Согласно протоколу две машины Службы безопасности шли впереди и еще одна сзади. В офисе он застал своего заместителя, в действительности осуществлявшего руководство всей деятельностью Федерального бюро расследований.
Питер Клут был человеком, которого Кристиан понимал, но которого не мог заставить себя полюбить. Клут был частью сделки, которую Кеннеди заключил с конгрессом, когда назначил Кристиана Кли генеральным прокурором, директором ФБР и главой Службы безопасности, и Клуту конгресс поручил следить за Кли. Клут был очень худ – плоское тело из одних мускулов, а маленькие усики никак не смягчали его костлявой физиономии. Как заместитель, возглавлявший ФБР, Клут имел свои недостатки: бывал слишком суров в своей требовательности, слишком непреклонен в исполнении своих обязанностей, чересчур заботился о внутренней безопасности, выступал за более суровые законы, за драконовские меры наказания торговцев наркотиками и шпионов и иногда уклонялся от соблюдения гражданских прав. Но он всегда отличался здравым смыслом, ни разу не впадал в панику, и уж конечно, за три года работы с Кристианом, руководя ФБР, никогда не посылал ему такого сигнала тревоги.
Более трех лет назад, когда Кристиан разговаривал с Питером Клутом перед назначением его на должность заместителя директора ФБР (конгресс предложил ему трех кандидатов), ему стало ясно, что Клуту совершенно безразлично, получит он этот пост или нет. Он был необыкновенно откровенен.
– Я реакционер по отношению к левым и сторонник террора к правым, – заявил он. – Когда человек совершает то, что называется преступным действием, я рассматриваю это как грех. Я за исполнение закона. Человек, совершающий преступление, присваивает себе власть всевышнего над другим человеческим существом. Потом уже жертве решать – воспринимать ли это божество своей жизни, и когда жертва и общество поступают так, мы разрушаем их волю к выживанию. Общество и даже личность, – продолжал он, – не имеют права прощать преступление или облегчать наказание. Зачем поощрять тиранию преступников в отношении законопослушного населения, придерживающегося общественного договора? В случаях с убийством, вооруженным ограблением и изнасилованием преступник заявляет себя божеством.
– Так что, посадить их всех в тюрьмы? – улыбнулся Кристиан.
– У нас нет достаточного количества тюрем, – мрачно отозвался Питер Клут.
Кристиан показал ему последний статистический отчет по стране, подготовленный компьютером, и Клут изучал его в течение нескольких минут.
– Ничего не изменилось, – заявил он и вдруг разъярился. Поначалу Кристиан подумал, что он рехнулся, так много чего Клут наговорил.
– Если бы люди знали статистику преступлений, – ораторствовал он, – если бы только они знали о преступлениях, которые никогда не фиксируются статистикой. Грабители, уже ранее попадавшиеся, редко оказываются за решеткой. Частный дом, в который государство не имеет права вторгаться, – это драгоценная свобода, это священный общественный договор, это неприкосновенная крепость, а туда то и дело вламываются вооруженные бандиты с целью грабежа, убийства и насилия. – Клут процитировал свой любимый отрывок из английского уголовного права: – «Дождь может проникнуть, ветер может проникнуть, но король войти не может».
– Дерьмо все это, – продолжал Клут. – В одной только Калифорнии за прошлый год совершено в шесть раз больше убийств, чем во всей Англии. В Америке убийцы отсиживают в тюрьме менее пяти лет, и то если вы каким-то чудом сумеете их туда засадить.
Клут произносил эту тираду резким голосом, раздражающим Кристиана.
– Верховный суд в своем величественном незнании повседневной жизни, местные суды с их продажностью, армия алчных адвокатов, готовых сражаться подобно самураям, защищают преступников, словно те вышли из волшебных сказок братьев Гримм. К тому же есть еще специалисты по социальным вопросам, психиатры, ученые мужи, занимающиеся проблемами этики, которые облекают преступников в мантии жертв окружающей среды, и население, посылающее в суд присяжных, слишком трусливых для того, чтобы осуждать.
– Народ Америки терроризирован несколькими миллионами лунатиков, – говорил Клут. – Американцы боятся ночью выходить на улицы. Они оборудуют свои дома средствами охраны, которые обходятся в тридцать миллиардов долларов в год.
