Меньше чем через двадцать минут я въехал в ворота плантации и направился к дому.
Нет, не к дому. Дома не было; устояла только одна стена, крыша пылала, и искры вздымались к небу!
Посмотрев вдоль двойной аллеи пальм, я увидел, что дальний ее конец ярко освещен – освещен красным пламенем пожара!
Мне не нужно было говорить, что дом подожгли. Инстинктивно я это знал и опасался больших несчастий. Сердце мое тоже вспыхнуло, я ударил бока лошади шпорами и поскакал.
Подъезжая, я увидел множество людей; мужчин и женщин; их темные фигуры силуэтами виднелись на фоне огня. Я слышал их крики и восклицания – все тона ужаса и отчаяния.
Еще через мгновение я оказался в их середине и принялся всматриваться в лица в поисках двух белых – хозяина горящего поместья и его хозяйки.
Но белых лиц не было – только черные, коричневые, желтые. Рабы и работники плантации.
Подбежал человек и схватил повод моей лошади. При свете пожара я узнал Гаспардо. Не дожидаясь, что он скажет, я спросил:
– Где они – дон Мариано, донья Энграсия?
– Исчезли, оба исчезли! О, сеньор, разве это не печально?
– Исчезли? Куда? Пожар! Что все это значит? Рассказывай. Побыстрее!
– Ради Бога, кабальеро! Не могу. Сам не знаю. Я вернулся домой полчаса назад. И увидел то же, что и вы; только огонь был не такой большой. Мы пытались его погасить, но не смогли: старый дом весь сгорел.
– Кто это сделал? – машинально спросил я. Что-то говорило мне, что я уже знаю.
– Люди говорят, что из Батанабо приходили солдаты – арестовать хозяина, потому что он один из патриотов . Ему повезло, что он отсутствовал. Им пришлось убираться без него. Но потом, когда наступила ночь, пришли другие, совсем не солдаты, но люди в масках. Они увели синьориту и подожгли касагранде . С тех пор он горит; а она – побресита ! [21] Никто не знает, куда ее увели и что с нею сделают.
Первое я знал; второе – нет, хотя меня томили ужасные предчувствия. Теперь я не сомневался, что грабители, которых я видел, несли Энграсию Агуэра.
Жива ли она? Или они ее убили, и я видел ее труп?
– О Боже! Боже! – с болью простонал я, чувствуя, как страх охватывает мне душу.
– Гаспардо! Ты храбрый человек! Ты ведь рискнешь жизнью, чтобы освободить нинью ? [22]
– Десять раз! Скажите только как. Испытайте меня, сеньор, и вы увидите.
– Бери ружье и лошадь.
– Все здесь.
Он указал на лошадь, стоявшую у ограды.
– Садись верхом и следуй за мной! Не теряй ни мгновения!
Касадор прыгнул в седло. Я не слезал со своего; и мы поехали, оставив красное пламя позади.
Мы направились прямо к болоту Ла Запата.
Менее чем через двадцать минут были на его краю.
Спешившись, мы привязали лошадей к тому самому дереву, у которого моя лошадь провела день и вечер. Завязали им пасти, чтобы они не заржали. Наше дело требовало осторожности, тишины и вкрадчивой поступи тигров.
По пути я рассказал Гаспардо, что со мной произошло, и сообщил свой план действий; он его одобрил.
Мы собирались ступить в схватку с двумя людьми, не менее сильными, чем мы сами; освободить пленницу, которую они не отдадут без борьбы. Борьба будет не на жизнь, а насмерть, рукопашная и поневоле отчаянная. Мой спутник понимал это, но не дрогнул. Он был храбрец и настроен не менее решительно, чем я.
Я не сомневался в нем и не думал, что он дрогнет или предаст меня.
Опасался я только того, что не встречусь с врагом лицом к лицу. Смогу ли я вернуться к убежищу беглого раба? Этот вопрос больше всего меня тревожил; но теперь рядом со мной касадор , и я беспокоился меньше. Выслушав мой рассказ, он сказал, что найдет дорогу. Говорил он так, словно знаком с ней. В своих блужданиях по манграм я приметил дерево выше остальных – оно само не мангрвое, но растет среди мангров. Оно недалеко от убежища беглого раба. Я особо отметил его, испытывая смутное ощущение, что впоследствии мне оно пригодится, если понадобится ориентир. Потребность эта возникла быстрее, чем я ожидал.
– Я хорошо знаю это дерево, – сказал охотник. – Это махагуя , она выросла из семечка, которое уронила птица в манграх. Помню, я как-то застрелил на нем птицу – большого орла гарпию, который сидел на его ветке. Это было много лет назад, но я могу прямо пройти к тому месту. Но это неважно; я и без дерева могу найти тропу, о которой вы говорили. Там где человек ступал на корни, я всегда сумею найти его след, уж поверьте мне. Найду даже ночью. Не бойтесь, кабальеро! Идемте и покажите мне место, где вы вышли из болота.
Как только я вывел его на след, он пошел впереди, а я – за ним.
Мы прошли около трехсот ярдов, когда, несмотря на удивительное мастерство касадора , вынуждены были остановиться. Луна неожиданно зашла за облако, и царапины на коре стали не видны. Задержка выводила меня из себя. Каждое мгновение может привести к ужасным последствиям. В воображении я видел картины из своего сна, когда Энграсия пыталась вырваться из грязных объятий дьяволов! О! Если бы она закричала! Я услышал бы, и ее крики привели бы меня туда, куда ее утащили.
Мы прислушивались, но не слышали ни звука человеческих голосов – только шумы ночи, какие можно услышать в мангровых болотах. Ужасные звуки: стоны больших южных сов, вопли птицы куа, кваканье гигантских лягушек и рев аллигаторов. Все это соответствовало нашей ситуации и, казалось, насмехается над нами. Я был в отчаянии; мне казалось, что, несмотря на все наши усилия, мы потерпим поражение и вынуждены будем вернуться, не освободив пленницу. И из какого плена! Слишком страшно, чтобы думать об этом.
Я повернулся к спутнику, надеясь, что он как-то подбодрит меня. Но нет! Он только прошептал:
– Ничего не поделаешь, кабальеро! Надо ждать, пока не пройдет это облако. Если попытаемся пойти… Ха! Что это – вон там? Свет? Каррамба! Надеюсь, это не Фарролди Диабло !
Я посмотрел туда, куда он указывал. И действительно, сквозь ветви деревьев виднелся свет. Но судя по красному оттенку, я видел, что он исходит от настоящего огня, а не от блуждающих огоньков, которые Гаспардо назвал «лампой дьявола».
Посмотрев на огонь, мы убедились в его подлинности; и как только это стало нам ясно, двинулись к нему.
Подходили неслышно и оказались в двенадцати шагах от места; тут мы остановились, чтобы осмотреться – перевести дыхание перед последним броском. К этому времени мы все поняли и знали, что перед нами.
Это был навес беглого раба.
Мы подошли к нему с открытой стороны и смогли видеть все внутри.
В очаге горел недавно разожженный огонь; рядом сидел сам Эль Кокодрило. Он держал в руках игуану, собираясь насадить ее на прут. Очевидно, ящерица должна была стать главным блюдом ужина.
На бамбуковой кровати сидели двое: один распрямившись, другой согнувшись. Прямо сидел годжиро, согнувшись – Энграсия Агуэра.
1 2 3 4 5 6