Майн Рид
Охотник на бобров
I
Ни один европейский город, как бы оживлен он ни был, не может сравниться с Сент-Луи, торговым городом в Америке. Трудно представить себе, до чего лихорадочна деятельность всего населения этого города. Особенно оживлен он во время пушной меновой ярмарки. В это время он всем своим видом резко отличается от других городов Соединенных Штатов. Тут все своеобразно: люди, торопящиеся продать товары, сами товары и способ торговли ими.
Кто был в Сент-Луи в обыкновенное время, тот найдет, что этот город нисколько не отличается от прочих городов Соединенных Штатов, где вообще все стараются как можно больше нажить денег.
Но вот приходит время пушной меновой ярмарки. Город наполняется самою разнохарактерной толпой. Трапперы, ловцы бобров и индейцы из разных племен съезжаются со всех концов страны в пирогах, нагруженных мехами; купцы с разных концов страны привозят всевозможные фабричные товары. Кто видел Сент-Луи в это время, тот потом всю жизнь не забудет этой оживленной картины.
Нельзя себе представить более шумной смеси всевозможных племен. Тут неутомимый янки старается перехитрить и обмануть покупателя; тут же и беспечный траппер, и краснокожий, он будто не обращает внимания на все окружающее, но вместе с тем за всем следит; он то безучастно стоит на одном месте, то бегает по улицам своей неслышной, легкой походкой. Тут же болтливый француз зазывает к себе и расхваливает свой товар. В это время в Сент-Луи столько любопытного, нового!
А вся суть только в меновом торге, который ведут индейцы и трапперы с остальным населением Соединенных Штатов. Какие громадные дела здесь устраиваются, и сколько миллионов переходит из рук в руки в это короткое время!
Когда торг окончен, обменены все кожи и меха, то общий вид Сент-Луи совершенно изменяется. Нельзя сказать, что город вдруг пустеет и мертвеет, нет, но образ жизни всего населения города принимает более спокойный характер.
Янки укладывает, продает и отсылает меха, выменянные на дурные и хорошие фабричные товары, яркие пестрые материи, ружья, порох, свинец и торопится все превратить в звонкие доллары и уехать. Француз остается наслаждаться жизнью, для чего он и старался как можно больше заработать. Траппер отдыхает от своих многолетних трудов в кругу товарищей. Он рассказывает случаи из своей степной дикой жизни и слушает рассказы об охоте на серых медведей в Скалистых горах, о битвах с врагами белых — мстительными индейцами. Он ест, пьет и ведет азартную игру иногда до тех пор, пока у него не останется ни одного цента. Он радуется своим новым капканам, купленным в городе, радуется пороху, свинцу, новому ружью, новому шерстяному одеялу и курит только что купленный табак; это его самое большое удовольствие и от него ему часто приходилось отказываться в лесах и пустынях. Индеец пьет виски до тех пор, пока не повалится чурбаном под стол, или пока у него не останется ни одного цента, вырученного за меха.
Но в Соединенных Штатах запрещается продавать индейцам водку за деньги, и закон за это строго преследует. Американец и не продает водку. Он выменивает на нее меха и кожи. Пьет ли ее индеец, или выливает в Миссисипи, это уже не его дело; дикарь может с водкой делать решительно все, что ему угодно.
Ужасно подумать, что от пьянства краснокожие делаются бессмысленными чурбанами, но еще ужаснее то, что от вина дикарь вполне становится хищным зверем, приходит в бешенство и убивает всех, кто ему ни попадется в такую минуту — и правого и виноватого. В это время лучше всего оставаться дома, частью для того, чтобы не видеть дикого унижения, до какого может дойти человек, частью, чтобы не подвергаться опасности, которая продолжается иногда целую неделю.
Несмотря на это, мы войдем в одну из таверн, которая представляет собой не что иное как гостиницу, в которую никогда не заходят краснокожие. Вокруг столов сидят трапперы и купцы, пьют, едят, курят и ведут большую игру.
На веранде подле окна сидит траппер. Он задумчиво и безмолвно курит свою трубку.
Веранда выходит во двор, который отделяется от главной улицы небольшим заборчиком. Это самое свежее, прохладное и тенистое место во всей гостинице. Вся веранда увита вьющимися растениями так плотно, что туда не проникает ни одного солнечного луча. Со стороны улицы она открыта, так что можно видеть все, что там происходит.
Трапперу было лет шестьдесят, хотя на вид он казался моложе. Его густые, черные как смоль волосы волнистыми прядями выбивались из-под бобровой шапки. Он был невысок ростом, широкого, плотного и мускулистого сложения; каждое его движение выказывало силу и выносливость. Его лицо загорело от солнца, обветрилось от непогоды и было похоже на кору старого дерева. Из-под темных густых нависших бровей сверкали черные глаза, умные и проницательные. На траппере были надеты довольно широкие замшевые шаровары, спускавшиеся немного ниже колен, и высокие кожаные мокасины (индейские сапожки, плотно обхватывающие ноги). Широкий, довольно короткий камзол из оленьей кожи, подтянутый широким кожаным поясом, довершал его наряд. На поясе висели: мешок, туго набитый пулями, буйволовый рог с порохом, громадный мешок с табаком и два ножа в кожаных ножнах, один маленький, так называемый скальпель, другой — большой. В стороне у стены стояло ружье. Траппер курил из индейской трубки, с головкой из красной глины; мундштук был сделан из крепкого дерева. Из трубки вырывались густые облака дыма. Лицо траппера выражало беспокойство и нетерпение. Можно было заметить, что он ждет кого-то, так как он всякий раз порывисто оборачивал голову и взглядывал на дверь, когда кто-нибудь входил в таверну. На гостей, которые были тут, он не обращал внимания никакого. Когда его спрашивали о чем-нибудь, он отвечал коротко и изредка сам с собою говорил, вслух высказывая свои мысли.
— Вот уже неделя, как я жду Тома Редстона, — говорил он, — что же бы это значило? Возможно ли это? Он знает, что Джек Вильямс его ждет. Впрочем, это всегда бывает так, когда у траппера есть жена и дети!.. Ему бы следовало оставить ловлю бобров и заняться чем-нибудь другим! Странно, что и Раф не идет! Славный мальчик! Из него выйдет настоящий траппер!.. Что бы это могло значить?..
Джек Вильямс замолчал, и из трубки вырвалась темная струя дыма.
— Я променял все его меха на звонкие доллары, а он не идет за ними! Непонятно!.. Если старик не может прийти, то что же могло задержать его сына? Кто мне это объяснит?
Его нетерпение с каждой минутой увеличивалось.
Вдруг он пронзительно вскрикнул, как кричат индейцы, когда хотят выразить удивление, гнев или радость. Он вскочил, повалил стул, попавшийся на дороге, бесцеремонно толкнул нескольких людей и бросился навстречу молодому человеку, только что вошедшему на веранду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18