много на свете,
Кто Солнцем обижен.
Мы видели луны
В бескрайних просторах,
Кричали безумно
В ночных коридорах.
Мы - звездные дети
с одною судьбою:
Искать на цементе
Уступы рукою,
Все выше и выше
За память держаться.
Когда-нибудь с крыши
Пора оборваться.
А Луна все ближе, белая.
Залила лицо все мелом мне,
Ослепи - ослеплю.
Голову сверлит вопрос давний:
Неужели упаду навзничь?
Отступи - отступлюсь.
Извергают две звезды пламя.
Что же будет со всеми нами?
Шаг еще.
Где же вы, отцы-святители,
Дети, жены и родители?
Соль со щек...
Не уйти от света никуда.
Ну, еще чуть-чуть, кто руку даст?
В тишине. В тишине.
На последнем стою кирпиче,
Слышу, как в поле звенит ручей...
Наконец, наконец!
Наконец-то с тобой рядом я,
Кулаком тебя я, нарядную,
Вдребезги.
Звезды падают на голову,
На две части ночь расколота -
Вот и все...
Мы бродим по лунам,
Мы лунами стали.
Мы бродим по лунам
В тоске и печали.
Играйте же, струны,
Мы вечность не спали.
Мы бродим по лунам,
Мы лунами стали.
* * *
Плач матери
Зачем вспоминаю я
О сынках, пропавших в дыму?
Ох, не надо бы ворошить прошлое,
Ни к чему...
Сынков не вернешь моих,
Ни Алешу, ни Петеньку...
Ах, да что ж рука-то дрожит?
Не попасть спицей в петельку...
Зачем вышиваю я
Петушков, ошалелая?
Не стелить родимым на стол скатерть,
Скатерть белую...
Зачем убиваюсь я,
Может, живы детки мои?
На могилки нам с дедом-то не ходить,
Нету их...
* * *
А может, не было войны...
А может, не было войны...
И людям все это приснилось:
Опустошенная земля,
Расстрелы и концлагеря,
Хатынь и братские могилы?
А может, не было войны,
И у отца с рожденья шрамы,
Никто от пули не погиб,
И не вставал над миром гриб,
и не боялась гетто мама?
А может, не было войны,
И у станков не спали дети,
И бабы в гиблых деревнях
Не задыхались на полях,
Ложась плечом на стылый ветер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15