Клут прошелся насчет того, что белые боятся негров, негры боятся белых, богатые боятся бедняков. Пожилые граждане носят пистолеты в сумках для покупок, потому что боятся молодых. Женщины боятся насильников из Черного пояса, и миллионы женщин имеют при себе пистолеты.
– Это все ваш чокнутый Билль о правах, – кричал Клут. – У нас самый высокий в цивилизованном мире уровень преступности.
С особой ненавистью Клут отзывался об одном аспекте:
– Вы знаете, что девяносто восемь процентов преступлений остаются безнаказанными? Ницше давно уже сказал: «Когда общество становится мягким и нежным, оно становится на сторону тех, кто ему вредит». Религиозные группы со всем их дерьмовым милосердием прощают преступников, а у этих ублюдков нет такого права. Худшее, что я когда-либо видел, это выступающая по телевидению мать, у которой изнасиловали и зверски убили дочь, а она говорит: «Я прощаю их». Какое право имеет она прощать их?
Потом, к некоторому изумлению Кристиана, Клут набросился на литературу:
– Оруэлл был совершенно не прав в романе «1984». Человек – это зверь, и Хаксли в своей книге «Прекрасный новый мир» изображает это как зло. А я бы предпочел лучше жить в Прекрасном новом мире, чем в нашем. Тираном является личность, а не правительство.
Особенно ненавидел Клут адвокатов, хотя сам имел степень в области права, а Верховный суд считал посмешищем. Он уверял, что преступники в Америке находятся в прекрасном положении, и не прочь был употребить всю свою власть, чтобы помешать каким-либо ограничениям действий своего агента. Достаточно осторожный, чтобы совершать что-то противозаконное, подтасовывать доказательства или слишком уж очевидно перетолковывать их, он бывал не прочь скрыть доказательства, когда не хотел, чтобы они были использованы.
Кристиан не принимал никакого решения о назначении Питера Клута вплоть до их последней встречи. Он вручил Клуту обширный статистический отчет, чтобы тот ознакомился и сделал свои замечания.
Клут похлопал ладонью по страницам с отпечатанным на компьютере текстом.
– Старье, – сказал он. – Вы хотите об этом говорить?
– Меня просто поразили эти цифры, – ответил серьезно и несколько простодушно Кристиан. – Население нашей страны терроризировано. Может, это слишком сильно сказано. Неужели бывший президент ни разу не обращался по этому вопросу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Питер Клут был человеком, которого Кристиан понимал, но которого не мог заставить себя полюбить. Клут был частью сделки, которую Кеннеди заключил с конгрессом, когда назначил Кристиана Кли генеральным прокурором, директором ФБР и главой Службы безопасности, и Клуту конгресс поручил следить за Кли. Клут был очень худ – плоское тело из одних мускулов, а маленькие усики никак не смягчали его костлявой физиономии. Как заместитель, возглавлявший ФБР, Клут имел свои недостатки: бывал слишком суров в своей требовательности, слишком непреклонен в исполнении своих обязанностей, чересчур заботился о внутренней безопасности, выступал за более суровые законы, за драконовские меры наказания торговцев наркотиками и шпионов и иногда уклонялся от соблюдения гражданских прав. Но он всегда отличался здравым смыслом, ни разу не впадал в панику, и уж конечно, за три года работы с Кристианом, руководя ФБР, никогда не посылал ему такого сигнала тревоги.
Более трех лет назад, когда Кристиан разговаривал с Питером Клутом перед назначением его на должность заместителя директора ФБР (конгресс предложил ему трех кандидатов), ему стало ясно, что Клуту совершенно безразлично, получит он этот пост или нет. Он был необыкновенно откровенен.
– Я реакционер по отношению к левым и сторонник террора к правым, – заявил он. – Когда человек совершает то, что называется преступным действием, я рассматриваю это как грех. Я за исполнение закона. Человек, совершающий преступление, присваивает себе власть всевышнего над другим человеческим существом. Потом уже жертве решать – воспринимать ли это божество своей жизни, и когда жертва и общество поступают так, мы разрушаем их волю к выживанию. Общество и даже личность, – продолжал он, – не имеют права прощать преступление или облегчать наказание. Зачем поощрять тиранию преступников в отношении законопослушного населения, придерживающегося общественного договора? В случаях с убийством, вооруженным ограблением и изнасилованием преступник заявляет себя божеством.
– Так что, посадить их всех в тюрьмы? – улыбнулся Кристиан.
– У нас нет достаточного количества тюрем, – мрачно отозвался Питер Клут.
Кристиан показал ему последний статистический отчет по стране, подготовленный компьютером, и Клут изучал его в течение нескольких минут.
– Ничего не изменилось, – заявил он и вдруг разъярился. Поначалу Кристиан подумал, что он рехнулся, так много чего Клут наговорил.
– Если бы люди знали статистику преступлений, – ораторствовал он, – если бы только они знали о преступлениях, которые никогда не фиксируются статистикой. Грабители, уже ранее попадавшиеся, редко оказываются за решеткой. Частный дом, в который государство не имеет права вторгаться, – это драгоценная свобода, это священный общественный договор, это неприкосновенная крепость, а туда то и дело вламываются вооруженные бандиты с целью грабежа, убийства и насилия. – Клут процитировал свой любимый отрывок из английского уголовного права: – «Дождь может проникнуть, ветер может проникнуть, но король войти не может».
– Дерьмо все это, – продолжал Клут. – В одной только Калифорнии за прошлый год совершено в шесть раз больше убийств, чем во всей Англии. В Америке убийцы отсиживают в тюрьме менее пяти лет, и то если вы каким-то чудом сумеете их туда засадить.
Клут произносил эту тираду резким голосом, раздражающим Кристиана.
– Верховный суд в своем величественном незнании повседневной жизни, местные суды с их продажностью, армия алчных адвокатов, готовых сражаться подобно самураям, защищают преступников, словно те вышли из волшебных сказок братьев Гримм. К тому же есть еще специалисты по социальным вопросам, психиатры, ученые мужи, занимающиеся проблемами этики, которые облекают преступников в мантии жертв окружающей среды, и население, посылающее в суд присяжных, слишком трусливых для того, чтобы осуждать.
– Народ Америки терроризирован несколькими миллионами лунатиков, – говорил Клут. – Американцы боятся ночью выходить на улицы. Они оборудуют свои дома средствами охраны, которые обходятся в тридцать миллиардов долларов в год.
Клут прошелся насчет того, что белые боятся негров, негры боятся белых, богатые боятся бедняков. Пожилые граждане носят пистолеты в сумках для покупок, потому что боятся молодых. Женщины боятся насильников из Черного пояса, и миллионы женщин имеют при себе пистолеты.
– Это все ваш чокнутый Билль о правах, – кричал Клут. – У нас самый высокий в цивилизованном мире уровень преступности.
С особой ненавистью Клут отзывался об одном аспекте:
– Вы знаете, что девяносто восемь процентов преступлений остаются безнаказанными? Ницше давно уже сказал: «Когда общество становится мягким и нежным, оно становится на сторону тех, кто ему вредит». Религиозные группы со всем их дерьмовым милосердием прощают преступников, а у этих ублюдков нет такого права. Худшее, что я когда-либо видел, это выступающая по телевидению мать, у которой изнасиловали и зверски убили дочь, а она говорит: «Я прощаю их». Какое право имеет она прощать их?
Потом, к некоторому изумлению Кристиана, Клут набросился на литературу:
– Оруэлл был совершенно не прав в романе «1984». Человек – это зверь, и Хаксли в своей книге «Прекрасный новый мир» изображает это как зло. А я бы предпочел лучше жить в Прекрасном новом мире, чем в нашем. Тираном является личность, а не правительство.
Особенно ненавидел Клут адвокатов, хотя сам имел степень в области права, а Верховный суд считал посмешищем. Он уверял, что преступники в Америке находятся в прекрасном положении, и не прочь был употребить всю свою власть, чтобы помешать каким-либо ограничениям действий своего агента. Достаточно осторожный, чтобы совершать что-то противозаконное, подтасовывать доказательства или слишком уж очевидно перетолковывать их, он бывал не прочь скрыть доказательства, когда не хотел, чтобы они были использованы.
Кристиан не принимал никакого решения о назначении Питера Клута вплоть до их последней встречи. Он вручил Клуту обширный статистический отчет, чтобы тот ознакомился и сделал свои замечания.
Клут похлопал ладонью по страницам с отпечатанным на компьютере текстом.
– Старье, – сказал он. – Вы хотите об этом говорить?
– Меня просто поразили эти цифры, – ответил серьезно и несколько простодушно Кристиан. – Население нашей страны терроризировано. Может, это слишком сильно сказано. Неужели бывший президент ни разу не обращался по этому вопросу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137